Он поправил галстук на шее. Это была его невысказанная реплика о том, что он был готов начать. Лиз затаила дыхание, и в комнате повисла гнетущая тишина, когда репортеры подались вперед, в предвкушении того, что должно было произойти.

― Спасибо всем за то, что вы собрались здесь за такой короткий срок. Уверен, вам не терпится узнать на счет последних заявлений в мой адрес. И сегодня я здесь, чтобы сделать официальное заявление.

Брейди сделал паузу, Лиз увидела голодное выражение лиц журналистов.

― Политики в глазах общественности возводятся до высоких стандартов. От нас ожидается непроницаемость. От нас ожидается что-то сверхчеловеческое. Каждая ошибка, каждая заминка, каждое препятствие, мы должны преодолевать открыто и доступно для общественности. Это та жизнь, которою мы выбрали, которую выбрал я, когда дал присягу. Это та жизнь, которую я бы ни на что не променял, потому что она дает мне возможность работать ради людей, о которых я забочусь, работать ради жителей этой великой нации.

Брейди, расслабившись, улыбнулся. До этого момента Лиз не осознавала, какой комок нервов был между ними.

― Как вы можете себе представить, эта жизнь проходит с ограничениями. И ограничения – это последнее, что политики склонны обсуждать. Но после тех новостей, которые на этих выходных появились в газетах, я чувствую, что мне пора озвучить одно из таких ограничений. Одно из тех, ну если быть честным, дамы и господа, вы когда-нибудь задумывались, как трудно с кем-нибудь встречаться, пока помогаешь управлять страной?

Брейди несмешливо посмотрел на них. Толпа захихикала от его заявления, вслушиваясь в его речь. Хорошо.

― В пятницу в «Шарлотт Таймс» вышла статья о том, что у меня была любовная интрижка с журналистом, выпускницей университета, Сэнди Кармайкл, которой, как я подтвердил в дальнейшем, была Лиз Доугерти. Как холостяку, мне трудно смириться со словом интрижка. Несмотря на то, что то, что произошло между мной и мисс Доугерти, скрывалось от общественности, это вряд ли можно было назвать интрижкой. Это была попытка сохранить один из аспектов моей жизни приватным. Я до сих пор твердо убежден в том, что то, что произошло между нами должно оставаться между нами, но я также понимаю, в каком деликатном положения я нахожусь. Я не разглашал свои отношения с мисс Доугерти только по причине неприкосновенности частной жизни.

Лиз втянула воздух, она даже не заметила, что не дышала. Это была самая тяжелая часть…услышать, как он обсуждает их частную жизнь, так если бы у них еще была возможность ею жить.

― Вопросы конфиденциальности уже не кажутся проблемой, и последним, что бы мне хотелось увидеть, это то, что имя мисс Доугерти будут покрывать грязью только потому, что оно связано со мной. Поговорив с мисс Доугерти, ― произнес Брейди, он на секунду взглянул в сторону Лиз, ― мы договорились, что больше нет смысла скрывать наши отношения. В статье допустили ошибку, только не упомянув о том, что мы с мисс Доугерти в данный момент вместе.

О Боже…это случилось. Лиз почувствовала, как начали слезиться глаза. Это она призналась Каллей об их отношениях, но слышать, как Брейди говорит это в зале, набитым репортерами, каким-то образом сделало это более реалистичным.

― Это началось в тайне, но с сегодняшнего дня, мы хотели бы дать понять, что это уже не так. Благодарю вас за ваше внимание. С нетерпением жду очередной встречи с многими из вас.

Брейди одарил репортеров теплой улыбкой и коротко кивнул, прежде чем развернуться и уйти. А после этого зал взорвался. Журналисты проталкивались вперед к небольшой сцене, требуя ответить на вопросы.

― Но какая у вас разница в возрасте?

― Конгрессмен Максвелл, что думают ваши оппоненты о тех негативных статьях, которые о вас написали?

― Конгрессмен Максвелл, всего один вопрос!

― Конгрессмен, вы можете прокомментировать использование вымышленного имени, чтобы скрыть личность мисс Доугерти?

― Что еще вы скрываете?

― Это все трюки вашей кампании, чтобы прикрыть ваши сексуальные похождения?

И так далее.

Лиз этого ожидала. Даже если Хизер не подготовила ее к натиску таких вопросов, она догадалась, что это случится. Она достаточно долго готовилась к тому, чтобы стать репортером, поэтому она знала не понаслышке, на что это будет похоже. Ей даже было известно, о чем ее будут спрашивать. Но, ни от чего из этого легче не становилось. Ее желудок перевернулся, и она почувствовала тошноту, пока репортеры только подливали масла в огонь.

Она отвернулась и попыталась отгородиться от этого безумия. Она дышала медленно и старалась вообразить себя в домике у озера, в тишине и покое. В компании друг друга.

Брейди вышел за кулисы, подошел к ней, и, не сказав ни слова, обнял ее за талию. Он пытался ее защитить. Это было только начало, и они оба это знали.

― Все прошло идеально, ― сказала Хизер, хваля Брейди, когда они шли по коридору к черному выходу.

― Не уверен, что это охладило их любопытство, ― вскользь произнес Брейди, как будто ничего из этого его не волновало.

Но, естественно, Лиз знала, что это не так.

Еще столько всего нужно было решить. Теперь, когда их отношениям дали огласку, вряд ли можно было сказать, что на этом их проблемы заканчивались.

― Ты этого и не ожидал, ― перебил Элиот, юрист Брейди. ― Теперь все известно. А мы отсюда уходим.

― Алекс вернулся к работе и в полдень он хочет обсудить стратегию, ― сказала Хизер, говоря о менеджере агитационной кампании Брейди. ― Потом мы поговорим со спичрайтером, который работает над тем, что тебе придется говорить, когда будешь появляться на публике. Мы хотим обо всем быть информированы. Нам нужно будет проинструктировать персонал. Я не хочу, что бы кто-нибудь общался с прессой. Я хочу, чтобы они знали, что если они это сделают, то это будет стоить им работы.

Лиз сглотнула от этого замечания. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь рисковал своей работой. Хотя большинство политических сотрудников должны были знать, когда можно было говорить, а когда нет. Было просто нереально находиться по другую сторону и слушать, как кто-то говорит ей не общаться с прессой, вместо того, чтобы Лиз искала возможность заставить людей говорить.

― Думаю, к обеду мы сможем со всем разобраться, а к вечеру отправить тебя Вашингтон. Твой секретарь проинформировала меня, что на этой неделе состоится важное голосование в сфере образования, и тебе нужно присутствовать в комитете, несмотря на то, что происходит в твоей личной жизни, ― пробубнила Хизер.

― Подожди! ― заговорила Лиз, наконец-то осознав, что произнесла Хизер. ― Ты возвращаешься в Вашингтон сегодня?

Она знала, что это его работа, его жизни в качестве Конгрессмена делилась между Чапел-Хилл и Вашингтоном. И это разделение не было равным. Как она догадалась, из того, что ей было известно, где-то тридцать процентов своего времени он проводил дома, а остальные семьдесят - в Вашингтоне. Тем не менее, она не думала, что он уедет от нее в этот же день.

― Он должен вернуться туда сегодня вечером, ― сказала Хизер, даже не отрывая головы от бумаг в ее руках.

Брейди повернулся к Лиз. Ей должна была смириться со многими вещами, это было написано на ее лице, и она с самого начала знала, что теперь она будет видеться реже. Но она рассталась со своим парнем, снова начала встречаться с Брейди, и теперь об их отношениях было официально объявлено журналистам. Она заслуживала хотя бы чуточку больше времени с ним, прежде чем ее кинут навстречу волкам.

― Ты же не передумаешь? ― спросил он таким тоном, по которому было понятно, что это было неприемлемо.

― Нет, я не передумаю. Мне интересно, почему в разгар этого безумия меня собираются оставить разбираться со всем в одиночку.

Ее голос был спокойным и под контролем. Ей не хотелось прозвучать плаксиво. Она знала, во что ввязывалась, но она подумала, что попросить об еще одной ночи, было бы не так уж и много.