Хозяина, здоровенного мужика, который пробовал было сопротивляться, быстро связали и бросили на пол первой машины. Здесь уже находилась его жена и трехлетний мальчуган. Виктор скоро понял, что его ожидает такая же участь, если он вдруг вздумает отказаться от приглашения следовать вместе с ними.

Когда прибыли в военный городок, Виктору объявили, что он мобилизован, выдали форму и зачислили в учебную команду. Часть эта находилась неподалеку от Энска. Высокий кирпичный забор, по углам которого стояли сторожевые вышки, окружал территорию. Потянулись дни, похожие один на другой. В шесть часов подъем, зарядка. Затем – политучеба. После политучебы – завтрак и строевая подготовка. Затем, обед и снова учения.

В учебной команде было тридцать человек, в том числе и хозяин хутора, которого звали Иван Куценко. Жену его пристроили работать на кухне. Все остальные были «мобилизованы» точно таким же образом.

Через месяц карантина, так называлось их пребывание в учебной команде, их привели к присяге, выдали оружие и стали обучать стрельбе и тактике боя. Виктор здесь проявил способности и был произведен в сержанты. В апреле он уже участвовал в «операциях».

О них стоит рассказать особо. В результате регулярной воздушной разведки военные постоянно пополняли свои сведения о сохранившихся очагах жилья. Все это наносилось на карту.

– Ты видел эту карту?

– Она хранится в штабе под большим секретом. Не все офицеры имеют к ней доступ, – ответил он и продолжил рассказ.

«Операции» мало отличались от бандитских налетов, хотя эта воинская часть носила громкое название «Армии Возрождения». Итак, когда обнаруженное жилье наносилось на карту, туда посылался взвод солдат под командованием офицера. Иногда из поселения забирали всех, но чаще – молодых мужчин. Оставшихся облагали натуральным налогом, сбор которого напоминал грабеж.

– А как поступали с семьями «мобилизованных»?

– Некоторые работали в части, как, например, жена Куценко. Других селили поблизости, давали участок земли для обработки. Половину урожая затем забирали. Кроме того, почти все они работали и в самой части.

– И много таких вокруг этой части?

– Да что-то около пятидесяти семей.

– А солдат в армии?

– Человек двести, да офицеров с полсотни…

– Разве могут пятьдесят семей прокормить такую ораву, даже если будут отдавать половину урожая?!

– Нас, в основном, кормили консервами.

– А почему забирали не всех?

– Знаешь, оставляли, в основном, те поселения, где было налажено хозяйство. Это резонно.

– На каком же основании вводился налог?

– На основании преемственности государственной власти.

– Вот как?

– Да! В тексте присяги, которую нас заставили принимать, было сказано о преданности Верховному Командованию, как преемнику государственной власти.

– Значит, командиры этой части считают себя Верховным Командованием?

– Выходит, что так. Офицеры говорили, что наше подразделение единственное в стране, не потерявшее организацию и сохранившее боеспособность. Но, думаю, они лукавят. Многие из солдат были из других частей. Похоже, что это сборище распавшихся воинских частей, которое объявило себя армией и преемником верховной государственной власти.

– Кто же эту власть избирал?

– Это самая настоящая военная диктатура. Даже на политзанятиях учили, что военная диктатура в создавшихся условиях – единственная форма организации.

– С феодальными производственными отношениями?

– Именно! Фактически поселенцы находились на положении крепостных крестьян!

Я внимательно посмотрел на него:

– Тебя это возмущает?

Виктор покраснел и опустил глаза. Видя, что он молчит, я хотел было уйти, но он остановил меня.

– Тебе нужно, чтобы я непременно высек себя? Да! Возмущает. Более того, то, что я говорил, было еще более отвратительно, так как моими солдатами, моими соратниками, были уголовники. Я много думал об этом. Но тогда… тогда мне казалось, что это единственная возможность…

– Ты так считал потому, что стоял наверху иерархической лестницы задуманного тобою общества. А здесь ты очутился в самом низу. Может быть это помогло тебе сделать правильный выбор!

– Ты можешь так думать. Но это не совсем так. Но сейчас мои слова бездоказательны…

– Напротив, у тебя есть доказательства твоей искренности! Ты ведь ничего не сказал о нашей колонии?!

– Нет, я сбежал для того, чтобы предупредить вас…

– Ладно… Скажи, как вооружена эта «Армия Возрождения»?

– В основном – стрелковое оружие. Есть вертолеты, бронетранспортеры, минометы, много грузовиков, ракетные установки, типа противотанковых. Да, вот еще – мощная радиостанция.

– А кто всем этим руководит?

– Какой-то генерал. Я его всего-то один раз и видел. И то издали. Есть несколько полковников.

– «Мобилизовывали» только молодых мужчин?

– Нет! И девушек тоже. Якобы для работы в штабе. Но многие офицеры брали их к себе в дом.

– А если девушка не хотела работать в штабе или «идти в дом»?

– Да кто их спрашивал? Один старик заступился за дочь, так его до полусмерти забили.

– Словом, как это было у тебя?

– Я лично этим не занимался. Хотя представляю, что позволяли себе уголовники…

– Ну, это ты еще сам услышишь от потерпевших.

– А это обязательно?

– Да! Ты ведь хочешь привезти сюда семью. Значит, надо будет получить согласие остальных колонистов. В том числе и твоих бывших пленниц. Так что, готовься.

– И когда же этот экзамен?

– Как только поправишься.

– Быстрее бы… Сторожка моего тестя может быть обнаружена в любой момент.

– Да! Тогда твоя жена может стать «крепостной девкой» какого-нибудь майора!

– А ты все-таки жесток!

– Иногда! Но ты не беспокойся за семью. Мы завтра же вышлем туда вертолет и человек пять для охраны. Твой тесть – мой старый приятель. Жену заберет вертолет, а тестя, вместе с хозяйством вывезем на грузовиках.

– Тогда я напишу письмо жене. Она, наверное, думает, что я погиб.

– Как? Ты не виделся со своими?

– Не пришлось. Я бежал во время одной из «операций». Она проходила к югу отсюда, километрах в ста пятидесяти.

– Они уже начинают подбираться к нам?

– Выходит, что так!

– Хорошо! Мы обдумаем, как нам встретить гостей. Так говоришь, что их около трехсот?

– Что-то около этого!

– Многовато, но что-нибудь придумаем. Кстати, как ты бежал?

– Знаешь, задумал бежать уже в первый день. Но нужен был случай…

– А что, были побеги? – перебил я его.

– В том-то и дело, что были… Еще в мае бежали двое. Один скрылся, а второго поймали и расстреляли перед строем. Совсем мальчишка. Лет восемнадцати… Через месяц я участвовал в одной операции. Еще весной с вертолета было обнаружено около десяти мелких очагов жилья. Их решили не трогать до сбора урожая, а в конце августа послали три команды, чтобы забрать жителей и урожай.

Я был за рулем второй машины. Когда мы приехали на место, то нашли две семьи – пять человек. Пока солдаты грузили мою машину, я сделал вид, что копаюсь в моторе. Второй грузовик стоял метрах в пяти впереди моей. Кабина его была свободна и ключи остались в замке зажигания. Я незаметно снял крышку трамблера на своей машине и вытащил распределитель зажигания. Затем сделал короткое замыкание аккумулятора и перерезал провода, идущие к генератору. В общем, если бы за мной хотели организовать погоню, то им, даже если бы у них оказался запасной распределитель зажигания, пришлось бы потратить не меньше часа. Спокойно закрыв капот, я подошел ко второй машине, сел в кабину и уехал. Стреляли, конечно, кто-то даже кинул гранату. Но обошлось. Правда, через час мотор стал глохнуть – бензин кончился. Хотя, когда садился в кабину, бак был почти полный. Оказывается, его пробило осколком. Кое-как загнал машину в лес и спрятал между деревьями. И это спасло меня, так как часа через четыре появился вертолет. Наверное, сообщили по рации о моем бегстве. Вертолет сделал несколько кругов над лесом и улетел на запад.