— Да, ну и что?

— Одним из них был Хатауэй, а второй — некая журналистка по имени Паула Кэтфорд. Когда ты упомянула о Хатауэе, я подумал, не повторяется ли история заново и не появится ли Паула Кэтфорд тоже.

Новая вспышка зарницы осветила неподвижные деревья, но нашим героям было не до того, чтобы заметить ее. За дверью раздался голос, и в салон энергичным, широким шагом вошел молодой человек в белом смокинге. Это был Филип Ферье.

Брайан отметил, что Ферье-младший не похож на отца. Легендарный Десмонд Ферье был таким же высоким и худощавым, как сам Брайан; он отличался громовым голосом и, к сожалению, легкомысленными и даже несколько фривольными манерами. Его же двадцатичетырехлетний сын казался слишком серьезным, на грани напыщенности, да и ростом был пониже, однако от всей удивительно красивой внешности Филипа — начиная с темных вьющихся волос и заканчивая классическим профилем с широко вырезанными ноздрями — веяло кипучей энергией и большой жизненной силой.

Одри так и устремилась к нему:

— Мистер Ферье, позвольте вам представить мистера Иннеса.

Единственный внимательный взгляд, брошенный на Брайана, убедил Филипа, что ему не стоит опасаться соперника, и его враждебность тут же исчезла.

— Как поживаете? — спросил он. — Э-э-э… Од и я обедаем в «Ричмонде», а потом идем в ночной клуб. Вы не против, если мы пойдем?

— Да, конечно, не против.

— Благодарю вас. Мы очень опаздываем. — Он с облегчением выдохнул через широкие ноздри. — Од, извини меня за опоздание. Наши два гения снова демонстрировали свой буйный нрав.

— Фил, прошу тебя, не говори так. Это нехорошо.

Филип прикусил губу.

— Может быть, и так — не знаю. Я обожаю моего старика, да и Еву тоже, но тебе не следует нянчиться с ними.

Нечто совершенно новое, очень человечное и внушающее симпатию послышалось в словах, прозвучавших из уст этого напыщенного на вид молодого человека. Какая-то тревога, словно аура, окружала Филипа Ферье.

— Беда в том, — продолжал он, — что никогда нельзя понять, что есть на самом деле, а чего нет. Ни тот ни другой не могут толком объяснить, да, пожалуй, и не знают. Ох уж эти люди театра и кино! А вы, случайно, не связаны с театром или кино, сэр?

— Никоим образом, — усмехнулся Брайан. — А что, я похож на одного из них?

— Вообще-то нет, — с серьезным видом ответил Филип, — но в вас что-то такое есть, а что — не пойму. Так вот, — он повернулся к Одри, — сейчас оба они пишут мемуары, пытаясь перещеголять друг друга перед издателем, откуда-то вытаскивают подшивки из газетных вырезок, в которых о них упоминается хоть словом, — просто сумасшествие какое-то!

— Д-думаю, это так, — согласилась Одри.

— Не сомневайся! «Видите, что Джеймс Эгейт написал обо мне в 1934 году?» — «Что-то не припомню: это не тот ли старик, который играл лорда Портеса в фильме «Круг» «Бинки Бомонт продакшн» в 1936-м?» — «Да, этот старик — крупная личность, прекрасный человек, и все мы очень любим его, но, между нами говоря, он самый отвратительный актер в мире». Ох уж эти актеры!

Брайан, продолжавший прислушиваться к приближавшемуся по фойе сэру Джералду Хатауэю, оглянулся. Одри облизала губы.

— Фил, ты хочешь сказать, что тебе это не нравится?

— Мне это никогда не нравилось. Я знаю, что это огорчает и раздражает меня.

— Почему ты мне об этом рассказываешь? Что-то произошло, не так ли?

— В том-то и дело, девочка моя, что в действительности никогда ничего не происходит!

— Тогда в чем же дело?

— Ты ведь собираешься приехать к нам, Од. Так вот, если старик скажет тебе, что Ева пытается его отравить, постарайся не воспринимать это всерьез. А теперь идем немного перекусим.

Звук шагов эхом отзывался в фойе, вымощенном мрамором; гудел лифт. Внезапно шаги замерли.

— Мистер Ферье! Одну минуточку! — резко попросил Брайан.

— В чем дело?

Филип уже взял накидку Одри со стола и держал ее в руках. Одри, как никогда яркая, женственная и привлекательная, подняла руку, словно для того, чтобы отразить удар.

— Ваш отец на самом деле считает, что мисс Иден пытается отравить его? Чем? Мышьяком, стрихнином или чем-нибудь в этом роде?

— Нет. Нет. Вовсе нет! Вот я и говорю: избави меня бог от этих истеричных людей! Поэтому-то я и здесь. — Филип явно пытался подобрать слова. — Я хотел предупредить Од…

— О чем?

— В последнее время это — любимая шутка старика, да и Евы тоже. Он начинает рассказывать, как она якобы хотела отравить, до смерти напугать или зарезать его, и описывает все это с кажущейся серьезностью. Пару раз и Ева отомстила ему тем же. Если не знать, что оба они просто развлекаются таким образом, то волосы могут встать дыбом. Одна женщина-репортер из «Вуман'з лайф» была настолько шокирована, что мне пришлось потом целый час беседовать с ней в аэропорту. Но вообще-то это вовсе не забавно, по крайней мере для меня. Вы что, не можете понять всего этого?

— Я-то могу понять это, мистер Ферье, но хотел бы знать, понимают ли они.

— Что вы имеете в виду?

В голове Брайана мелькнули догадки…

Краем глаза он наблюдал за дверью, открывавшей небольшой проход в фойе, тоже вымощенное мрамором. Света там не было, но благодаря зеркалам Брайан видел отражение манжета рукава, плеча и полей шляпы. Джералд Хатауэй, этот безупречный человек, стоял в фойе и откровенно, если не сказать нагло, подслушивал.

Снаружи просигналила машина.

— Мистер Ферье, не могли бы вы ответить мне на один вопрос?

— Да, если сумею.

— Помимо Одри к вам приглашены еще два гостя. Один из них — сэр Джералд Хатауэй. Вы не знаете, кто второй?

— Конечно знаю. Правда, я никогда не встречался с ней…

— С ней?

— Да. А что тут особенного? Она — какая-то журналистка, говорят, большая шишка. Пишет книги о знаменитостях, с которыми ей доводится встречаться, и обещала помочь Еве с ее мемуарами.

— Ее зовут не Паула Кэтфорд?

— Да, но оставим в покое Паулу Кэтфорд. Мы говорили с вами о Еве и старике. Они — артисты, а я не понимаю артистов. Но они также, слава богу, и человеческие существа. Что бы они ни говорили и что бы ни изображали, в реальной жизни они не делают того, что те люди, которых они играют в пьесах.

— Вы в этом уверены? Разве, к примеру, мисс Иден никогда не была замешана в деле, связанном с насильственной смертью при подозрительных обстоятельствах?

— Нет, конечно нет. Никогда.

— А если, предположим, была? Предположим, что для подтверждения этого я здесь и сейчас предоставлю вам свидетеля? Что вы тогда скажете?

— Не верю ни единому вашему слову. — Филип аж задохнулся от возмущения. — Вы говорите о моем отце и о порядочной женщине, на которой он женат уже много лет.

— Никто не имеет ничего против вашего отца. Наоборот! Мне будет очень неприятно, если с ним тоже произойдет «несчастный случай». А как быть с Одри?

— Одри?

— Ни вы, ни она не подумали об этом, поэтому я прошу вас сделать это сейчас. — Брайан говорил спокойно и уверенно, глядя прямо в глаза молодому человеку. — Предыдущий жених Евы Иден разбился насмерть, упав с террасы дома в Альпах, на которой он в тот момент находился вдвоем с невестой. Мисс Кэтфорд и Джералд Хатауэй находились в соседней комнате, когда все это произошло. И вот теперь, по прошествии многих лет, она приглашает их обоих на виллу на холмах юго-западнее Женевы. Мы не знаем, почему она послала эти приглашения; возможно, они тоже.

Но главное, что и Одри, которая была лишь ребенком в то время, когда погиб Гектор Мэтьюз, также приглашена туда. Для чего? Это, как и все остальные факты, можно посчитать подозрительными обстоятельствами, которые буквально «кричат», требуя объяснений. Каким образом Одри вписывается в эту схему? Неужели вы так рады видеть ее там?

— Послушайте… — начал было Филип.

— Минуточку!

Стало так тихо, что было слышно, как тикают часы Филипа.

— После смерти Мэтьюза Ева Иден унаследовала его состояние. Если это не был настоящий несчастный случай, тогда это — часть тщательно разработанного убийства. Хатауэй и мисс Кэтфорд могут быть здесь не случайно. Одри тоже. Если мне удастся вас в этом убедить, вы позволите ей остаться здесь и увидеть то, что произойдет? Что вы сделаете?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: