— Гипноз? — выдавил Суханов.

— Это ты про внушение что-ли? — знакомым голосом старца произнес незнакомец. — Нет, все натуральное!

— Вот это пластичность!

— Всему можно научиться, если приложить усилия! — сказал отец Филарет, принимая привычный образ старого сельского священника. — А теперь давайте поспрошаем вашего зубастого друга, откудава он такой взялся?

— Ну и рожа! — передернул плечами Суханов, взглянув в оскаленную морду вампира, рот которого был забит землей.

— Не красавец, — согласился монах. — Но они такие страшные только в боевой ипостаси. А в обычном состоянии их от людей отличить трудно. Вы же не смогли?

— Подозрения были: думали, что просто больной. Бледный слишком, и днем постоянно спит. Да, а почему он днем ходит? Ведь вампирам только ночью можно? Или тоже сказки?

— Нет, это правда! Просто он — высший вампир, эти и днем могут… Сейчас я его разбужу, — предупредил батюшка. — Если кому неприятно — подождите в храме.

Друзья отрицательно замотали головами — на их глазах творилось нечто необычное, и оставаться вне игры они не хотели.

— Как знаете! — произнес священник. — Только в глаза ему не смотрите, а то зачарует!

Отец Филарет вновь легонько стукнул ладошкой по глазам упыря, что-то тихо бубня себе под нос. Тело кровососа мгновенно скрутило судорогой. Он забился в цепях, скаля клыки и разбрызгивая по сторонам тягучую слюну, перемешанную с грязью. Наконец он затих и открыл глаза.

— Фы фто? — прошипел он сквозь зубы, злобно сверля красноватыми глазами священника.

— Зубы втяни, — посоветовал батюшка. — Не понятно же ничего.

Незнански сосредоточился, челюсти начали уменьшаться, серая, землистого цвета кожа стала просто бледной, морщины на лбу разгладились.

— Это другое дело! — удовлетворенно кивнул отец Филарет. — Теперь просто на покойника похож. Не хотел по-хорошему, теперь так пообщаемся. Ну, чего ты там давеча прошамкал.

— Ты кто? — на этот раз внятно повторил упырь.

— Сельский священник, отец Филарет, — посмеиваясь, представился батюшка. — А вот ты кто? И откель взялся?

— Ты знал волхва Кемийоке? — игнорируя вопросы монаха, неожиданно спросил вампир.

— Что ты сказал? — батюшка не поверил собственным ушам. — Откуда тебе известно имя моего учителя? Ты не настолько стар, чтобы помнить…

— Наконец-то! — облегченно выдохнул Незнански. — Ты — Финн! И я тебя нашел! Развяжи меня — нам есть о чем поговорить!

— Говори, а там посмотрим, — Филарет не спешил снимать с упыря цепи.

— Сегодня должны поднять алтарный камень на капище в Новгороде…

— Но он же…

— Раскопали! Нашли твою карту. Одним словом, нам нужна твоя помощь, Финн. Очень нужна!

29.06.09

Россия. Новгород.

Сводчатый коридор вывел археологов и чекистов в большой зал. Люди застыли в немом оцепенении, пытаясь оценить величественную картину, развернувшуюся перед ними в светящемся полумраке подземелья. Фонари оказались здесь оказались ненужными — казалось, что светиться сам воздух, наполняющий сказочные чертоги неведомых строителей.

— Гасите фонари! — распорядился Сидоренко. — Здесь все прекрасно видно.

— Точно, нужно экономить заряд батарей, — согласился Петр Семеныч, послушно выключая фонарь.

Его примеру последовали и остальные члены экспедиции. Профессор что-то восторженно ахал, разглядывая высокий куполообразный потолок зала. Ему тонким голоском вторил Миргородский, поминутно толкая Вадима Дмитриевича локтем вбок, в порыве возбуждения забывая о субординации. В этом громадном зале было от чего потерять голову: изящные резные колонны светящиеся изнутри нежно-голубым переплетались друг с другом под самым потолком, образуя воздушные арки, отливающие изумрудной зеленью. Тоннель, по которому люди попали в зал, обрывался у гигантских каменных ворот, разрушенных неумолимым временем. Одна из створок была расколота и валялась на земле, вторая — уцелевшая, накренилась под напором валунов и щебня, до верху заполняющих дверной проем. От ворот вглубь могильника вела мощеная отборными круглыми булыжниками дорога, ширины которой хватило бы для хорошей трехполосной автомагистрали.

Грандиозно!!! — с придыханием произнес Вадим. — Теперь ясно, где находился настоящий вход в могильник.

— Почему ты думаешь, что это именно могильник? — спросил Министр. — Может быть, изначально у этого сооружения было другое предназначение?

— Могильник, склеп, усыпальница, мавзолей, — возбужденно затараторил профессор. — Другого предназначения и быть не может! — категорически заявил он. — Все здесь кричит о смерти и потустороннем мире, начиная от декора и заканчивая булыжниками мостовой!

— А при чем здесь булыжники? — не понял Петр Семеныч.

— А вы присмотритесь к ним повнимательнее, — посоветовал Вадим. — Это вовсе не булыжники, это — макушки черепов!

Петр Семеныч опустился на корточки возле ближайшего булыжника.

— Ну что, видите? — спросил Вадим, присаживаясь рядом. — Вот надбровные дуги, — он прикоснулся к черепу пальцами, — это швы…

— Но они же не настоящие? — Мистерчук постучал по черепушке костяшками пальцев. — Камень!

— Черт его знает, — признался в собственной несостоятельности профессор, — на человеческие они тоже не тянут — пропорции не те. Можете мне поверить, уж в этом-то я разбираюсь…

— Куда дальше? — отрывисто поинтересовался майор, которому не терпелось продолжить поиски.

— Скорее всего — туда, по дороге, — неуверенно произнес Вадим. — Это место на плане пострадало больше всего остального… — Профессор залез в нагрудный карман и вытащил из него сложенный вчетверо листок бумаги с копией плана подземелья. Порывисто его развернул. Несколько секунд он внимательно разглядывал план, сверяя его с местностью. — По дороге, — наконец произнес он. — Дальше надо двигаться перпендикулярно предыдущему направлению.

— Тогда не будем медлить, — взмахнул рукой майор. — По дороге, так по дороге. Но не теряйте бдительности, друзья! Мало ли какие еще сюрпризы встретятся нам по пути.

Озираясь по сторонам, исследователи ступили на мощеную резными черепами дорогу. Идти было легко — дорога шла под уклон. По мере продвижения она сужалась, вскоре ширина мощеного полотна уже не превышала трех метров. Когда большой зал остался позади, а его искрящийся воздух и светящиеся колонны растворились в вязкой темноте подземелья, дорогу пересекла глубокая расщелина. Через темный провал, из которого до путников то и дело доносились какие-то звуки непонятного происхождения, был переброшен внушительных размеров каменный мост с низкими резными перильцами. На краю обрыва перед мостом по обеим сторонам мощеной дороги возвышались две скульптуры.

— О, бабы! — едва взглянув на застывшие в скорбящих позах фигуры в длинных балахонах, уверенно произнес Петр Семеныч. — Вона, какие буфера! Я б с такой не отказался бы пообщаться тет-а-тет…

— Плакальщицы, — уверенно заявил профессор. — Их позы красноречиво свидетельствуют…

— Через мост двигаемся по одному! — распорядился Сидоренко, не давая профессору закончить фразу. — Хорош трепаться — не на прогулку вышли! Вольфыч, пошел!

— Понял, командир! — отозвался Пес, осторожно двигаясь вперед.

Его ноги ступили на мост, как из-под толстой подошвы армейских ботинок сверкнули голубые электрические разряды. Вольф застыл. Разрозненные искры слились в два изломанных ручейка, которые шустрыми змейками метнулись в противоположные стороны — к невысоким бортикам моста. Ручейки двигались стремительно и в одно мгновение достигли резных перил. Бортики, казавшиеся в темноте вырезанными из камня, на поверку оказались сделаны из какого-то прозрачного материала. Электрические змейки, двигаясь в прозрачном чреве перил, наполняли бортики неоновыми сполохами. Когда ручейки достигали высоких столбов, натыканных через равные промежутки по обеим сторонам моста, они разветвлялись: один поток продолжал свое движение по прозрачным перилам, а второй — по столбу. Когда первая змейка достигла макушки столба, на его вершине вспыхнуло миниатюрное неоновое солнце. Вскоре мост был освещен не хуже центрального проспекта в Москве.