Олаф воскликнул:

- А ведь ты прав! Видно, богам потребуется в скором времени много воинов, и Рагнарёк действительно недалек. Земля наша будет поставлять всяких храбрецов весьма щедро. Самым же умным пора плыть в Исландию. Еще я могу поладить с Хальвданом — но не ужиться в одной берлоге двум молодым медведям. Веселые ждут времена Скандию.

Олаф также сказал:

- Не против я, если мой сын сделается конунгом. Если в этом он весьма преуспеет, буду только радоваться. По полету вижу я вороненка, но и Харальд, по всей видимости, цепок и яростен. Так что пора учить Рюрика своему делу и передать ему все искусные приемы.

Визард вот что ответил:

— Детство твоего сына завершилось сегодняшней ночью.

Напоследок Удачливый еще раз удивил тинг. Оставив лошадей на попечение Кольбьерна, как ни в чем не бывало Олаф взошел на корабль ярла Орма и вместе с ним увел к себе в фьорд Хрольна Сельмунда и Снугги Лосося вместе с их викингами, а также еще многих охотников, которые, прознав о намерениях Олафа в скором времени уйти в большой поход, явились на берег в день отплытия. Было столь большое количество желающих вместе с Удачливым покинуть страну, что ярлу пришлось наскоро отбирать сильнейших, — а то было совсем непросто сделать. Весть о том, что Бесхвостая Лиса собирается навестить ирландцев и франков, взбудоражила храбрецов: многие торопились поспеть, и оказалось, только для этого и прибыли на тинг. Набралось больше двух десятков кораблей, и проводить их вышло множество народа — получилось так, что Олаф затмил самого Хальвдана, — бонды только о нем и говорили, и кто его ругал, кто хвалил, но все сходилось во мнении, что Олаф, сын Сигурда, настоящий викинг.

Со смехом обратился Олаф к хозяину корабля, ярлу Орму, который был человеком хоть не очень сообразительным и туговатым, но хорошим воином:

- Не иначе пришлось конунгу запирать своих дружинников в сарае сегодняшней ночью. А не то и без приглашения все до единого ударили бы они нынче веслами на твоих кораблях.

Орм с этим согласился и добавил:

- Одни ленивые остались нынче дома. И правда: забрали мы даже у Кнута Медведя чуть ли не половину его людей — и все покинули его по своей воле, а ведь у него им жилось совсем неплохо. Но вот ему с тобой не сравняться!

Так они немало посмеялись над Кнутом Медведем и другими, чьи викинги перешли к Олафу. Удачливый воскликнул:

- Только жертвенных баранов загоняют в теплое стойло. Те, кто хочет жить, предпочитают пастись под дождем и снегом. К тому же всем известно — та трава сочнее, которая растет на склонах крутых гор под продувными ветрами.

Орм приказал не жалеть вина и провианта. На радость кормчим дул попутный ветер, и море не так сильно волновалось, как обычно в то время, из чего многие заключили, что будет удача, раз сама Ран благоприятствует плаванию, и исполняли свои обязанности с еще большим усердием — корабли летели к Бьеорк–фьорду словно на крыльях. И в тот раз даже Визард, неусыпный страж руля, был доволен. Рюрик стоял все то плавание на носу корабля. За рубахой у него лежали стеклянные бусины. Он уже достаточно легко владел мечом и не мог дождаться весны.

Весной Олаф ушел в поход и не возвращался в Бьеорк–фьорд пять зим. С ним отправились ярлы Орм, Хрольн Красноглазый и Снуги Лосось, а также Торнир Собака, Бранд Мучная Борода и Гисли Лежебока. Был с Удачливым вначале и некий Эльвир, прозванный Детолюбом за то, что запрещал своим викингам бросать на копья младенцев. Этот Детолюб держался обособленно, поговаривали, что с головой у него тоже не все в порядке, как и у Рунга Корабельщика, уж очень своим поведением он не походил на остальных. Впрочем, вскоре Детолюб с двумя кораблями отстал от них — больше они с Олафом не встречались. Олаф же пришел в Ирландию, и начались тяжелые для той страны времена — Удачливый взял там большую добычу. Затем бьеоркский ярл разделил своих людей: сам вместе с Гисли у берегов Шотландии немало потопил кораблей саксов и перебил многих воинов. Ярлы же Орм, Снугги и Хрольн Красноглазый отправились на юг. Они подошли к Италии и не давали проходу купеческим кораблям. Две зимы провели они на Сицилии. Бранд Мучная Борода и Торнир Собака сожгли многие города по Сене и брали выкуп с захваченных знатных людей или отдавали за золото родственникам тела, если кто–нибудь из богатых заложников умирал. В монастырях нашли они немало сокровищ — они умели пытать монахов так, что те открывали им все свои тайники. Бранда Мучную Бороду еще называли Весельчаком, потому что, прежде чем убить кого–нибудь, он заставлял свою жертву плясать и петь. Бранд и Торнир немало обогатились.

Сам Удачливый пошел на Запад. Море в ту пору бушевало. Когда ярл достиг Ирландии, на его корабле при самом подходе к острову появилась большая течь, с которой гребцам было не справиться. Вытащив корабли на берег, люди Олафа взялись за починку. На мысе, который прозвали они Мысом Птичьих Скал, выкопали землянки и провели на нем две зимы и два лета. Недалеко были горячие источники, море кишело рыбой, а на самом мысе шумел птичий базар. Викинги Олафа занимались охотой, ловили и вялили рыбу. За то время, пока они там жили, к мысу прибило двух огромных китов. Жизнь там была так благоприятна, что некоторые из внезаконников пожелали остаться на острове.

Рюрик все то время находился с отцом. Удержать его не было никакой возможности — он показал себя настоящим храбрецом. Во время битвы у берегов Шотландии прыгнул он за борт с топором, подплыл к вражескому кораблю, уже изрядно поврежденному, на котором спасался вождь саксов, и начал пробивать его днище. Многие воины Олафа, увидев бесстрашие сына ярла, бросились за ним и пустили корабль на дно. После этого и принялись саксы рубить свои канаты и уводить оставшиеся корабли — да только немногим это удалось сделать! В другой раз, действуя секирой, убил Рюрик неожиданным приемом вражеского воина, который похвалялся своей силой и насмехался над его юностью. Все викинги пришли к выводу, что сын Олафа родился настоящим воином, а кроме того, сообразительности было ему не занимать. Гендальф никак не мог поспеть за ним, хотя сам славился ловкостью и подвижностью и выглядел юношей. Про скальда поговаривали: остается он таким молодцом оттого, что, подобно Отмонду, знается с нечистью и похаживает к одной бьеоркской ведьме, имя которой Эдгерд. Что же касается Рюрика, то он уже греб наравне с другими гребцами и спал как ни в чем не бывало под любым дождем или снегом. Ноги его сделались привычными к любой качке. Визард его многому научил, в том числе и определять по звездам путь. Надо сказать, что именно тогда сделался Рюрик отменным мореходом: видно, с рождения имел к подобному искусству предрасположенность, о чем многие викинги говорили ярлу. Олаф, слушая их похвальбы, только одно бормотал под нос:

— Не уживутся в берлоге два медведя.

Он в том походе не делал никакого различия между сыном и своими дружинниками. И не раз признавался Визарду, что хочет видеть наследника конунгом. Свои же планы хранил в тайне, и никто не знал, что можно ожидать от Олафа, как он себя поведет и куда прикажет направить корабли. Поговаривали, что вынашивает Бесхвостая Лиса замыслы борьбы с Хальвданом. Многие находили, что стоит ярлу только бросить клич среди норвегов, недовольных конунгом, — а обиженных по фьордам было уже превеликое множество, — и победа будет за ним.

Что касается Рюрика, в Исландии не оказалось у него соперника в умении лазать по скалам и плавать. Всем был бы он хорош, но вот характер делался у него все заносчивее, и на язык он стал просто непереносим. Он уж очень возгордился своими способностями и не прочь был похвастаться перед другими ловкостью и силой. Никто старался с ним не спорить. Нашелся только один викинг, которому высокомерность Рюрика показалась чрезмерной. Звали его Грим. Этот самонадеянный Грим и сам за словом в карман не лез. Он часто спрашивал товарищей, не пора ли им вернуть сопляка на землю, и твердил, что, пока не поздно, нужно это сделать, иначе сынок Олафа в своем самомнении всякую грань перейдет. Те, не желая ссориться с Удачливым, предпочитали помалкивать, но Грим не унимался и насмехался над их трусостью. Он похвалялся перед всеми, что возможный гнев Олафа ему нисколько не страшен. Сам он только и ждал случая, чтобы поддеть мальчишку и поставил на спор, что его обтешет. Ждать, к слову сказать, пришлось недолго. Во время одной рыбалки, когда Рюрик уселся вместе с другими в лодку и принялся грести столь быстро, что остальные были вынуждены под него подстраиваться, Грим внезапно бросил свое весло. Когда его спросили, почему он это сделал, Грим отвечал: