– Что ты предлагаешь?

– Ввести регистрацию брака!

– Полигамного!

– А ты доставишь сюда недостающих мужчин?

– Это так необходимо?

– Естественно, иначе наша община превратится в гигантский бардак! А так, по крайней мере, дети будут знать своих отцов!

– А, делайте, что хотите! – я отрешенно махнул рукой.

– Нет, ты не увиливай! Ишь ты какой! Хочешь остаться чистеньким. А имеешь ли ты на это право? Ты наш руководитель и должен принимать решения. Иначе, какой ты, к черту, руководитель!

– Послушай, Сашка! Честное слово, я не могу. Меня с детства воспитывали в уважении к женщине. Это – оскорбительно, в конце концов.

– Тю! Ты что? Какое же здесь оскорбление? Напротив! Все только и ждут, чтобы, наконец, как-то определиться!

– Ты меня не понял. Я не имею в виду конкретных женщин нашей общины, а женщину вообще! Впрочем, тебе этого не понять! Словом, сделаем так. Скажи Наталье, пусть снова собирает комиссию и выносят окончательное решение. Я не буду возражать и дам утверждение любого решения. Но только с одним условием: женщина имеет свободу выбора.

– Несомненно! – фыркнул Сашка, – у нее будет очень «широкий» выбор!

На этот раз Паскевич, как говорится, «глядел в воду». Приняв таким образом вынужденное решение, я почувствовал большое облегчение. Вероятно, в каждом мужчине сидит где-то под внешней оболочкой «джентльмена» рыжий. Мне почему-то представлялось, что он покрыт обязательно рыжей шерстью, «неандерталец». На этот раз «джентльмен» уступил «неандертальцу». Но уступил вынуждаемый обстоятельствами и был доволен, что сохранил этим самым видимость приличия. То есть отступил с достоинством перед неизбежным.

Занятия в школе и университете начались в сентябре. Я читал в университете основы теоретической медицины, соединяя в одном курсе анатомию, физиологию, фармакологию и основы общей патологии. Александр Иванович преподавал неотложную помощь и основы хирургии. Мы отловили десяток собак, на которых он со студентами проводил операции.

– При достаточном воображении и желании, – говорил он, удаляя червеобразный отросток у собаки, – вы сможете, при необходимости, найти его и у человека. Если у нас появятся трупы, – «обнадеживал» он учеников, – мы обязательно повторим на них эти операции.

– Если я умру, – голос его при этом становился грустным, – вы, я надеюсь, не забудете, что аппендикс справа.

Кроме апендектомии, он учил их сращивать переломы, вправлять вывихи, делать трахеотомию и трепанацию черепа, удалять пули, сшивать печень и так далее. Надо отметить, что хирург он был блестящий.

Наталья в январе родила девочку и пока не вела занятия.

Что касается Алексея, он, памятуя наш разговор о необходимости научиться вести примитивное хозяйство, соорудил с Николаем кузницу, поставил там механические меха, горн – словом, все необходимое. Первое, что они изготовили – подковы для лошадей.

Кроме кузницы мы построили небольшую плавильную печь. Я не вдавался подробно в технологию производства, но первая пробная плавка, сырьем для которой послужил металлолом, прошла вполне успешно. Несмотря на то, что мы пока еще могли использовать технику, был изготовлен опытный образец плуга. Под руководством Алексея ребята постепенно осваивали премудрости кузнечного дела и днем из кузницы доносились стук кувалды и перезвон молотков. Неподалеку от нее находилась столярная мастерская. Здесь готовились части будущей ветряной мельницы. Труднее всего оказалось сделать жернова. Еще в августе Алексей ездил за сотню километров в песчаный карьер, где с большим трудом, при помощи направленных взрывов, удалось отколоть несколько песчаных валунов. Они и пошли в дело. Мельница была кстати, так как запасы муки неуклонно истощались. Будущей осенью придется самим молоть зерно.

В Одессу за солнечными батареями мы не поехали. Во время облетов окрестностей Алексей обнаружил несколько ветряков. Их разобрали и доставили на место. Весной мы установим их на открытой местности, и они смогут давать достаточно энергии для освещения и работы токарного и фрезерного станков. Избыток энергии будет подзаряжать аккумуляторы. Мы навезли их целую кучу. Алексей после нескольких неудачных попыток все-таки смог сделать форму для изготовления пластин. Теперь, когда аккумуляторы выйдут из строя, их можно будет перебрать, заменить пластины. Серной кислоты для электролита у нас хватало.

– Не бог весть какой источник энергии, но лучше, чем ничего. Ветра здесь предостаточно. В крайнем случае, поищем еще ветряки. Они должны быть чуть ли не в каждом колхозе, – говорил Алексей.

– Когда поедете, не забудьте набрать побольше досок. Нам надо ремонтировать коровник, – заметил Борис Иванович, – кроме того, в стаде ожидается приплод, и зима на носу.

– Эх! Раздобыть где-нибудь кабанчика! – в какой раз мечтательно произнес наш завхоз.

Он категорически запретил резать свиней, все еще надеясь добыть производителя. С мясом у нас, действительно, было туго. Консервы давно кончились. Стадо наше было не настолько большим, чтобы мы могли позволить себе роскошь забивать скот. Основными источниками белка были рыба и молоко. Зимой, естественно, их было мало. Мы ощущали белковое голодание. Преотвратное, скажу вам состояние. Пища начинала внушать отвращение. В ногах появлялась противная слабость. Зимой молока хватало только кормящим и беременным женщинам. Мужчины питались, в основном, картошкой, которой было в изобилии. Запасы подсолнечного масла начинали портиться и к белковому голоданию грозило прибавиться еще и жировое с сопровождающим его авитаминозом. Пока спасали большие запасы витаминов. Дичь мы старались не трогать, прекрасно понимая, что ее надо сохранить. Придет время и популяция собак уменьшится. Тогда из нашего очага дичь начнет распространяться дальше.

– Года через три мы уже сможем забивать скот, – обещал Борис Иванович.

Больше всех без мяса страдал Паскевич.

– Я знаю, почему у нас родятся только девочки! – заявил как-то он на совещании «у камина». – Мы мало едим мяса! Энергии не хватает.

– Где я возьму сейчас мясо? – почему-то обиделся Борис Иванович.

Вообще, все наши хозяйственные неудачи он воспринимал крайне болезненно. Вставал он раньше всех и позже всех ложился. Я ни разу не видел его отдыхающим.

– Может быть… – начала было Светка, и замолкла, не решаясь продолжать.

С тех пор, как комиссия вынесла свое решение и тем самым узаконила ее семейное положение, Светлана сильно изменилась. Она как-то остепенилась, стала скромнее и ее голос уже не так часто раздавался на наших совещаниях. Я знал, что она отдает свою порцию рыбы Васе. Глядя на нее, остальные жены стали делать то же. Если не считать Бориса Ивановича, то в моногамном состоянии остались только мы вдвоем с Алексеем, хотя в «невестах» и соответствующих предложениях не было недостатка, Алексей был однолюб, а я.. я просто не хотел огорчать свою жену, которая ждала ребенка, да и не мог еще побороть своего предубеждения. В связи с этим мы с Алексеем оказались без лишних порций рыбы.

– От каждого – по способности, каждому – по труду, – назидательно заметил по этому поводу Паскевич, который получал в день три порции.

– Так что ты хотела предложить? – подозрительно спросил Светку Паскевич.

– Я хотела… может быть нам попробовать, – она сделала паузу и, наконец, выпалила: – использовать для этого мясо собак!

– Что? – возмущенный рев Паскевича потонул в общих возгласах негодования.

– А что? – окрысилась Светка. – Ведь едят же их эскимосы и даже корейцы!

– Вот и ешь со своими корейцами, а я не эскимос! – немного успокоившись, сердито проворчал Сашка.

– И не только эскимосы. Вы почитайте Джека Лондона. Там и европейцы съедали своих собак на Аляске, когда начинался голод!

– Может быть, там другие собаки? Хотя, что я говорю! – Сашка уже успокоился.

Он помолчал, а затем, как бы разговаривая сам с собой, продолжил:

– Хотя, если мясо хорошо вымочить в уксусе… то можно попробовать.