Я вернулся в спальню, взял на столике часы, зажег спичку. Было около четырех. Тихонько, чтобы не разбудить жену, снова лег. Но она не спала.

– Я знала, – услышал я ее голос из темноты, – что этим все кончится!

– Чем?

– Не придуривайся! – ее голос звучал зло. – Зачем ты ее привел?

– Ах, ты вот о чем! Привел так привел. Завтра уедет…

– Никуда она не уедет. А если и уедет, то скоро вернется!

– Почему ты так думаешь?

– Ради бога, не притворяйся и не принимай меня за дуру! Я что, слепая? – Она снова начала всхлипывать. – Все вы мужики одинаковые. Только напускаете на себя вид добропорядочности…

– Да успокойся! С чего ты это взяла? И перестань плакать – молоко пропадет! Оленьку нечем кормить будет.

– Не пропадет! Выросли, как у коровы! – и она снова залилась слезами.

В таких случаях лучше не возражать. Надо дать высказаться, не подливая масла в огонь оправданиями и возражениями. Действительно, плач вскоре прекратился, но тема еще не была исчерпана. Я уже примирился с мыслью, что поспать не удастся. Завтра предстоял напряженный день. До рассвета оставалось часа четыре. «Если она уложится в час, до трех еще можно вздремнуть…» Я подумал о Кате. «Спит, наверное, и седьмой сон видит».

– Вот и сейчас ты о ней думаешь!

– Думаю! – признался я. – Думаю, что она давно уже спит, а ты мне не даешь…

– Прости, – она повернулась ко мне спиной и затихла.

Сон, однако, пропал. Я поворочался с боку на бок, стараясь принять удобную позу, но никак не получалось.

– Не спишь? – послышался шепот. Я промолчал.

– Ты не спишь?

– Нет!

– Знаешь, это я во всем виновата!

– А…

– Помнишь ту ночь после сражения? Знаешь, почему я тогда пришла к тебе?

– Ммм…

– Если бы я не пришла, то пришла бы Наталья!

– Да?

– Да! Я ведь не спала в ту ночь на автобазе… И все слышала.

– А!

– Паскевич был уже потом, а сначала… В общем, она считала, что я перебежала ей дорогу, а у нее было больше прав.

– Прав?! – возмутился я.

– Ну, да. Ты ведь подобрал ее на дороге первую…

– И что из этого?

– Как что? Она считала, что вы уже…

– Чушь! Почему любые хорошие отношения к женщине должны кончаться постелью?

– Вы многое не понимаете. Даже самих себя. Мы, женщины, вас лучше понимаем. Может быть, за это вас и любим… Вы, мужчины, иногда смотрите далеко, но часто не видите того, что у вас под самым носом! Вас надо как щенков тыкать носом в блюдечко с молоком, чтобы вы, наконец, сообразили, что вам следует делать!

– Не слишком ли?

– Может быть. А ты знаешь, что девочки из стационара считают тебя импотентом? Они говорят, что я скрываю это потому, что стыдно признаться. И еще говорят, что твоя первая жена ушла от тебя потому, что ты ее не удовлетворял как мужчина!

– Вот как?

– Ты сам знаешь!

– Но разве я один? Алексея они тоже таким считают?

– Алексей реабилитировал себя…

– Это его личное дело.

– Уже с месяц. Он только боится отца. Тот у него старомоден.

– А жена?

– Жене сообщили в первую очередь!

– И что она?

– Проплакала всю ночь и успокоилась! Куда денешься?! При таком «соотношении сил», как говорит Катюша…

– Катюша?!

– Да! Мы с ней обо всем успели поговорить! Она так и сказала – «лучше я, чем какая-то бывшая наркоманка или наложница бандитов». Я с ней согласилась.

– Без меня?

– А что тебя спрашивать? У тебя все на лице написано!

– Не понял…

– А что тут понимать? То, что я согласилась? Да? Я же не дура какая-то. Рано или поздно этим бы все кончилось. Я и так удивляюсь, что ты так долго продержался. Если я удивляюсь, то понятно, что думают другие. Мне даже стыдно было перед ними. Доказывать, что это не так! А потом… Катя, действительно, прелесть. Я думаю, что мы с ней подружимся! Во всяком случае, она лучше других…

– Чего же ты тогда плакала?

– Чтобы легче стало! Я все-таки женщина и должна быть ревнивой!

– Тебе не придется ревновать! И плевать я хотел на то, что обо мне болтают дуры!

– Ну, уж нет! Этого я допустить не могу. Мне совсем не безразлично, что говорят о моем муже!

– Не пойму я тебя!

– А что тут понимать?

Она подвинулась ближе ко мне и я почувствовал прикосновение ее губ. Было уже шесть часов.

Только сидя в вертолете, летевшем к заимке лесника, я вспомнил как заблестели глаза Натальи и жены Алексея, когда в комнату вошла Катюша. Теперь я понимал, что это был блеск удовлетворенного женского самолюбия. Я ведь ничего не знал. Ни про Наталью, ни про Алексея. Да… Наталья тоже хороша. С какой преувеличенной любезностью она стала ухаживать за Катей, как она восторгалась ее красотой и нарядом и, одновременно, расхваливала нашу жизнь, наше хозяйство, нашу обеспеченность всем необходимым. Я вспомнил, что Наталья не бывала у нас и Сашка приходил всегда один.

«Не дай бог, обо всем этом узнает Сашка», – с опасением подумал я. Откровенно, для меня расположение друга было куда важнее, чем все Натальи мира вместе взятые. Зная Сашкино самолюбие, я серьезно опасался, как бы эти женские дрязги не положили тень на наши отношения.

– Что такой квелый? Не выспался? – Услышал я в наушниках голос Алексея. «Для тебя бессонная ночь уже в прошлом», – подумал я – Святоша!», а вслух произнес:

– Нет! Все в порядке! Здесь потише, за этой большой поляной будет еще одна, а там уже и – сторожка. Алексей сбавил скорость и стал снижаться. Мы опустились метрах в сорока от дворика избушки лесника. Я выпрыгнул из кабины и направился к ней.

Вдруг ударила автоматная очередь. Я бросился на землю, откатился метров на пять и затаился в траве. Снова ударил автомат. И на месте моего падения взвились фонтанчики земли. Свой автомат я забыл в кабине. Оттуда раздалась ответная очередь, а следом вывалился Алексей и быстро отполз от вертолета, затаившись за бугорком метрах в десяти от меня.

– Лови! – услышал я.

Метрах в двух от меня упал мой автомат. И сейчас же в это место дал очередь противник. Алексей ответил короткой очередью. Этого мне хватило, чтобы дотянуться до автомата и открыть огонь. Мы не видели своего противника. Он бил откуда-то из-за деревянного сарая, постоянно меняя место.

Я подождал, когда он откроет огонь из-за сарая и взял на прицел другой угол. Автоматчик выпустил короткую очередь, затих на время. Я махнул Алексею. Он понял меня и открыл огонь по тому углу, из-за которого только что стрелял наш противник. Я замер, держа на прицеле другой. Вскоре из-за него показалась и тут же скрылась голова. Алексей усилил огонь. Снова появилась голова и ствол автомата. Я нажал на спуск. За сараем что-то рухнуло.

– Вперед!

Мы кинулись во двор. Одновременно с нами из дома выскочила простоволосая женщина и с причитаниями побежала к сараю. Это была дочь лесника. Я ее несколько раз видел, но сейчас забыл ее имя и не мог окликнуть.

За сараем вытянув ноги сидел здоровенный белобрысый увалень. Он стонал, приложив руки к лицу. Меж пальцев текла кровь. Рядом валялся автомат с раздробленным цевьем.

– Встань, дурак!

Тот послушно поднялся. Рана была пустяковой. Щепка разорвала ему щеку и впилась в нос, пробив правую ноздрю.

– Вот теперь ты будешь совсем красавцем, – пообещал я, извлекая из носа щепку.

– Марийка! – я, наконец, вспомнил ее имя, – сбегай домой и принеси что-нибудь перевязать этого болвана. Мы не ждали такого приема и ничего с собой не захватили.

Марийка перестала причитать и только пристально всмотрелась в меня.

– Владимир Николаевич! Это вы? А мы-то думали…

– Ладно, что вы думали, я, приблизительно, догадываюсь! Ты тащи скорее тряпку, только почище.

– Сейчас! Сейчас! – Она убежала и тотчас вернулась с большим куском чистой холстины. Я перевязал парня.

– Попозже Александр Иванович зашьет тебе щеку. Благодари, что ты легко отделался! Давно бежал? – спросил я его.

– Ты говори, говори Миша! Это свои! – успокоила его Марийка.