По предложению комиссии Светку, которую собрание вывело из состава Трибуната, направили работать на свиноферму под начало Веры. Это был первый случай наказания в нашей общине. Комиссия, которая теперь преобразовалась в судебный орган и должна будет избираться сроком на три года, определила Светке срок наказания – два года работы на свиноферме разнорабочим.

Свиноферма находилась в Грибовичах. Светку доставили туда, предупредив о «невыезде» под угрозой продления срока. То же собрание постановило вывести Наталью из состава Совета с запрещением участвовать в его работе четыре года.

Паскевич вернулся в Совет. Он сидел теперь мрачный, с печатью глубокой обиды на лице. Мы его старались успокоить, Оксана принесла извинения. Затем мы предложили Александру Ивановичу разработать сценарий будущего камуфляжа. Постепенно он стал оттаивать. Вскоре мы, однако, узнали, что он ушел от Натальи.

– Паскевич не может жить с женщиной, которая скомпрометировала его своим поведением, – заявил он нам.

Жил он один недолго. Спустя три дня после его ухода от Натальи к нему перебралась… Оксана. Вот и пойми после этого женщин!

Наталья после работы запиралась у себя дома и нигде не появлялась. Утром, как всегда, она выходила в поле, но глаза у нее были красные от слез. Мне было искренне жаль ее, но чем я мог помочь? Что касается Жени, то она, казалось, прониклась к Наталье симпатией и чуть ли не каждый день приглашала к себе в гости. Наталья отмалчивалась и приглашения не принимала. Я не сразу понял, что выражение сочувствия у женщины является проявлением самого утонченного издевательства. Когда я понял, то запретил своей жене так делать.

Между тем, приготовления к предстоящей операции шли полным ходом. Я хотел провести ее еще в сентябре, не дожидаясь октябрьской распутицы.

Мы несколько раз допрашивали пленного мальчишку из банды, уточняя по карте подходы к бандитскому логову. Сама база занимала бывшую помещичью усадьбу, в которой до эпидемии размещались музей, клуб и управление большого совхоза. Рабы жили в полутора километрах в небольшом селе, со всех сторон окруженном пахотными полями и пастбищами. Их почти не охраняли, так как в окрестностях бродили большие стаи собак. Охранялись только пастбища, да и только когда там паслись животные.

Бандиты, если не отправлялись в очередной налет, постоянно находились в усадьбе, пьянствовали, насиловали женщин. В основном, банда состояла из бывших уголовников, которых начало эпидемии застало в местах отбывания заключения. Как ни обидно, но именно эта группа населения пострадала от эпидемии меньше всего. Дело в том, что тюрьмы и колонии были естественным карантином. Это спасло многих из них. Выбрались они на свободу уже тогда, когда эпидемия шла на убыль. Не поняв поначалу всей глубины разразившейся катастрофы, они некоторое время прятались в безлюдных местах, а когда эпидемия уже закончилась, вышли из своих убежищ и положили начало второй волне террора и насилия. Этот террор, хотя и не носил такого массового и разнузданного характера, как первая волна во время социального шока, вызвала у меня большее беспокойство. Первая волна террора была бесцельным безумием. Теперь же проводники террора ставили перед собой далеко идущие цели. И это крайне опасно. Ибо в случае осуществления этих целей, вся наша история начнет повторяться в самом худшем своем варианте.

Наконец, после долгого ожидания мы получили весточку от Виктора. Операция началась. Позже я попросил его подробно описать свои злоключения. Я привожу его записи здесь почти без изменений, исключив из них только некоторые подробности его пребывания в банде и сцены, которые нельзя читать без содрогания и ужаса.

Я приоткрыл люк и выставил наружу палку с белой тряпкой. Выстрелы прекратились. Я еще немного помахал белым флагом и показался из башни.

Из-за ворот вышли трое. Направив на меня автоматы, они подошли на несколько шагов и остановились. Здоровенный детина в потертой кожаной куртке приказал:

– Вылазь!

Я соскочил на землю.

– Иди сюда! Да подними руки!

Я подчинился. Меня обыскали. Убедившись, что оружия нет, они опустили автоматы и подтолкнули меня к воротам.

– Можешь опустить руки, – разрешил старший бандит.

– Закурить найдется?

– Ты гляди на него! Откуда ты такой взялся? – старший порылся в карманах и вытащил сигареты. – Держи!

Мы вошли в большой двор. Там толпились бандиты. Посыпались вопросы, реплики, замечания. Не обращая на них внимания, меня повели к дому.

В роскошно обставленной комнате, больше похожей на антикварный магазин, меня встретил мужчина лет пятидесяти пяти, грузный, с породистым носом и чуть рыжеватыми, тронутыми сединой волосами. Он развалился на тахте, застланной пушистым ковром. Такие же ковры были расстелены на полу.

От меня не укрылось то, что несколько минут назад в этой комнате, по-видимому, царила суматоха. Дверца массивного сейфа у стены была приоткрыта и в замочной скважине торчала связка ключей. На полу валялись осколки большой фарфоровой вазы.

Главарь проследил за моим взглядом, нахмурился, встал, закрыл сейф и положил ключи в карман.

– Ну, с чем пожаловал? – обратился он ко мне.

– Тебе привет, – решив говорить ему тоже «ты», – от Бронислава. Вот он перед смертью прислал на память, – я протянул ему массивный перстень с черным камнем.

Он повертел его в руках.

– Да, это перстень Бронислава. Что с ним?

– Умер на моих руках. Да, вот еще, чуть было не забыл, – я порылся в кармане и достал еще один перстень.

– Ого! – Бандит полюбовался игрой крупного бриллианта.

– Это тоже передал Бронислав, чтоб ты помянул.

– Где он его раздобыл?

Я пожал плечами.

– Так что с ним?

– Напоролся на воинскую часть из «Армии Возрождения». Человек двадцать погибли, остальных взяли живыми.

– Откуда знаешь?

– Так я же участвовал в разгроме отряда Бронислава.

– Ты?!

– На этом самом танке.

– Не понял?

– Что тут понимать? Я давно хотел смотаться, да случая не предоставлялось. Жизнь в армии не сладкая.

– Что за армия?

Я рассказал.

– Ну ладно. Так что случилось с Брониславом?

– Я говорю, что хотел смотаться, да не знал куда. А тут взяли мы ваших, допросили. Я при допросе присутствовал, в охране. Тогда и смекнул, что к чему, и шепнул Брониславу, чтобы он мотал со мною. Он понял. Уходить собрались на моем танке. Он не успел нырнуть в люк, достали очередью. Дальше что? В нашем отряде только мой танк и был. Я развернулся, таранил грузовик и – ходу. Что они мне могли сделать? Отъехал я, значит, километров десять. Смотрю, а Бронислав весь в крови. Перевязал его как мог. Жил он часов шесть. Перед смертью и рассказал, как до вас добраться. Да вот передал кольцо и перстень.

– Тебя не преследовали?

– А на чем? Грузовик я смял. На нем рация была. Пока они там пешком, да на подводах до части доберутся – пройдет еще пять-шесть дней.

– Так что в части пока не знают о твоем побеге?

– Возможно.

– Слушай, а, может, ты сразу скажешь, кто тебя сюда подослал и зачем? Чтоб без хлопот?

– Конечно подослали, да еще в подарок танк приложили!

Бандит некоторое время пристально смотрел на меня, потом рассмеялся.

– А ведь верно! Что-то я не слышал, чтобы шпиона на танке засылали. Значит, говоришь, тебе там не шибко нравилось? Ну ничего. У нас здесь житье вольное, казацкое!

– Как? – он обратился к стоящей в дверях группе бандитов, – зачислим танкиста в наш курень? Вместе с танком?

– То добрэ дило!

– Так ты, хлопче, в технике шось кумекаешь?

– А как же!

– Так ты нам дуже пригодишься. Я вот думаю, – он уже говорил всем, – надо нам технику осваивать. Слыхали все, что он тут рассказывал. Армия объявилась. Так вот, как бы нам эта армия сала за ворот не налила. Как ты думаешь? – он теперь обращался ко мне.