Полузакрыв веки и едва различая что-либо сквозь ресницы, Фил глядел на призрачно-желтый круг окна — единственный источник освещения, который он мог вынести. Он не включил свет, когда солнце село, и теперь только натриевое зеркало над стратосферой освещало комнату. Несколько минут назад он выключил телевизор, хотя девичий голос продолжал ворковать сексуальную песенку — Фил не снял толстую перчатку приемника. Сейчас пожатие пальцев этой искусственной руки с гидравлическими отсеками, передающей электрический сигнал по воздушным волнам, а также меняющей давление в гидравлических отсеках приемника, напомнило ему пожатие скелета в резиновых перчатках. Фил рывком стянул приемник, выключил голос, зажег сигарету и вновь погрузился в свои проблемы.

«Получается, я действительно сумасшедший? Неужели Счастливчик — просто видение психопата? Или меня каким-то образом провели?…»

Снова и снова он мучительно суммировал доказательства. Кроме него никто Счастливчика не видел. К тому же слишком многое свидетельствовало в пользу галлюцинации: этот ненормальный цвет, дурацкая еда, мгновенное подозрение, что

Счастливчик не был «настоящим» котом, изумительно-божественное чувство восторга и ощущение силы…

Но все эти чувства точно так же свидетельствовали и в пользу того, что Счастливчик должен был существовать. После произошедшего сегодня Фил просто не сможет жить без Счастливчика, без теплых приливов прозрений, вдохнувших в него уверенность и заслонивших все мысли о потерянной работе, об одиночестве, собственной трусости и чувстве безысходности.

— Счастливчик, — бессознательно прошептал Фил, и больной, детский звук его голоса до такой степени напугал, что он тут же нащупал в кармане ленту фонографа, которую вручил Красавчик Джек Джоун. Сильно затянувшись сигаретой, так, что она разгорелась адским алым огоньком, он прочел расплывавшиеся слова: «Доктор Антон Ромадка. Верхний этаж Башни. Восемь часов».

Фил представил себе узкий черный шпиль Башни — роскошного отеля-офиса — и подумал, что доберется до нее за пару минут. Затем неожиданно смял в кармане бумажку и принялся ходить по комнате. Посещение доктора Ромадки означало бы, что он и вправду не верит в Счастливчика.

Фил подумал о снотворном, но побоялся, что оставшихся таблеток не хватит. Он потянулся за книгой, которую недавно начал читать, но при лишь одной мысли об избито-садистском сюжете стало нестерпимо скучно. Как к последнему средству он снова прибегнул к радио, включив звук и изображение.

— …добыча Антихриста.

Подобная фраза в сочетании с изможденным крестьянским лицом неизбежно означала, что Президент Роберт Т. Барнс вновь рассказывал собратьям-американцам о России.

— … Но и по эту сторону поля битвы живут грешники, — продолжало воплощение Великого отца со Среднего Запада, слегка качнувшись вперед и поднимая кустистые брови. — Грешники среди нас — порождения плоти. Слишком долго они потрафляли самым отвратительным порокам и страстям. — Он погрозил пальцем и вновь качнулся. — Предупреждаю: время их на исходе.

Фил потянулся к ручке (слишком часто Барнс разражался подобными пустыми или, как поговаривали, пьяными угрозами, в то время как все знали, что его администрация заодно с «Развлечениями Инкорпорейтед»), но заколебался, поскольку в голосе Президента появились незнакомые и, пожалуй, пугающие нотки.

— Братья американцы, — Барнс почти шептал, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, — враждебные силы распространились повсюду — безумные мысли, духи, подобные тем, что одолели древний Вавилон. Наши мозги подвергаются обработке, настал последний час испытаний на…

Секундное любопытство прошло. Фил повернул ручку в сторону тишины и темноты. Тем не менее разглагольствования Президента задали тон его дальнейшим фантазиям. Теперь он уже не ходил взад-вперед, а вновь присел в поролоновое кресло, втиснутое между радио и кроватью.

— Я, должно быть, сошел с ума, — сказал он тихо и уверенно, не чувствуя никакой боли, видимо оттого, что сидел неподвижно. Все, что нашло на него сегодня днем, было ни на что не похоже, включая по-дурацки переоцененного фантастического кота. — Да, я, скорее всего, сошел с ума.

В этот миг в туманный круг окна врезался меньший, но ярче освещенный. Фил автоматически встал и шагнул вперед.

Девушка по ту сторону ниши включила свет. Вот она швырнула на пол плащ и прошлась по комнате, словно в поисках чего-то. Когда она поворачивала голову, конский хвостик ее черных волос качался из стороны в сторону. Она находилась менее чем в шести метрах от него и была отчетливо видна: серый костюм в модных крупных темных разводах, компактное лицо, маленький носик, большой рот, широко посаженные глаза. Впервые Фил совершенно определенно заметил, что ее уши не имеют мочек, а заканчиваются острым кончиком, почти как у фавна. Как и в те редкие случаи, когда доводилось ее видеть, Фил почувствовал неловкость.

Девушка пожала плечами, видимо, решив, что поиски бесполезны, и прошла к окну, глядя прямо на Фила. Он слегка отступил назад, хотя знал, что невидим. Она взялась за ручку на ободе и провела рукой четверть круга. Окно постепенно затемнялось. Затем, когда Фил уже было отвернулся, оно вновь прояснилось, пока не стало почти таким же прозрачным, как и прежде. Фил понял, что произошло: внутреннее поляризующее стекло проскользнуло, не задев шпингалет, и слегка повернулось вперед, всего на несколько сантиметров. Он знал, что такое случалось и с его окном.

Девушка же решила, что ее уже не видно. Она потянулась и сняла жакет…

Фил закусил губу. Ему не хотелось подглядывать. Но все, что могло отвлечь его от мысли, на которой завершились его фантазии, казалось вполне приемлемым. А он очень хорошо знал, что это окно может предоставить самые захватывающие, хоть и вновь-таки бесплодные, ощущения.

Девушка медленно расстегнула магнитные застежки блузки, затем выскользнула из нее, грациозно поведя плечами. Фил, заколдованный красотой груди с темными сосками, и позабыл все свои страхи. Под грудью плотно охватывало тело черное бархатное белье.