«Это просто рай земной! — подумал Густав. — Здесь можно провести остаток своих дней. Правда зимой здесь холодновато, но лето с лихвой компенсирует холода. Нужно будет подать прошение в Коммисариат Оккупированных Территорий, чтобы после победы эта местность отошла в его владения. Много ему не нужно — достаточно села и близлежащих полей. Только нужно поторопиться, иначе на лакомый кусочек наложит лапу кто-нибудь другой. Построю особняк на берегу реки, — мечтал Крамп, — а может быть и замок. Крестьян вышколю. Будет не хуже, чем в старых поместьях Рейха! Все эти убогие хижины — под снос! Я еще научу этих руссишь швайн, как надо жить и работать! Помещик Густав Крамп, землевладелец! Достойно звучит!»

Здание школы, в котором нацисты развернули штаб, стояло в центре села на единственной асфальтированной улице. С высокого школьного крыльца Густаву было прекрасно видно маленькое заброшенное кладбище на противоположной стороне дороги, по какому-то недоразумению оказавшееся зажатым среди жилых домов. Покосившиеся металлические надгробия с остроконечными звездам вместо крестов, облупившаяся краска, ржавые покореженные оградки, протоптанные тропинки, бегущие подчас прямо через места упокоений… Было видно, что за кладбищем никто не ухаживает, не взирая даже на то, что оно находиться в самом центре села. Такое неуважение к мертвым коробило чопорного немца. Может у этих покойников и не осталось родных, готовых ухаживать за могилками, но есть же какое-то сельское начальство, которое должно следить за чистотой и опрятностью на вверенной территории. Но что с этих русских взять? Он вспомнил аккуратные и ухоженные кладбища его родной Баварии, изящные каменные надгробия, старые склепы, наполненные мрачным очарованием… Ничего, он еще наведет здесь настоящий немецкий порядок. Главное не забыть подать заявку.

Оборотень легко спрыгнул с высокого крыльца и мягкой упругой походкой подошел к деревянному сараю, стоящему на краю спортивной площадки. Сарай был пустым и чистым. Густав уже давно использовал его для своих нужд. Единственным предметом мебели в сарае была деревянная лавка, на которую и уселся Крамп. Развязав шнурки высоких ботинок, Ликан скинул их с ног. Затем снял носки, аккуратно положив их на голенища ботинок. После этого он расстегнул китель, сбросил его с плеч и повесил на заблаговременно вбитый в стену гвоздь. Выпрыгнув из форменных брюк, Густав аккуратно свернул их и положил на лавку. Освободившись от нижнего белья, Крамп так же педантично сложил его на лавке. Опустившись на четвереньки, Ликан набрал в грудь побольше воздуха и начал трансформацию. Его спина изогнулась горбом и начала стремительно покрываться жесткой черной шерстью. В сарае запахло псиной. Стопы Густава удлинились, одновременно обрастая шестью, на пальцах выросли дюймовые когти. Кожа на лице лопнула под напором стремительно вытягивающихся челюстей и облезла неопрятными клочьями. Под кожей обнаружился все та же черная шерсть. Уши заострились и съехали на макушку. Нечеловеческой злобой сверкнули желтые звериные глаза, на секунду отразив призрачный свет луны, заглянувшей в сарай сквозь распахнутую дверь. Взрыхлив землю отросшими на руках когтями, существо издало леденящий душу вой. Через секунду монстр, похожий на чудовищную помесь волка и гориллы, выскочил на улицу. Гигантскими прыжками оборотень пересек стадион и скрылся в темноте. Возле кладбища оборотень остановился. Потянул носом воздух, но не нашел ничего настораживающего в окружающих запахах. Однако звериные инстинкты кричали об опасности. Но Ликан никак не мог разобраться, что же его так напугало на маленьком заброшенном кладбище. Через мгновение он сообразил, что его так насторожило — звуки. Он замер каменным изваянием, превращаясь в слух. Его ушные раковины заработали как локаторы, сканируя территорию кладбища. Точно! Звуки! Вот что насторожило зверя! Звуки были странными, идущими как будто из глубины земли. Словно мертвецы вдруг ожили и начали ворочаться в своих прогнивших гробах. Если бы он знал, что все это действительно так, то уже мчался бы на всех парах прочь от этого проклятого места. Но немецкий прагматизм, впитанный с молоком матери, который не смогли заглушить даже приобретенные звериные инстинкты оборотня, требовал разобраться во всей этой чертовщине. Неожиданно утоптанная до каменой твердости тропинка покрылась сеточкой трещин, вспухла горбом, а затем осыпалась по сторонам. В образовавшейся ямке показалась скелетированная кисть руки, впившаяся голыми костяшками в твердую землю. Рядом вспух еще один земляной горбик, который скрывал еще одну руку, с не меньшей силой вонзившуюся в землю. Между двумя небольшими ямками земля вспучилась, и показался череп выползающего из могилы покойника. Ликан непроизвольно поджал хвост и попятился. Скелет тем временем мерно, сантиметр за сантиметром вытягивал свои кости из земли. Вот показались шейные позвонки, забитая землей грудина, тазовая кость… Оборотень наконец совладал с желанием убежать подальше и забиться в какую-нибудь неприметную конуру. Он подскочил к скелету и, взмахнув когтистой лапой, сшиб пустую черепушку с позвоночного столба. Она, клацнув челюстью, улетела в темноту. Но скелет не заметил потери, продолжая упорно освобождать оставшиеся без головы костяшки из земельного плена. Оборотень недовольно заревел и вновь набросился на покойника. Инстинктивный страх забился куда-то вглубь, оставив на поверхности лишь звериную ярость. Появление скелета на подконтрольной оборотню территории, Ликан принял как вызов. Издав громогласный рев, оборотень бросился в бой. Оттолкнувшись от земли, он прыгнул на обидчика, посягавшего на его, неоднократно помеченные мочой, земли. Мощный удар когтистых лап, помноженный на солидный вес Ликина, пришелся точно в центр грудной клетки безголового скелета. От удара хрупкие кости громко хрустнули и сложились внутрь. Но скелет, ноги которого все еще оставались в земле, устоял. За мгновение до прыжка оборотня покойник успел развести в руки в стороны, как будто хотел поймать зверя в силки. Они ударили одновременно: оборотень сломал грудные кости покойника, а скелет тем временем вонзил острые костяшки пальцев в толстую шею врага. Ликан тряхнул головой, пытаясь скинуть повисший на нем скелет. Но не тут-то было — противник крепко вцепился в длинную густую шерсть на загривке оборотня. Ликан дернулся в сторону, ломая противнику ноги, застрявшие в земле. Затем сделал несколько головокружительных кульбитов, но стряхнуть костяного наездника ему так и не удалось. Мало того, скелет обломками костей попытался проткнуть оборотню живот. Схватка грозила затянуться. Ликан упал на землю, придавив тяжелым делом трепыхающийся костяк. Извернувшись, оборотень хватил зубастой пастью предплечье скелета. Крепкие зубы легко перекусили кость, но ее острые обломки разорвали Верфольф пасть. Крепкие объятия скелета ослабли. Ликан прижал раздробленную грудину скелета к земле передними лапами и откусил ему вторую руку. Не остановившись на этом, Вервольф перегрыз скелету позвоночник в районе поясницы. И только тогда покойник затих. Запрокинув голову, оборотень завыл. Но долго ликовать ему не дали — в пылу схватки он не заметил, что со всех сторон окружен десятками, а может быть и сотнями неподвижно стоящих костяков. Ликан затравленно огляделся и понял, что его песенка спета. Он тихонько заскулил, поджав хвост, а затем ощерился и зарычал. Словно по команде скелеты набросились на оборотня.

Лич спокойно сидел за уцелевшим поминальным столиком, с интересом наблюдая за бессмысленной борьбой обезумевшего зверя с десятком навов. В образовавшейся свалке Ликина просто задавили количеством, разорвав его тело буквально на куски. Когда от оборотня осталась только кровавая каша, Платов отозвал бойцов.

— Неплохо! — дал положительную оценку быстротечной схватке Лич.

— Харитон Никанорыч, что у тебя? — услышал Лич мысленный зов некромага.

— Все нормально, командир, — отозвался Платов. — Оборотень случайно на кладбище забежал… А может, и не случайно.

— Проблемы?

— Что ты, командир, порвали зверюгу на клочки! Пикнуть не успел. Других оборотней в селе нет… Иначе уже примчались бы.