Айрис ещё спала. Где-то звонко смеялась Молли. Джек сел, огляделся — раскладушка Молли была пуста.

Тихонько, стараясь не разбудить жену, он сунул ноги в шлёпанцы и вышел из палатки.

Молли стояла на коленях напротив странного гостя, а он сидел на корточках и…

Они забавлялись детской игрой в ладоши: кто не успеет отдёрнуть руку, получает шлепок.

— Молли!!!

— Да, пап?

— И не совестно тебе? Ведь у него сломана рука!

— Ой, я забыла! Ты думаешь, ему больно?

— Не знаю. Очень может быть, — сердито сказал Джек Герри. Он подошёл к гостю, взял его за здоровую руку. Тот поднял голову и улыбнулся. Очень славная, обаятельная у него оказалась улыбка. А зубы — острые, до странности редко расставленные.

— Иии-у мау мадибу Мяус, — сказал он.

— Это его так зовут, — живо пояснила Молли, наклонилась и потянула пришельца за рукав: — Мяус! Эй, Мяус!

И ткнула себя пальцем в грудь.

— Мооли, — сказал Мяус. — Мооли Геери.

— Видишь, пап, видишь? — в восторге закричала Молли. И ткнула пальцем в отца: — А это папа. Па-па.

— Баа-ба, — сказал Мяус.

— Не так, глупый! Папа!

— Баба.

— Да папа же!

Джек, тоже увлёкшись, показал на себя пальцем:

— Джек Герри!

— Шек Герц, — повторил пришелец.

— Недурно. Молли, он просто не выговаривает “п” и “ж”. Это ещё не так плохо.

Джек осмотрел лубки. Айрис очень толково их наложила. Поняв, что вместо двух костей — локтевой и лучевой, как должно быть у обыкновенного человека, — у Мяуса только одна, Айрис закрепила её в нужном положении при помощи двух дощечек вместо одной. Джек усмехнулся. Умом Айрис не допускает самого существования Мяуса; но как нянька и сиделка она не только признала его странную анатомию, но и вышла из положения.

— Наверно, он очень вежливый, — сказал Джек смущённой дочери. — Раз тебе вздумалось играть с ним в шлёпки, он будет терпеть, даже если ему больно. Не надо пользоваться его добротой, пичуга.

— Не буду, пап.

Джек развёл костёр, и, когда из палатки вышла Айрис, на перекладине из свежесрезанных палок уже бурлила в котелке вода.

— Понадобилось стихийное бедствие, чтобы ты взялся готовить завтрак, — проворчала жена, стараясь скрыть довольную улыбку. — Как наш больной?

— Процветает. Они с Молли утром состязались в шлёпки-ладошки. Кстати, балахон на нём опять стал красный.

— Слушай, Джек… Откуда он взялся?

— Я ещё не спрашивал. Когда я научусь мяукать или он научится говорить, может быть, мы это выясним. Молли уже дозналась, что его зовут Мяус. — Джек усмехнулся. — А он меня зовёт Шек Герц.

— Вот как? Он шепелявит?

Айрис занялась стряпнёй, а Джек пошёл осматривать дом. Всё оказалось не так уж плохо — честь и слава нелепой постройке. Мезонин в две комнатки, видимо, надстроенный позже, попросту насадили сверху на старый одноэтажный домишко. Старая крыша, обнажившаяся после того, как слетела сбитая на скорую руку верхотура, выглядела вполне сносно. Они с Айрис прекрасно разместятся в гостиной, а постель Молли можно поставить в кабинете. В гараже есть инструмент и доски, денёк выдался тёплый и безоблачный, и Джек Герри, как всякий литератор, радовался тяжёлой работе, за которую не заплатят ни гроша, — лишь бы только не писать. К тому времени, когда Айрис позвала его завтракать, он почти очистил крышу от обломков и составил план действий. Главное — перекрыть дыру там, где ещё недавно была лестничная площадка, да ещё проверить крышу, не протекает ли. Ну, это мигом покажет первый же хороший дождь.

— А как быть с Мяусом? — спросила Айрис, подавая мужу благоухающую яичницу с ветчиной. — Вдруг от нашего меню с ним опять случится припадок?

Джек посмотрел на гостя. Сидя по другую сторону костра, бок о бок с Молли, тот круглыми глазами уставился на еду.

— Сам не знаю. Дадим немножко, пусть попробует.

Мяус одним духом проглотил “пробу” и жалобно взвыл, прося добавки. Он уплёл и вторую порцию, — а когда Айрис отказалась жарить ещё яичницу, кинулся на подсушенный хлеб с джемом. Каждое новое блюдо он сперва пробовал очень осторожно: отщипнёт крошку-другую, мигнёт раза два и потом уплетает за обе щеки. Единственным исключением оказалось кофе. Хватило одного глотка. Он поставил чашку на землю и с величайшей осторожностью перевернул её вверх дном.

— Ты сумеешь с ним поговорить? — спросила вдруг Айрис.

— Он умеет говорить со мной, — объявила Молли.

— Это я слышал, — сказал Джек.

— Да нет, я не про то! — горячо запротестовала Молли. — Я ничего не разберу, что он лопочет.

— А про что же ты?

— Я… я не знаю, мама. Просто… просто он мне говорит, вот и все.

Джек и Айрис переглянулись.

— Наверно, это какая-то игра, — сказала Айрис. Джек покачал головой и внимательно поглядел на дочку, будто видел её впервые. Но не нашёлся, что сказать, и встал.

— По-твоему, дом можно залатать?

— Ну конечно!

Молли и Мяус пошли за ним по пятам к дому и, стоя рядышком, во все глаза смотрели, как он поднимается по приставной лестнице.

— Пап, ты чего делаешь?

— Обвожу края этой дыры, где лестница выходит прямо под ясное небо. А потом подровняю края пилой.

— А-а.

Джек наскоро очертил куском угля квадрат, обрубил топориком, где можно было, торчащие углы и зазубрины и огляделся в поисках пилы. Пила осталась в гараже. Он спустился по приставной лестнице, взял пилу, снова вскарабкался наверх и начал пилить. Через двадцать минут пот лил с него в три ручья. Джек устроил передышку: спустился вниз, к колонке, подставил голову под струю, закурил сигарету и опять полез на крышу.

— Почему ты не прыгаешь туда и обратно?

Работа кровельщика оказалась тяжёлой, и день — жарче, чем думалось полчаса назад, а пыл Джека — обратно пропорционален обоим этим обстоятельствам.

— Не говори глупостей, Молли, — проворчал он.

— Но Мяус хочет знать!

— Вон что. Скажи ему, пускай сам попробует.

Он снова взялся за работу. Через несколько минут, когда он разогнулся, чтобы перевести дух, Молли с Мяусом нигде не было видно. “Наверно, пошли в палатку и путаются под ногами у Айрис”, — подумал он, берясь за пилу.

— Папа.

К этому времени у папы с непривычки отчаянно ломило руку и плечо. Пила то увязала в мягкой древесине, то шла вкось. И он спросил с досадой:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: