«Я – автопилот самого себя», – подумал Душко, выходя из ванной.

Дверь в Сашенькину комнату была плотно закрыта, а на кухне ждала приготовленная раскладушка.

Его так трясло, что он даже лечь не мог. Стащил с себя майку, проверил на прочность дверной косяк, подпрыгнул, ухватился пальцами и начал подтягиваться.

Раз, два, три… Двадцать пять… Косяк слегка поскрипывал… Тридцать…

Он не услышал, как она вышла из своей комнаты – неистово продолжал тратить свое мужское желание.

Сашенька поначалу хотела было возмутиться, но горло перехватило чем-то сухим, и она просто стояла и глядела на прекрасную спину Душко, слегка влажную, со сложным мускульным рисунком.

– Сорок пять, сорок шесть, – машинально считала девушка. – Пятьдесят…

Что-то происходило с ее телом, то, что она не контролировала, чему не давала определения, но очень схожее с телесными муками Душко, от которых он старался избавиться с помощью дверного косяка.

Семьдесят…

Она подошла сзади и обняла его, прильнув нежной щекой к влажной спине, а он так и замер в висячем положении. Висел, не в силах поверить в происходящее. А Сашенька его целовала, висячего, по кругу, двигаясь к животу, прикрытому синими сатиновыми трусами, а потом сделала такое, что Душко и нафантазировать себе не разрешал. Он лишь на мгновение увидел свое отражение в ночном окне и отражение Сашеньки. У нее был невероятно красивый рот.

Она слегка потянула его за талию, прошептав: «Спускайся». Он мягко спрыгнул, и они легли здесь же, между коридором и кухней.

Сашенька наслаждалась, лишь раз мелькнула мысль, что у нее еще никогда не было двух мужчин за один день, а третий чуть было ее не изнасиловал. Вот тебе и недотрога!..

Потом они забрались на раскладушку, которая, конечно же, не выдержала нагрузок и, сдавшись, сложила свои алюминиевые ноги.

А потом, когда все пришло к окончанию, им овладела невероятная эйфория, Душко вновь ухватился за косяк и принялся в бешенном темпе подтягиваться, празднуя свою нечаянную радость.

Она смотрела на него, голого, глупого и улыбалась, понимая, что с ним и поговорить не о чем. Зато на работе много разговоров… Пусть кто-то молчит и делом занимается!..

Раздался жуткий треск. Это косяк не выдержал и обрушился вместе с голым милиционером.

Когда она поняла, что он не зашибся насмерть, прыгнула к нему в обломки и целовала его жадно, заглатывая горький пот, смешанный с известковой пылью, а затем на нее что-то упало сверху, она потянулась рукой, думая, что обломок стены, но нащупала коробку, обитую чем-то мягким. Села у него на животе, отчего Душко застонал и не удержался.

Сашенька подождала, пока рядового перестанет корчить эпилепсия любви, ударила его кулачком в грудь и сказала, показывая на коробку красного цвета с золотенькой застежкой:

– Смотри!

– Что это? – прошептал Душко, не открывая глаз, стараясь прочувствовать, удержать, растянуть послевкусие.

– Да смотри же! – разозлилась Сашенька.

Он тотчас открыл глаза.

– Коробка! – определил.

– Сама вижу! Знаешь, откуда она?

– Не-а…

– Из косяка, который ты обрушил… Оба помолчали, приходя к одному и тому же выводу.

– Клад? – спросил он тихо.

Она кивнула. Спрыгнула с него, включила верхний плафон, и Душко зажмурился, впервые видя ее голую всю, при большом свете.

– Я открываю? – спросила она, переступив с ноги на ногу.

Он, с трудом сглотнув новое возбуждение, неожиданно пробасил:

– Ага…

Сашенька щелкнула застежкой, вытащила из коробки свернутый трубочкой бумажный лист, исследовала пальчиком дно, но более ничего не нашла.

– Здесь только вот это, – обратилась она к Душко. – Развернуть?

Он утвердительно моргнул, измученный ее наготой, она растянула лист во всю длину и прочла вслух:

«Ну что, идиоты! Небось, подумали, что клад нашли! Сейчас, мол, коробку откроем, а в ней брильянты на миллионы, сапфиры и рубины! Ну, идиоты! Козлы! Жадные твари! Вы вокруг себя поглядите, дом-то современной постройки! Вам все бы на халяву, а я строю дома уже тридцать лет, а собственной хаты до сих пор не имею. Ишь, в дом они новый въехали. Дверной косяк им не понравился, получше захотелось! А здесь коробка вывалилась! Ба! Да мы же теперь богачи, самые богатые! Хрен вам лысый на темечко, а не клад! Дырку от бублика! Кстати, в коробку и на бумажку я предварительно помочился! Так что, с приветом!

Строитель Кошкодамов».

Минуты три они стояли молча, голые и с идиотскими выражениями на лицах. Затем Сашенька захохотала, да так искренне и заразительно, что милиционер Душко тоже заулыбался, хотя в обстоятельствах происшедшего ничего смешного не находил.

– Ну, Кошкодамов! – заливалась девушка. – Ну, молодец!..

– Я отыщу его и эту коробку в заднепроходное отверстие засуну! – пригрозил Душко, не в силах оторвать взгляда от обнаженной Сашеньки.

При этих словах ей тотчас расхотелось смеяться… Она вспомнила Зураба и его угрозы. Подумала, что зря ввязалась в это дело. И как теперь помочь этому глуповатому милиционеру?..

– Мне вставать рано! – сказала она излишне сухо.

Он продолжал смотреть на нее восхищенно.

– Чего пялишься! – быстро набросила халат. – У меня в шесть бассейн!

– Я с тобой пойду.

– В сатиновых трусах? – хмыкнула девушка.

– Подожду на улице!

– Личный телохранитель, которого самого нужно охранять! Иди спать!

Душко было направился к Сашенькиной комнате, но на полпути споткнулся об ее жесткий взгляд.

– На кухню!

Он не мог заснуть. Его трясло и знобило. От всего, что произошло, и от мучительного вопроса, произойдет ли еще хоть раз?.. Сердце успокаивало – да, он классный парень, подтягивается по полтысячи раз, а мозг рассказывал обратное. Ты – мент, мелкий штымп, ты за жизнь прочитал три книжки, единственное твое достоинство – подтягиваться!.. А она – врач, почти кандидат наук, красавица, интеллигентка… Сука! – неожиданно выдал мозг, отчего сердце Душко чуть не остановилось. – Сука! – повторило серое вещество! Использует тебя, как вибратор дешевый! А ты от ее пряных прелестей башку потерял!..

Душко тихонечко встал с раскладушки и быстро оделся. Он почти плакал, но знал наверняка – надо уходить, иначе крендец, узлом она его завяжет!..

Сашенька слышала, как закрылась за милиционером входная дверь. Она была рада, что этот деревенский парень нашел в себе силы отвалить после неожиданного подарка. Ей совершенно не хотелось сейчас думать ни о Зурабе, ни о лысом, она быстро проваливалась в сон, который должен был быть кратким, ведь она никогда не пропускала бассейн. Она еще не знала, что с завтрашнего дня каждую мужскую фигуру станет сравнивать с великолепным телом милиционера, что будет мучима низом живота до физической боли, как будет посылать мысленно в пространство мольбы, чтобы он пришел!.. Она заснула…

Душко медленно спускался по лестнице, ощущая мозгом драму сердца. Он даже не чувствовал боли в раненой ноге, когда ступал ею на ступеньку.

Когда его ударили резиновой дубинкой по ране, вот тогда он закричал от боли. Но крик его пришелся в чью-то могучую ладонь, отчего Душко чуть было не захлебнулся. Затем ему сунули рогатый электрошок под ребра, и Душко отключился от своих любовных переживаний.

Очнулся в маленькой темной комнате, но, как подумалось, не в подвале, сыростью не пахло. Боль жила во всем теле насыщенно, видимо, основательно били. Он пошевелился и понял, что связан, но не просто руки-ноги, а верхние конечности были накрепко примотаны к нижним, под коленями… Душко попытался проверить на прочность узлы, и тотчас раздался громкий звонок, оповещающий захватчиков о том, что пленный очнулся.

Загорелся свет, и милиционер обнаружил себя не только связанным, но и голым.

Опять голый, подумал. Только наверняка не Сашенька в эту комнату войдет!

Здесь милиционер оказался прав. В помещение, уставленное дорогой антикварной мебелью, вошел, одетый во все черное, мужчина кавказской наружности, в сопровождении таких же носатых и бровастых ребят.