Заранее согласен.

Вы не должны мне отказывать в этом: я должен ехать с вами в Бельмонт.

Должны? Так едем! — Но, Грациано, слушай:

Ты слишком резок, пылок, невоздержан

В речах. Тебе идут такие свойства, —

В глазах у нас все это — не пороки;

Но где тебя не знают, там, пожалуй,

Покажешься ты дерзким; постарайся ж

Прибавить несколько холодных капель

Терпения в свой пылкий дух, — иначе

Ты повредишь мне диким поведеньем,

И все надежды рухнут!

О Бассанио!

Коль не приму я скромный вид, не буду

Учтиво говорить, ругаться редко,

Молитвенник носить, взирать смиренно,

Во время предобеденной молитвы,

Глаза прикрывши шляпою,27 вздыхать:

«Аминь», и строго соблюдать приличья,

Как тот, кто смотрит бабушке в угоду

Святошей, — больше вы не верьте мне.

Отлично; мы увидим.

Но эта ночь не в счет: вы не судите

Меня по ней.

Нет, это было б жаль.

Скорей просил бы вас надеть одежды

Смелейшего веселья: жду друзей я

Повеселиться! А теперь прощайте.

Есть дело у меня.

А я иду к Лоренцо и к другим,

Но к ужину мы будем все у вас.

Уходят.

Там же. Комната в доме Шейлока.

Входят Джессика и Ланчелот.

Мне жаль, что ты отца оставить хочешь.

Наш дом ведь ад; а ты, веселый дьявол,

Подчас мне помогал рассеять скуку.

Но — в добрый час… А вот тебе дукат. —

Да, Ланчелот, за ужином увидишь

Ты у Бассанио в гостях Лоренцо:

Отдай ему письмо; но только тайно.

Прощай. Не надо, чтоб отец мой видел,

Что мы с тобою говорим.

Будьте здоровы! Слезы застилают мой язык. Прекраснейшая язычница, очаровательнейшая жидовка! Если какой-нибудь христианин не пойдет из-за тебя на мошенничество, чтобы только заполучить тебя, — я буду положительно обманут. Но… будьте здоровы! Эти глупые слезы затопляют мой мужественный дух. Будьте здоровы!

(Уходит.)

Прощай, друг Ланчелот!

Увы, какой постыдный грех — стыдиться,

Что я ребенок моего отца!

Но я ведь дочь ему по крови только,

Не по душе. Сдержи обет, Лоренцо, —

И стану я, покончивши с борьбой,

И христианкой и твоей женой,

(Уходит.)

Там же. Улица.

Входят Грациано, Лоренцо, Саларино и Саланио.

Так; мы тайком от ужина сбежим

Ко мне, наденем маски и вернемся;

За час успеем. 28

Но ничего у нас ведь не готово.

Не заказали мы факелоносцев.

Устраивать кой-как — да это гадость!

Уж лучше не устраивать совсем.

Сейчас четыре; два часа у нас,

Чтоб все успеть…

Входит Ланчелот с письмом.

Что нового, приятель?

А вот, если вы изволите распечатать вот это, — так, верно, узнаете, что нового.

(Дает ему письмо.)

Я знаю руку… Дивная рука!

Белей листка, написанного ею,

Та ручка нежная!

Письмо любви?

Разрешите откланяться, синьор.

Куда идешь ты?

Да вот, синьор, иду приглашать моего прежнего хозяина жида отужинать у моего нового хозяина — христианина.

На вот, возьми. И Джессике прелестной

Скажи секретно, что приду. Ступай.

Ланчелот уходит.

Идем приготовляться к маскараду.

Факелоносец у меня уж нанят.

Ну что ж, иду сейчас же; я готов.

Приду и я.

Так через час сойдемся

Мы все у Грациано на дому.

Придем, отлично.

Саларино и Саланио уходят.

Письмо от Джессики прекрасной было?

Тебе доверюсь я. Она мне пишет,

Как от отца ее мне увезти;

Что у нее есть золото и камни

И что костюм пажа она достала.

Да, если жид попасть на небо может,

Так только из-за дочери прелестной,

И если ей несчастно посмеет

Путь преградить, так только под предлогом,

Что Джессика — дочь гнусного жида.

Пойдем со мной; прочти письмо дорогой.

Мне милая факелоносцем будет.

Уходят.