Каноэ оставалось на реке, привязанное к шаткому столбу, и у меня была полная возможность вернуться туда, сесть и оттолкнуться от берега. Никто бы ничего не знал, поскольку ни единая живая душа меня здесь не видела. За исключением этого бара весь город, положительно, вымер.

Но я должен был позвонить; сделать это было попросту необходимо. Следовало предупредить Филипа, хотя предостережение могло уже оказаться слишком запоздалым. Предупрежденный, он сумеет что-нибудь предпринять. Теперь я понимал, что всякий, ознакомившийся с заметками моего покойного старого друга, оказывается лицом к лицу с описанной в них опасностью.

Так я и стоял в нерешительности, а потом, почти не сознавая, что делаю, зашагал через улицу. Дойдя до тротуара, я остановился и уставился на поскрипывающую над головой вывеску – этот звук, казалось, вывел меня из прострации. Человеку, за которым охотились, не имело смысла заходить туда, рискуя нажить неприятности. Я прошел мимо бара, но на полпути к реке развернулся и направился обратно, понимая, насколько все это бессмысленно: так можно было всю ночь без толку маршировать взад и вперед.

Поднявшись по ступенькам, я толкнул дверь. В дальнем конце зала скрючился одинокий посетитель; бармен, облокотясь на стойку, уставился на дверь с таким видом, словно собирался всю ночь простоять так, ожидая клиентов. Больше здесь никого не было – на всех столиках красовались лишь перевернутые стулья.

Бармен не шелохнулся. Он словно бы не видел меня. Остановившись, я закрыл за собой дверь и прошел к стойке.

– Чего желаете, мистер? – поинтересовался бармен.

– Бурбон,[10] – ответил я, не решившись попросить льда – похоже, в этом заведении подобные изыски были не в почете. – И мелочи – если у вас есть телефон.

– Там, – неопределенно ткнул пальцем бармен.

Приглядевшись, я обнаружил вжавшуюся в угол телефонную будку.

– Ну и глаз у вас, – протянул бармен.

– Да уж, – согласился я.

Поставив стакан на стойку, он принялся отмерять бурбон.

– Поздненько путешествуете…

– Вроде того, – отозвался я.

Я бросил взгляд на часы – половина двенадцатого.

– Что-то я не слышал вашей машины, – заметил бармен.

– Оставил ее дальше по улице. Подумал было, что в городе все закрыто. А потом заметил у вас свет…

Не слишком правдоподобная история, однако новых вопросов не последовало. Бармену было все равно – он просто чесал языком.

– Я тоже собираюсь закрывать, – сообщил он. – В полночь. По вечерам здесь никого не бывает. Не считая старого Джо. Он всегда здесь. Каждый вечер, до самого закрытия, пока я его не выставлю. Совсем как проклятая кошка.

Выпивка была не ахти, но я в ней нуждался. Виски смыло застрявший в горле комок страха, а внутри стало теплее.

Я протянул бармену десятку.

– Хотите всю сдачу мелочью?

– Если можно.

– Конечно, можно. Куда вы собираетесь звонить?

– В Вашингтон, – я не видел причины, почему бы не сказать правду.

Бармен отсчитал мне мелочь, я прошел в телефонную будку и заказал разговор. Номера Филипа я не знал, и потому на соединение потребовалось какое-то время. Потом я услышал гудки, а несколько секунд спустя кто-то ответил.

– Мистера Филипа Фримена, пожалуйста, – попросила телефонистка. – Междугородный вызов.

На другом конце провода кто-то со всхлипом вздохнул, и наступила тишина. Наконец чей-то голос произнес:

– Его нет.

– Вы не знаете, когда он будет? – спросила телефонистка.

– Никогда, – ответил задыхающийся голос. – Я не понимаю, это что, шутка? Филип Фримен мертв.

– Абонент не может подойти к телефону, – компьютерным голосом сообщила мне телефонистка. – Мне сказали…

– Не имеет значения, – сказал я. – Я буду говорить с тем, кто на проводе.

– Добавьте, пожалуйста, полтора доллара, – проговорил компьютерный голос.

Я достал из кармана пригоршню мелочи. Опуская монеты в щель, я уронил несколько на пол – рука так дрожала, что трудно было попасть в прорезь.

Филип Фримен мертв!

Наконец я опустил последнюю монетку.

– Говорите, – пригласила телефонистка.

– Вы еще слушаете? – спросил я.

– Да, – откликнулся на другом конце провода дрожащий, призрачный голос.

– Простите, – сказал я. – Я ничего не знал. Меня зовут Хортон Смит, я старый друг Филипа…

– Я слышала, он говорил о вас. Я его сестра.

– Марджи? – спросил я.

– Да, Марджи.

– Когда…

– Сегодня вечером, – произнесла она. – Филлис должна была подхватить его по дороге. Он стоял на тротуаре, поджидая ее, – и вдруг рухнул…

– Сердечный приступ?

– Мы так думаем, – после долгой паузы сказала Марджи. – Так думает Филлис, но…

– Как Филлис?

– Спит. Доктор дал ей что-то…

– Не могу сказать, как мне жаль… Говорите, сегодня вечером?

– Всего несколько часов назад. И, мистер Смит, я не знаю… Возможно, мне не следует говорить этого… Но вы были другом Филипа…

– Много лет, – подтвердил я.

– Здесь что-то странное. Кое-кто из очевидцев утверждает, будто Филипа застрелили из лука – стрела попала прямо в сердце. Правда, никакой стрелы не оказалось. Но свидетели заявили об этом полиции, а теперь коронеру…[11] – Голос ее прервался, послышались всхлипывания, потом она заговорила снова: – Вы знали Филипа. И дядю тоже.

– Да, обоих.

– Это кажется невозможным. Оба – один за другим.

– Да, кажется невозможным, – подтвердил я.

– Вы спрашивали Филипа. Я не могу вам помочь?

– Нет, – сказал я. – Я возвращаюсь в Вашингтон.

– Думаю, похороны состоятся в пятницу.

– Спасибо. Извините, что я в такой час…

– Вы же не знали, – проговорила Марджи. – Я скажу Филлис, что вы звонили.

– Если сочтете нужным.

В сущности, это было безразлично. Вряд ли она меня помнит – с женой Филипа мы встречались всего несколько раз.

Мы попрощались; ошеломленный, я так и продолжал сидеть в телефонной будке. Филип мертв – сражен наповал стрелой. Чтобы избавиться от человека, стрелами в наши дни не пользуются. Так же, впрочем, как морскими змеями и змеиными логовами.

Наклонившись, я стал искать упавшие монеты.

Кто-то постучал в дверь будки, и я поднял глаза. Сквозь стекло заглядывал бармен; встретившись со мной взглядом, он перестал стучать и махнул рукой. Я выпрямился и открыл дверь.

– Что с вами? – спросил он. – Вам плохо?

– Нет. Уронил монеты.

– Если хотите еще выпить – так самый подходящий момент. Я закрываю.

– Мне нужно сделать еще один звонок.

– Тогда побыстрее, – попросил он.

На полочке я нашел телефонный справочник.

– Как тут найти номера Пайлот-Ноба? – спросил я.

– Поищите в разделе «Пайлот-Ноб – Вудман».

– Так это Вудман?

– Уверен, что так, – собеседник негодующе воззрился на меня. – Должно быть, вы пропустили указатель на въезде.

– Полагаю, что так, – согласился я.

Закрыв дверь, я отыскал в справочнике нужный раздел и перелистывал страницы до тех пор, пока не наткнулся на интересовавшее меня имя. Вот оно – миссис Дженет Форсайт. В списке значился единственный Форсайт – в противном случае я понятия бы не имел, куда звонить. Я никогда не знал или позабыл имя вдовы Старого Дока Форсайта.

Я снял трубку, но потом, поколебавшись, снова повесил на рычаг. Я зашел слишком далеко. Стоит ли дальше испытывать судьбу? Хотя, успокаивал я себя, вряд ли существует вероятность, что мой телефонный звонок засекут.

Я снова поднял трубку, опустил монету и набрал номер. Раздались гудки. Я ждал. Наконец кто-то ответил. Мне показалось, что я узнал голос, но уверенности не было.

– Мисс Адамс?

– Да. Миссис Форсайт спит, и…

– Кэти, – сказал я.

– Кто говорит?

– Хортон Смит.

– Ох! – испуганно вскрикнула она и больше не произнесла ни слова.

– Кэти…

– Я рада, что вы позвонили, – проговорила она наконец. – Все это было страшной ошибкой. Молодой Боллард вернулся. Вся троица возвратилась. Теперь все в порядке, и…