Алексей и не сомневался бы в своих выводах. Но была еще Василина. Не укладывалось как-то: у пособника банды — такая дочь. Предположить, что и Василина помогает банде, Алексей и вовсе не хотел.

Хозяйство Филиппа было километрах в двух от деревни.

Крепкий, приземистый, мрачноватый дом стоял на краю леса под высокими елями. Лежавший у порога старый охотничий пес лениво тявкнул и отошел в сторону. «Окошки-то как бойницы», — прикинул Алексей и, толкнув крепкую дверь, вошел в дом.

Внутри оказалось удивительно светло и чисто. Выскобленный пол, веселые занавесочки, недавно побеленная печь с вмазанным осколком зеркала над загнетком. Широкая кровать с горой подушек. Покрытый домотканой вышитой скатертью стол.

— Мир дому… Не помешал?

Филипп, чистивший на лавке у окна ружье, недовольно повернулся.

— Проходи, коль пришел… Садись… — Он пододвинул ногой табурет, отложил ружье, вытер руки тряпицей.

Алексей огляделся. В доме никого, кроме них, не было.

— Нужда до вас, дядько Филипп. Хочу к теплым ключам сходить. Помню, где-то здесь, а дорогу запамятовал. Подскажете? А то боюсь в трясину угодить.

— От как… Семь лет мак не родил, а голоду все не было, — дернул жесткой щеткой усов Филипп, показав крепкие зубы. — Ну и дела у тебя, — он тихо посмеялся, покрутив головой вроде как с облегчением. — На что они тебе сдалися, ключи-то?

— Красиво там. Нарисовать хочу.

— Во-она… — протянул Филипп, снова берясь за ружье. — Переждал бы ты с этим. Успеешь еще, нарисуешься.

— Как это? — сделал удивленное лицо Алексей.

— Ты что? В самом деле дурной али прикидываешься? — отставил ружье лесник. — Болота тама! На болотах, сам небось знаешь, что творится. Трясину и искать не придется. Сама найдет.

«Найдет» — это он о банде, точно, о банде. Надо порасспросить. Если все же у него связи с «духом» нет, все равно Алексей в выигрыше — ни у кого не возникнет вопроса, почему он у всех спрашивает, как перебраться за границу, а со знающим человеком и не пробовал столковаться. А так: пытался, да тот отказал. Сам же Филипп, молчаливый по натуре, рассказывать о том, кто и зачем приходил да на чем сошлись, не будет.,

— Вот вы о чем… — Алексей достал кисет, протянул хозяину. Тот взял, покрутил, рассматривая, понюхал табак и вернул.

— Я свой курю… Ты в хате не смоли!

— Ладно, дядько Филипп. Вы только дорогу укажите, а там уж я сам как-нибудь… Небось «дух»-то не огонь. С ним и столковаться можно.

— Может, и так, — недобро усмехнулся объездчик. — Да только я пока еще таких не видел.

— А-а! — махнул рукой Алексей. — Зачем я ему, «духу»? Не на это же он позарится, — он кивнул на холщовую сумку с бумагой и красками. — Так расскажете, как идти?

— Плохую ты, парень, тропку выбрал. К. кордону она. Там и «дух», и новые прикордонники сторожат. Каждый свое… Да и не пройдешь один там, как ни рассказывай.

— Человека надежного укажите, такого, что проведет.

— Надежного?.. — усмехнулся Филипп — Ты на погосте не пробовал пошукать? Там ребята самые надежные. Никому уже не разболтают.

— Господь с вами, — перекрестился Алексей, внутренне похолодев: «Неужели он об Акиме?»

— Ты, значит, дорогу выбираешь? На распутье долго не простоишь, да и не дадут… Ладно, пойдем на крыльцо, покурим…

Вышли. Молча присели на согретые осенним солнцем ступени, закурили. Подошел пес, потерся мордой о колени хозяина.

— От неметчины, говорят, ты прибег? — спросил Филипп.

— Вроде того…

— От неметчины… А кисет-то у тебя русский!..

— На базаре купил, с махрой вместе, — спокойно ответил Алексей и посмотрел прямо в глаза Филиппу. Тот отвернулся.

«Это же надо, по вышивке определил… Не подумали. Сменить? Нет, подозрительно будет. Может, он уже сегодня обо мне «болотному духу» доложит… А может, и нет».

— Ладно, дядько Филипп. — Алексей поднялся. — Нет, так нет. Бывайте, спасибо за разговор.

— Погоди… — Объездчик придержал его за рукав, усадил. Помолчал немного, думая о чем-то своем. — Хорошо ты это делаешь. Глядел я на писанки твои… А горячие ключи… Дело твое. Самому не с руки мне, а ты, что же, сходи, пока светло. Провожатого, дорогу показать, я тебе дам… Василина!

Скрипнула дверь сарая, и в темном проеме появилась девичья фигурка. Стройная, тонкая, прикрылась от света ладошкой, посмотрела в их сторону…

Она была рада, что пошла с Алексеем, и не скрывала этого. Они то молчали, то болтали о пустяках. Василина что-то вспоминала смешное о детстве, Алексей рассказывал забавные случаи, которые приключались с ним, церковные анекдоты.

Она снова вспомнила что-то из детства. Он, извиняясь, улыбнулся и сказал, что не помнит этого случая.

— А я помню, — она остановилась совсем рядом с ним, вдруг стала серьезной и мудрой. — Я о тебе все помню. Ты мне очень нравился, Тогда… И ты вот здесь…

Постояли немного. Потом пошли дальше по тропинке. Молча.

— Василина!..

Хотел окликнуть нежным, мягким голосом, а получилось визгливо и с хрипотцой. В горле застрял неизвестно откуда взявшийся комочек. Девушка остановилась, повернулась к нему и посмотрела с надеждой и болью.

— Василина, — повторил он, протянул руку и коснулся светлых волос. Она взяла в свои руки его ладонь и потерлась щекой, прижалась к нему и поцеловала, едва коснувшись губами губ…

Ланге любил получать письма. Разные, от знакомых и малознакомых. Ему нравилось, разглядывая запечатанный конверт, пытаться угадать, что в нем.

Поэтому фельдъегерь, который вошел к нему в кабинет, развеял его мрачные мысли. Повод для раздражения был более Чем серьезный. НКВД накануне ликвидировал группу «ОЗОН», что действовала в Белостоке. А он очень рассчитывал на нее.

Отпустив фельдъегеря небрежным кивком, Ланге поставил пакет перед собой на стол и стал рассматривать. В правом верхнем углу плотного, из желтоватой бумаги конверта, нахохлился головастый орел, держащий в мощных когтях венок со свастикой. Чуть ниже жирным четким готическим шрифтом было крупно написано:

Еще ниже, уже на машинке, отпечатано:

Конверт накрест прошит серыми навощенными нитками, сзади они были завязаны и запечатаны сургучной печатью с орлом и свастикой. Внизу от угла до угла тянулась строчка:

Здесь не погадаешь! Ланге подобрался. Протянул руку за ножницами и вскрыл пакет. Внутри оказались несколько отпечатанных на машинке листов.

На первом был гриф:

Ланге положил листки на стол и, склонившись над ними, начал читать.

Та-а-ак! Этот он ждал. Но не сейчас. Наверху решили начать массовую заброску агентуры к русским и предлагают срочно восстановить связь с белопольской резидентурой, для чего приказано срочно направить эмиссара абвера в Западную Белоруссию.

Торопятся там, наверху. Торопятся. А где торопливость, там возможны и ошибки. За короткий срок надо подготовиться к приему и переправке людей, предназначенных для глубокого внедрения у Советов.

Ланге с легким раздражением выдвинул из сейфа ящик с картотекой на бывшею белопольскую агентуру, быстро пробежал пальцами по карточкам. О некоторых известно все. А остальные? Где они сейчас, эти люди, числившиеся в его картотеке под различными псевдонимами? Может, уже приручены НКВД и держат их сейчас, как подсадных уток, ожидая, когда пожалуют гости? Их надо еще проверять и проверять, а чтобы создать практически новую сеть, тоже нужно время.

Интересно, начальники соседних абверкоманд тоже получили что-то подобное? Хотя что из того, если даже и получили? Ведь у них нет никаких надежных выходов на русские территории. Были бы — Ланге давно бы уже знал об этом. Не зря же он столько времени провел с ними за рюмкой и картами…