— Значит, на нее покушались? Как и когда?

— Э нет, Степа, так дело не пойдет. Сначала ты мне все выложишь, по цепочке, а уж потом я выскажусь. Знаю я тебя, хитреца.

— Тебе рассказать могу. Ты к нашей конторе никакого отношения не имеешь.

— И даже не страдаю на сей счет.

— Короче говоря, за двое суток убито тринадцать человек. Настя должна быть четырнадцатой.

— А если не короче, а длиннее.

Марецкий подумал и выложил все, что знал. Теперь думал Журавлев.

— Завелся у вас в управлении деятель и очень хорошо стучит. Займись им в первую очередь, Степа. Бандюков ты уже не догонишь, а работать по секрету всему свету нет смысла.

Журавлев рассказал о Настиных приключениях.

— Так вот что получается. Свидетелей знали уже с той минуты, как они появились. А теперь думай. Твоя бригада тут ни при чем. Они ничего о Насте вчера не знали. Группа Горелова ничего не знала о художнике. А это значит, что на бандитов работает высокое начальство. Все сводки поступают к дежурному по городу, а потом начальникам управлений и отделов. Там и корни зла искать надо.

Поскольку я все равно в это дерьмо влез, предлагаю тебе союз. Ты будешь меня информировать об операции, а я начну собственную разработку дела. Но от меня информация уже не уйдет к твоему начальству, а значит, я смогу развязывать самые опасные узлы и информировать тебя одного о результатах.

— Мысль неплохая, но ты не имеешь никаких полномочий и даже оружием пользоваться не имеешь права.

— Насчет полномочий я не ограничен. Я — народ! А ты связан присягой, уставом и дисциплиной. Что касается оружия, тебе известно, что я отродясь им не пользовался. Мое оружие — голова. Так что нет смысла нам останавливать свое внимание на мелочах. Расскажи-ка мне лучше, из каких мест приехал священник?

— Кинская пустошь Тульской области. Это где-то неподалеку от Егорьевска. Мелкий городишко на границе с Калужской областью.

— Хорошо. Теперь давай попробуем связать несколько ниточек. Вот какая любопытная штука получается. Господа бандиты в кожаном рвались на юг, возможно в Тульскую область, и, очевидно, они не москвичи, а приехали с родины отца Никодима. Ведь здесь в Москве никто не знал о готовящемся приезде священника. К тому же есть предположение, будто он не хотел привлекать к себе внимание и ехал инкогнито, стараясь оставаться незаметным. Направлялся с челобитной к самому епискому, нарушая субординацию. А почему не предположить, что ему вслед отправили цепных псов? Ведь там его исчезновение было замечено сразу. Службы в церкви идут ежедневно, а в субботу и воскресенье тем более. Значит, отец Никодим знал что-то такое, чего не должны знать другие. А где искать защиты? У Священного Синода; Там он надеялся найти поддержку. Не в милиции же!

— Очень похоже на правду.

— Я бы сам не догадался. Мысль родилась спонтанно. А знаешь почему? Потому что Метелкин сегодня рано утром уехал в Егорьевск. Там убит его друг журналист.

А что такое репортер? Человек, сующий нос, куда не следует. Можно было бы и не думать об этом, но Егорьевск слишком крошечная точка на карте, чтобы считать это случайным совпадением. В Егорьевске собака зарыта. Ты тут шебурши, а я там покопаю, но о своих догадках помалкивай. Убили священника случайно. Напутали что-то. Ведь «уборкой» в столице после гастролеров занимаются здешние, а не тульские. Значит, связь между ними крепкая и надежная. Никто так просто за чужими грязь убирать не станет, да еще следить и себя риску подвергать.

— Ты, пожалуй, прав. А где Настя?

— В надежном месте. Я тут за ее барахлишком пришел и на разведку заодно.

Печенкой чувствую, идет за домом слежка. Ее здесь ждут. Крупную рыбу мы, конечно, не поймаем, а мелочовку взять можно. Вызывай, Степа, людей. Только никаких ОМОНов, бронежилетов и касок. Человек тридцать в штатском. Со двора две выездные арки. Их надо блокировать в первую очередь. Во дворе больше трех десятков машин. В одной из них могут сидеть стрелки. Девять подъездов. По два человека в каждый. Пешком, чтобы ни одного лестничного пролета не пропустить, и на чердак. Снайпер — лучший способ убрать клиента возле его дома, особенно если ты не знаешь, когда клиент вернется. Сработаешь как надо, непременно чего-нибудь выловишь. На безрыбье и рак рыба.

Марецкий взял телефонную трубку, но Вадим нажал на рычаг.

— Ты чего, Степа? Его уже давно прослушивают. — Он достал из кармана сотовый телефон и подал майору. — Вот с этого лучше. И не звони на Петровку, а обратись в свой бывший райотдел. Там тебя знают и тебе не откажут. Я помню, как ты умеешь организовывать облавы. Действуй.

Команды отдавать Марецкий умел. Разговор по телефону длился не больше минуты. Потом он спросил Журавлева, какой номер его мобильного телефона, и сообщил его тому, с кем разговаривал.

— Они будут здесь через полчаса, как ты просил, в штатском. Как только блокируют арки, перезвонят. Просят уточнить дислокацию.

— Нет ничего проще. Я наблюдал из окна, стоя за занавеской. Подойди сюда.

Они подошли к окну, встали с краю, и Вадим слегка отодвинул штору.

— Первое — это машины. Те, что загорожены другими автомобилями, нас не интересуют. Киллерам нужен обзор и удобство для быстрого выезда. Значит, их останется половина из тех, что требуют особого внимания Второе — дом напротив, шагов сто. Если «кукушка» выбрала себе гнездо, то в подъезде напротив. Скорее всего, чердак. С учетом расстояния нас интересуют три подъезда. Всего их семь.

По два крайних можно отбросить. Из них нашего окна не видно. Теперь что касается подъезда, где мы находимся. Я его уже проверил. Чисто. Но те, что рядом, справа и слева, необходимо профильтровать. Если они отказались от снайпера, то используют стандартный метод «подъездника». Других вариантов у них нет.

— Резонно. Нам нужны номера подъездов.

— В таком случае нам стоит прогуляться по двору.

— Пошли.

Они вышли из дома и, не торопясь, размахивая руками, как подвыпившие приятели, описали круг по двору.

— Ты обратил внимание, Степа, что все подъезды закрыты на кодовые замки, а тот, что находится напротив Настиных окон, открыт настежь и под дверь вбита колодка, словно кто-то мебель разгружает. Давай-ка проверим эту нору.

— Не возражаю. Но мне почему-то кажется, что мы напрасно заварили эту кашу. Вечно я иду у тебя на поводу. Ты действуешь на меня, как удав на кролика.

— Все понятно, Степан. Во-первых, ты моложе меня на целых три с половиной месяца. Во-вторых, это я тебя с курса на курс за уши вытаскивал, писал за тебя рефераты и курсовые. В школе картина выглядела так же. Ты и до генерала дослужишься, а тем же Степой и останешься. Тут, брат мой, воспитание с зародыша сказывается, а погоны и должности ни при чем.

Они зашли в подъезд и начали медленно подниматься. Этаж за этажом, все выше и выше, пока не добрались до последней площадки. Рядом с лифтовой шахтой находилась железная лестница, ведущая к чердачному люку.

— Похоже, Дик, ты был прав. Пыли на железе нет, тут не раз поднимались.

Замок на люке тоже отсутствует, и щеколда открыта.

— Учти, Степа, на чердаке темно. Стоит нам откинуть крышку люка вверх, как мы впустим туда свет, и сами окажемся подсвеченными, как черные мишени в тире на белой простыне.

— Согласен. Но почему я должен подставлять ребят вместо себя? Они без касок и бронежилетов. А пистолет у меня такой же, как у них.

— Отвечу тебе следующим возражением. У нас нет уверенности в том, что только этот люк открыт. Он может выскочить на крышу через слуховое окно, перебежать к следующему, нырнуть в темноту и выйти через другой люк. А посему надо дождаться ребят, чтобы они перекрыли все подъезды дома. Не забывай, он увидит нас первым.

— Снайпер не озирается по сторонам. Стрелять из винтовки с близкого расстояния не станет, а пистолет он с собой не таскает. У него деликатная работа, элитная, И он до обрезов не опускается.

— Я тебя предупредил.

— А я вырос из коротких штанишек кролика, господин удав.