Брр!.. Холод собачий! Но это там, за окном, а здесь, в комнате, тепло. Трубы горячие, дотронуться невозможно. За окном — зима! На душе тихо и печально, откуда-то из-под глубоких пластов подсознания выплывают слова и сами собой складываются в незатейливое четверостишие:

 Вдруг стук в окно. Выглядываю. Увидев меня, Марина призывно машет рукой, спрятанной в красно-зелёную рукавичку, и что-то кричит, радостно улыбаясь. Полноватые, красивые губы двигаются верх-вниз, показывая ровненькие белые зубки. Для рекламы самое то!

 Слов, конечно, не разобрать, но я и так знаю, о чём она заливается. «Ты чего дома засела как Кащеева невеста в замке! Завтра Роджество ведь! Давай выходи, одна нога там, другая здесь…Смотри какое солнышко!» Я машу рукой в ответ и кричу, прекрасно зная, что она меня тоже не слышит:

— Да иду я, иду…

 Марина — моя самая лучшая подруга по школе и вообще по жизни. Наши дома на одной улице, в одном ряду, только у неё — третий с конца, а мой — восьмой. Так-то подружек полно, но та, которой ты можешь доверять как самой себе — только одна. С Мариной мы дружим с малых лет, когда только начали осваивать улицу, прогуливаясь с мамами за ручку. И хотя мы тогда мало что соображали и мир вокруг был ужасно завлекающим, нас притягивало друг к другу, словно двух сестёр-близняшек.

 Когда пришло время идти в школу, я стояла возле дома, не двигаясь и не реагируя на уговоры мамы до тех пор, пока на улице не появилась Марина со своей мамой. И лишь тогда мы, счастливые и гордые, взявшись за руки, отправились завоёвывать мир взрослых. С тех пор так и ходим в школу вместе. Ну, кроме тех случаев, когда ссорились, но Марина, человек отходчивый, да и я зла долго не держу, поэтому период ссор быстро заканчивался.

… Надеваю свитер, джинсы. Всё остальное в прихожке. Выскакиваю из дома так, словно следом свора голодных собак несётся.

— В районной газете твое стихотворение напечатали, — Марина пытается меня удивить и обрадовать. — На первой полосе!

— Видела уже, — снисходительно отвечаю, а саму аж распирает от гордости, словно надувной шарик.

— Ты, Настя, собирай их… ну, я это про вырезки из газет. Можно на память или когда поступать будешь…

 Она знает, что я хочу в следующем году поступать на журфак. Выпускной класс…

— Конечно же, собираю, — я смеюсь и чмокаю её в щёчку. — И тебе спасибо, что приносишь вырезки с моими статьями, специально папку завела. Если когда-нибудь выйдет сборник стихов, то первая книжка — твоя. С дарственной надписью!

 Марина смущается:

— Да ладно… мне не трудно. Тем более вы в этом году районнку не выписываете, — и тут же меняет тему. — А давай сегодня вечером погадаем? Сочельник как-никак.

— А давай! — легко соглашаюсь, даже не раздумывая. Настроение прекрасное, погода тоже, почему бы и нет.

 Мы не торопясь идём по деревенской улице, залитой солнечным светом. Снег слепит глаза своей белизной. Бледно-голубое небо, словно после генеральной уборки, блестит чистотой, и лишь белая длинная царапина в восточной части немного портит общую картину. Выглядевший снизу совсем игрушечным, самолёт тянет за собой белый пушистый хвост, который постепенно размывается. Но нам это неинтересно — каждый день такое видим.

 Наша улица маленькая, на одном конце встанешь — другой видно. Дворов двадцать, не более. Зато соседняя — центральная — длинная, там дворов поболе будет, раза в два, два с половиной больше. Вся инфраструктура у них: магазин, школа, церковь, сельсовет. Ну и, конечно же, клуб. Зато у нас — ферма… в конце улицы, как раз между последним домом и «дорогой жизни», что в райцентр ведёт. Летом аромат иногда такой бывает, похлеще французских…

 Марина уговорила зайти к ним чай попить, посидеть, поболтать. Мать была дома, и пока она ставила чайник на плиту, мы подсели к компу. Хотелось определиться с гаданием — как молодые, неопытные, не зная нюансов, можем и напортачить. Как в прошлом году. Гадали на кофейной гуще, и такая фигня получилась, что желание пропало напрочь. То ли кофе такое, то ли мы такие криворукие…

 В общем, тогда гадали на Маринку, на блюдце какая-то клякса получилась и сколько я не приглядывалась, ничего путного в голову не пришло. Хотя Марина утверждала, что это жаба. Ну, ладно, жаба так жаба, но мне показалась, что подруга и сама сильно сомневается. Короче говоря, бросили мы это гиблое дело.

 И вот, её снова потянуло на гадания.

 — А вот, смотри, туфлю надо бросать через плечо, — довольная Марина выделяет курсором нужное место. — Самый раз для сельской местности…

 Я пожимаю плечами. Мне как-то без разницы — что-то в эти гадания я не очень-то и верю, но поддержать Марину надо и даже нужно. Подружка!

— … Или ещё — гадание по лаю собак…

— Берем оба! — решительно отбираю у неё мышку. — Всё, этого хватит, а то до следующего дня будешь ковыряться!

 Марина не возражает.

 Зимой темнеет быстро, но мы стойко держим паузу до одиннадцати вечера. Затем одеваемся и выходим на дорогу, минуя последний дом. Справа ферма, спереди «дорога жизни», в которую упирается наша уличная. И ни перекрёсток, и ни околица… но нас устраивает, главное, что недалеко от дома.

— Давай, поворачивайся ко мне спиной и кидай туфлю через левое плечо, — говорю ей, а сама по сторонам зыркаю, нет ли кого. Засмеют ведь, если увидят.

 Марина шарит рукой за пазухой и испуганно шепчет:

— Ой, я кажется её забыла!

— Тогда снимай валенок!

 Спустя мгновенье, мимо меня — успеваю сделать шаг в сторону, придерживая Марину за талию — пролетает валенок и падает где-то в шагах пяти-шести от нас. Как он там упал, не разберёшь. Тёмное пятно на белом.

 Скачками, перебежками добираемся до валенка и видим, что он лежит поперёк дороги, носом указывая прямёхонько на другой конец улицы, а дальше — заснеженное поле и лес.

— Ну вот, — сокрушается Марина, — хоть бы на соседнюю улицу показал.

 — Не, — смеюсь я, — твой суженный далеко. За морями, за буграми, за далёкими лесами, пока найдешь, сто пар башмаков стопчешь…

 Она фыркает и тоже заливается смехом.

— Теперь твоя очередь.

 Повторяем ту же процедуру, только теперь это делаю я. Валенок падает носом к нам, но как-то странно — чуть сдвинутым в сторону фермы.

— Ха-ха, а ты выйдешь замуж за Ваньку, — веселится Марина, заметив, куда смотрит нос валенка.

— С чего это ты взяла, — парирую её радостную весть. — Ванька-то только летом коров с фермы иногда гоняет в поле, зимой его здесь нет. Так что, не вариант, а доярки меня не интересуют, да и Ванька нынче осенью женился…

 Марина об этом знает, просто надо же что-то сказать, подначить меня. На ферме хлопает дверь, на миг выпуская облачко пара, а сноп света пропускает мужской силуэт. Мы замираем. Кто? Кого нелёгкая несет?!

 Мужчина подходит ближе и ломаным баском спрашивает:

— Девчонки, а что вы тут делаете?

— А-а, Стас… — Марина узнаёт его первым. — Да, так… стоим, любуемся небом, звёздами, вон полумесяц, какой классный…

 Стас, наш одноклассник — у него мать работает на ферме — удивлённо таращится на ночное небо, пожимает плечами:

— Небо как небо, чего на него смотреть. Айда лучше в клуб!

 Лицом он немного похож на Ван Дама, французского киноактёра и потому считает, что все девчонки в классе должны липнуть к нему, как мухи на варенье. Смешно! Правда, кличка «француз», брошенная словно в насмешку кем-то из мальчишек, прилипла к нему основательно.

 Мы дружно, в один голос, отказываемся. Стас нисколько не разочарован, в клубе, понятное дело, найдёт себе кого-нибудь. Он уходит, а у меня вдруг пропадает всякое желание к дальнейшим гаданиям, и я уговариваю подругу разойтись по домам. Марина соглашается лишь при условии, что завтра мы продолжим. Почему бы и нет?