Эту общедоступную банальность попирает демократическая риторика, которая Черчилля и Рузвельта величает великими полководцами, а вот Сталина с Гитлером —чудовищами. С одним из этих чудовищ, впрочем, с товарищем Сталиным, великие полководцы Запада Разделили мир в Ялте так всерьез и надолго, что условия этого раздела в таких существенных подробностях, как границы в Европе, соблюдаются по сей день.

Мы и наши братья будем убивать друг друга и дальше —еще одна банальность, которую демократический миф опровергнуть не в состоянии. Демократы предпочитают об этом умалчивать, ибо надеются всем запудрить мозги. Надеются напрасно. У демократии в ее сегодняшнем исполнении нет и не может быть будущего. Горстка богатых, как бы сильно эта горстка ни была вооружена, не сможет до бесконечности диктовать правила своих смешных ритуальных игр, которыми обставляется в мире богатых борьба за власть, огромному большинству бедных. Демократия и бедность — явления несовместимые.

Есть расчеты, говорящие о том, что ресурсов нашей планеты хватит максимум на двести лет. Это очень великодушный прогноз. Что будет, когда ресурсы закончатся, никто не знает. Но в одном можно быть уверенным: если люди бесконечно воевали между собой на протяжении всей истории не столько за голое выживание, сколько за богатство и роскошь, то какой же жестокой будет война людей за возможность остаться в живых, за существование в чистом виде. Это будет война войн —назовем ее Война за Выживание, война всех против всех, и война эта начинается уже сегодня.

Все в этой войне победить не могут. Кто-то кого-то убьет, кто-то останется в живых. Возможно, все убьют всех —такой вариант выглядит сегодня самым реальным. Но можно твердо сказать, чего не будет — не осуществится бред уродов, мечтающих безнаказанно убить всех и на костях всех танцевать ритуальные танцы. В войне за жизнь выживет сильнейший, уроды не сильнейшие, их сила — это мыльный пузырь, который все время лопается и который умелый фокусник надувает снова так быстро, что процесс лопанья остается незамеченным.

Сильнейший сегодня это тот, у кого больше всего денег. Повторимся, такое состояние не может продолжаться долго. Деньги в их нынешнем качестве зеленых нулей исчерпают себя. Единицами обмена или новыми деньгами, вероятнее всего, станут какие-то реальные предметы, без которых нельзя будет жить. Скорее всего, это будет питьевая вода, зерно, нефть, газ, уран, какие-то еще конкретные вещи.

Сильнейшим в недалеком будущем станет тот, кто владеет жизненно важными для людей ресурсами и умеет эти ресурсы защитить от чужих посягательств. Война за Выживание, таким образом, начнется, вернее, уже начинается как война за ресурсы.

Сегодня этим главным ресурсом стала нефть. Янки стремятся овладеть арабской и каспийской нефтью и загнать в угол все остальное человечество. Наша слабость дает им шанс — сегодня никто им не покажет водородную бомбу с криком «Руки прочь от социалистического Ирака!».

Цель янки — низкие цены на нефть для Америки, высокие — для всего остального мира. Янки хронически недовольны строптивостью арабов, и сейчас, в эти дни, когда пишутся эти строки, то есть 9 декабря 2002 года, готовятся к войне за арабскую нефть, которую начнут они сами, уже не прячась за спины ненадежных арабских союзников. Когда книга выйдет, война, наверное, уже будет идти и можно будет проверить мое скромное пророчество: арабская нефть выйдет янки боком. Жадность уродов, стоящих у власти в США, на этот раз сыграет с ними злую шутку, которая может быть настолько злой, что сначала обрушится их серо-зеленая пирамида под названием доллар, а потом обрушатся их похожие на цирковые балаганы дома.

Почему я так уверенно говорю об этом? Потому что вижу нечто, что игнорируют многие. У янки и уродов, ведущих их в будущее под слоганом «Пусть весь мир станет Америкой», нет главного ресурса, который не Могут заменить никакие деньги. Янки не бойцы — они торговцы. Их пилоты, краса и гордость их армии, не раз и не два устраивали забастовки с целью выторговать себе побольше денег за то, что засыпают напалмом джунгли Вьетнама и Камбоджи. И стоило нам послать вьетнамцам новые ракеты, как янки отказались летать, из-за чего и была так оперативно свернута вьетнамская война. И это несмотря на то, что потери среди их летчиков были ничтожными, что каждого взятого в плен американца выкупали и осыпали почестями. Несмотря на то, что их самолеты были на порядок лучше стареньких «мигов», которые мы подарили вьетнамским братьям, чтобы не выбрасывать.

Напомним аксиому любой войны, любой драки, любой стычки в пивной — побеждает не оружие, не количество, а боевой дух. С этим духом у янки всегда было плохо. Чем богаче они становятся, тем хуже обстоят дела с боевым духом. Им бы не воевать, им, пиндосам, сидеть бы тихо и радоваться тому, что их «крейзи экспиримент», их балаганный рай для тупых и толстых еще не развалился.

Мы не знаем, кто мы такие, и поэтому не знаем себе цены. Спросите янки, кто он такой, и он автоматически, как заводная кукла, запоет, что он, янки, пуп земли, потому что Вашингтон с Джефферсоном завоевали для него свободу. А весь остальной мир существует для того, чтобы ему, янки, делать приятное.

Спросите то же самое русского, и получите какой-то сумбурный салат — от запредельной святости и соборности до высказываний в духе Исаича: есть ли в мире больший позор, чем быть русским человеком. И, глядя на этот сумбур, хочется иногда плюнуть и сказать: чем иметь такой богатый хаос в душе, может, лучше быть как душевно ущербный янки — подслеповатым, страшно жадным и самовлюбленным уродом.

Мы отдельная, самостоятельная цивилизация. С этого можно начать полировать то правдивое зеркало, которое рано или поздно поднесут русские к глазам. И если зеркало снова не будет злобным и кривым, знакомство с собственным реальным изображением может стать переломным моментом русской истории. Увидев себя такими, какие мы есть, мы, возможно, начнем узнавать себе цену.

Цивилизацией нас делает особенное отношение к миру, о котором я уже сказал и повторю еще много раз: мы ближе остальных народов белой расы находимся к пониманию сущности жизни.

Книги о России как о цивилизации еще ждут своих авторов. По крайней мере, одного я знаю. Но, не дожидаясь этой книги, скажем несколько важных слов об особенностях русского образа жизни.

В августе 2002 года я на два дня очутился в Нижегородской области в деревне под названием Совинское. Деревня состоит из срубов преклонного возраста, причем каждый второй сруб покосился, иногда под таким острым углом, что итальянцы из города Пиза могли бы при виде наших изб испытать острую ревность.

Я спросил местных, почему дома кривые, и получил ответ: у них нет фундамента, а значит, основополагающие бревна потихоньку загнивают и дома начинают крениться. И так вот, как плакучие ивы, могут крениться десятки лет.

Во дворах некоторых домов стояли машины, крыши были в основном железными, вдоль улицы тянулись столбы с проводами, а сама улица представляла собой асфальтовое шоссе — это все, чем деревня Совинское отличалась от того, как она выглядела триста, пятьсот, тысячу лет назад. Но главное в деревне — покосившиеся срубы без фундамента — стоят первозданно нетронутые.

В 1987 году я побывал в английской деревне недалеко от города Солсберри. Не вдаваясь в описания богатых домов местных пейзан, с конюшнями и садами, замечу, что дома эти в массе своей совсем не такие, как были сто лет назад, тем более тысячу. У зажиточных обитателей Южной Англии дома в основном молодые и современные. Традиционный английский дом четырехсотлетнего возраста из неотесанного камня стоял всего один, был покрыт соломенной крышей и функционировал как местный краеведческий музей — жить в этой английской избе никто не стремился. Соломенная крыша на музее была гордостью английских мужиков — она стоила безумно дорого, в три раза больше самой дорогой черепичной. Крышу ваял руками из соломы маэстро «Тэтчер», однофамилец правившей тогда страной Железной Леди.