– Какая девушка? – с недовольством поинтересовался начальник отдела, хотя уже понимал, какая, и кривил физиономию, как будто лимон разжевал.

– Бове – фамилия. Которая старшине моргала выколола.

Журов поправил на брюках ремень, в брюках хозяйство и распорядился пускать.

Она вошла – сама нежность. В темненьких очочках, со свежей прической и пахнущая тем запахом, который как раз подходил к двум другим – сигарному и коньячному.

– Шанель номер пять? – случайно спросил полковник.

– Угадали, – улыбнулась Сашенька, хотя духи были даже не французскими.

– С чем пожаловали в нашу скромную обитель?

Сашенька поглядела на разбитый бюст и поинтересовалась:

– Что ж вы так с Президентом неосторожно?

Еще одна гэбистка, тяжело вздохнул Журов и еще раз сказал:

– Я вас слушаю… – А сам подумал: застрелить ее, что ли?

Бове села на дерматиновый стул и сообщила, что имеет грандиозный план!

– Какой? – вяло поинтересовался мент.

– Внимание включите!

– Ну, включил!

– Выпускаем Зураба сейчас же!

Сашенька торжествующе молчала, ожидая соответствующей реакции.

Лицо Журова окислилось, как старый медный провод в сырой обстановке.

– Это все?

– Почти. Мы отпускаем Зураба, и он перестает нам всем мстить!

– С чего бы?

– Душко пишет бумагу, что не имеет к нему претензий, Зураб пишет точно такую же вам, я выхожу за грузина замуж, ну, а вы просите его о том, чего вам нужно.

Вот-вот полковника должно было замкнуть.

– За кого замуж?

– За Зураба. Он мне давно предлагает.

– Да я за Душко… – вдруг побагровел Журов. – За парня своего, за ж… его!

– Душко не в претензии, я же сказала!.. Его прооперировали, всего двадцать один шов… – Сашенька поднялась со стула, взяла коньячную бутылку и плеснула себе в полковничий бокал. Выпила маленькими глоточками. – Поди, в министерство хотите? – спросила. – У Зураба такие связи, будет кабинет и секретарша… А там и генерала к юбилею…

Попала в живое, словно пуля в печень. Полковник даже на минуту отключился, представляя свежую «Волгу» и просторный кабинет с портретом Президента на стене. Чувствовал, что девушка не блефует.

– Вам-то что со всего этого?

– Лысого отпустите.

– Слизькина?

– Его.

– Да, пожалуйста! Забирайте вашего идиота! Я сам его давеча хотел отпустить! – полковник икнул. – Только у него, как вам сказать… Ну… Физиономия несколько в необычном состоянии… Без претензий?

– У нас у всех все в необычном состоянии!

Крякнул селектор, сообщив, что Хренин явился.

– Пусть ждет!.. А мне давай сюда грузина тащи!

– Без уважения тащить?

– Я тебе руки распущу, стервец! Мы не палачи какие-нибудь! Мы российская милиция, призванная соблюдать закон так, как он писан, а не так, как мы его трактуем!.. Понял?!

Из селектора донесся грохот, и Сашенька подумала, что сотрудник упал в обморок.

– В наручниках грузина! – крикнул вдогонку Журов, а пока ждали Зураба, офицер, чуточку актерствуя, вяло интересовался, зачем Сашеньке, такой красавице, в наши смутные времена выходить замуж за кавказца?

– Да вам-то какое дело! – схамила уставшая девушка.

– В общем, никакого, – подтвердил Журов. – Немодно это сейчас как-то…

Дальше сидели молча, смотрели в разные стороны и ждали.

Дождались.

По коридору загромыхали шаги, и через несколько секунд в кабинет втолкнули полковника спецслужбы, чье лицо походило на помидор, который долго бросали об стену.

– Торжествуешь? – прошипел Зураб в сторону Сашеньки, и все заметили отсутствие нескольких зубов у грузина. – Рано…

– Значит, слушай меня, полкаш! – вдруг переменился в лице Журов. – На свободу хочешь? Или я тебе пятерку обещаю!

Грузин повертел головой, ожидая подвоха, но спросил:

– Что делать надо?

Мент достал бумагу и шлепнул на нее ручку.

– Значит, напишешь, что претензий ни ко мне, полковнику Журову, ни к моим подчиненным, ни еще к кому по вышеуказанному делу не имеешь! Уяснил?

– Я подпишу, – резонно заметил Зураб, – а вы меня обратно в камеру.. Жив этот, как его, Душко? Депо ваше железнодорожное?

Журову опять захотелось стрелять, но он сдержался.

– Жив.

– Молодца!..

– Выпустим тебя, не обмочись! Слово офицера!

– Чего испугались-то? – поинтересовался Зураб. – Ведомства моего? Так это правильно. Часа через два отыщут!

– У тебя на даче два килограмма героина нашли, – с сочувственной улыбкой рассказал Журов. – Отборный… Взятие заложника, да еще сотрудника МВД… Ай, – полковник с безнадежностью махнул рукой.

– Подписывай, – тихо попросила Сашенька.

– Сука ты! – прошептал грузин, зло, но гордо, словно орел, которому на шею удавку набросили.

– Я знаю, – согласилась девушка. – Замуж меня возьмешь?

Он посмотрел на нее испепеляющим взглядом, в котором заключалось все – и исследование на правду, и проверка себя на оставшуюся любовь, и ненависть, примешавшаяся к любви…

– Возьму! – ответил, поняв, что она не обманывает.

– Пиши бумагу, – попросила Сашенька Зураба, а товарища полковника мимикой попросила покинуть кабинет, показав пальчиком – на одну минуту.

– Вы тут определяйтесь быстрее, а я на секунду…

– Наручники, – напомнил Зураб.

– И в них писать можно. А то не знаешь!..

Полковник вышел в приемную, увидал Хренина, который лыбился не по случаю, вспомнил его вину и дал сержанту со всего маху ногой по морде, так что сопли все стены попортили…

Сашенька подошла к Зурабу и опустилась на колени. Ее маленькие пальчики расстегнули всякие пуговки, а голова, от которой исходил волшебный запах, склонилось над самым интимным, но лишь коснулась вздыбившегося губкой, а после все быстро застегнула обратно, как было.

– Пиши.

– Я пишу, – дрожащим голосом сообщил Зураб.

– Душко за муку сто тысяч отдашь, понял?

– Не проблема…

– Хочешь свадьбу в Тбилиси?

– Зачем? – удивился сын Грузии. – В Капфера… Я тебе подарю белую лодку и назову ее – «Сашенька»!..

– Пиши…

Вернулся товарищ полковник и понял, что можно расстегивать наручники.

– Да, – словно только сейчас вспомнила девушка. – Товарищ полковник очень помог нам всем… Мне кажется, что с его способностями в отделе сидеть…

– Ну, что вы, что вы, – покраснел Журов и, скрывая стыдливую радость, наклонился над селектором, в который отправил устное сообщение: – Готовьте лысого к выписке. Слизькина, я говорю!!! – проорал.

Журов прочитал каракули Зураба, собственноручно снял наручники и елейным голосом предупредил:

– Вы же умный человек… Ваша бумажка полежит у меня в сейфе… Не возражаете?

– Нет, – ответил грузин, растирая запястья.

Он сейчас на все был согласен, вспоминая то острейшее мгновение сладости, на которое его подсадила Сашенька, словно на крючок. Ему до смерти было необходимо попасть с ней в постель, или у него мозги спекутся.

Полковник Журов глядел, как девица по-хозяйски берет трубку его телефона и стукает ноготками по клавишам.

Убил бы, думал. Но сначала бы… Хотя не в его вкусе, слишком маленькая ростом.

Сашенька вызвала из больницы перевозку, все вышли из кабинета, найдя в коридоре сержанта Хренина, хлюпающего сливовым носом, из которого сочилась кровавая юшка.

– Кстати, – между прочим сообщил Журов, – Душко к ордену Мужества представляем.

– Ага, – отозвался грузин.

Хренин завыл побитой дворнягой, а Сашенька вообразила подтягивающегося Душко с орденом на заднице. Картина оказалась столь возбуждающей, что, выйдя на улицу, она потерлась о бедро грузина.

– Не вспыхивай! – предупредила, наблюдая, как выводят из отдела лысого. Тот протягивал к Журову руки, улыбался и говорил: «Слизькин… Василий Кузьмич!».

Она, как истинный врач, в работе над кандидатской тотчас забыла про сексуальные утехи и отбыла к больному, велев Зурабу, ждать ее на городской квартире.