— Он за неделю до срыва начинает спрашивать: «Ты меня любишь?» Ну, конечно люблю, столько лет уже вместе. Вопрос романтичный, но я то знаю, чем это закончиться. Запоем на две недели.

Отношения портятся не только дома, но и работе. Даже на улице, при случайных встречах, человеку кажется, что ему не уделили достаточно внимания. Вот слова одного из пациентов:

— В такие дни мне начинает казаться, что все прохожие меня толкают, не видят, куда я иду, Я как человек-невидимка — все смотрят «сквозь меня». Захожу в магазин, продавщица меня не видит, болтает с кем-то, как будто меня нет.

Многие описывают, что в такие дни еда становиться невкусной, несоленой. Больной начинает больше курить, или меняет сорт табака на более крепкий. Просмотр фильма или книга не дают полноты ощущений, появляется мнение, что «все стало плохо, не так, как раньше».

Больного все чаще постигают «разочарования».

— Вот, все думал, займу эту должность, куплю себе эту вещь, познакомлюсь с этим человеком! Купил, занял, познакомился теперь сижу и думаю, ну и что? Нет радости от обладания.

На этом фоне начинают появляться патологические мысли. Эти мысли сформированы неправильно, и потому их возникновение, течение и разрешение идут по болезненным законам. Большинство нормальных мыслей человека возникают в ответ на ситуацию, сопровождаются эмоциями и требуют логики для завершения. Например, человек хочет приобрести дорогую вещь, но не хватает денег Это грустно, неприятно, вот и эмоция появилась. Значит, нужно больше работать, может, занять деньги, или отказаться, если не настолько хочется. Логика обработала ситуацию, мысль ушла.

В состоянии обострения все происходит несколько иначе. Вначале появляется эмоция, сама по себе, в силу внутренних, болезненных механизмов. Сознание пытается привязать эту эмоцию к какой-то ситуации, и находиться суррогатная «причина». Дальше появляется логика, но этот инструмент не работает, так как нет начала, а значит, не будет и конца. Больной начинает вновь и вновь возвращаться к этой мысли, и никак не может найти решения. Пациенты такие состояние часто называют «гоняю».

— Вот, узнал, что сосед поехал в отпуск на дорогой курорт. Мне не хочется на море, я плавать не умею, но все хожу и думаю, почему я еду на дачу на месяц, а он на море на две недели?

Со стороны такие мысли выглядят гадко. Не каждому и расскажешь. А те, кому рассказывают, оценивают это как занудство.

Занудство алкоголика — довольно частый признак. Многие воспринимают это как черту характера, возрастные изменения, но для болезни более характерна цикличность. Человек может ходить с нормальным эмоциональным фоном несколько месяцев, а затем начинает занудствовать. Окружающих такое поведение раздражает. Сам больной часто тоже понимает, что вызывает раздражение, и потому просто замалчивает свои переживания, старается от них отделаться, руководствуясь старым правилом: «Просто не думай об этом!» К сожалению, легче сказать, чем сделать. Как не думать, если думается?.

Работоспособность на фоне этих переживаний, как правило, не понижается, а наоборот, повышается. Больной начинает брать на себя все новые и новые нагрузки, пытаясь побороть анге-донию, добившись хоть какого-то крайнего ощущения, например, ощущения крайней усталости. Усталость — ощущение простое, понятное, не требует ни объяснений, ни оценок.

Подключается услужливая логика: все-таки я получу, что хотел, докажу всем, кто я такой!

Важно понимать, что это происходит без ведома личности пациента. Прямые вопросы: «Зачем тебе все это?» «Что ты хочешь доказать?» вызывают у больного растерянность: «Ну, разве это не очевидно?» «А как же иначе?»

Фактически, человек «идет в разнос», много работает, мало спит, нерегулярно ест, и затем, как завершение, входит в запой на фоне роскошного алкогольного алиби: «У меня в последнее время было много работы, я сильно устал!»

Коварство болезни заключается в том, что все это время выпить не хочется. Часто бывает, что члены семьи, друзья видят изменения в состоянии больного, обращают внимание на его настроение, поведение. Они помнят, что в прошлый раз это закончилось срывом, и, пытаясь помочь больному, спрашивают: «Ты что, выпить хочешь?» В ответ они, как правило, получают негативно эмоциональный ответ: «Нет! Нет у меня никакого желания выпить. Я не испытываю тяги. Отстаньте от меня с такими вопросами!» После начала запоя у всех вызывает обиду неискренность человека: «Мы же чувствовали, что дело неладно. Спрашивали у него. Зачем врал!»

По большому счету, алкоголик не врал, то есть, он был честен по отношению к окружающим, он врал самому себе.

Не все так просто в диагностике этого состояния. Во-первых, действительно, сам больной не может почувствовать ухудшение, он может его заметить, понять, но нет никаких ощущений в теле. Во-вторых, не у всех картина выглядит именно так, как описано. Все люди разные, у некоторых больных преобладают одни признаки, у других другие. В-третьих, даже периодичность не всегда закономерна. Приходилось видеть людей, у которых обострение развивалось настолько стремительно, что они не могли даже его заметить. Такие люди утверждают:

— Я понимаю, о чем вы говорите, но у меня это происходит за день-два. Вроде вчера было все хорошо, и вдруг, просыпаюсь с тоской, весь день насмарку, на следующий день разочарования, раздражительность, и вот… я готов к срыву!

Иногда больные, наоборот, говорят следующее:

— Да, все именно так и есть, но у меня так уже год. Колебания есть, но небольшие. Из запоя я вхожу сразу в обострение, терплю, потом опять срыв. Несколько дней после похмелья вроде нормальные, и опять появляется зависть, злоба.

Какие можно дать рекомендации людям, которые все-таки решили не подчиняться болезни, и не доводить обострение до срыва?

Самое главное в такие дни сесть и проанализировать, что же действительно со мной происходит. Для этого и нужны разговоры на эту тему. Плохо то, что когда обострение уже началось, такой разговор начать крайне сложно. Именно поэтому тема должна быть открытой всегда. Если у человека есть навык подобных бесед, если уже проработана такая возможность в то время, когда состояние стабильно, то ему будет легче начать такой анализ и тогда, когда все плохо.

Вторая рекомендация заключается в том, что необходимо снизить нагрузки. Как правило, в такие дни больной одновременно делает по пять — шесть, а то и больше дел. Он весь в хлопотах о ремонте, машине, документах, работе, семье, даче, о себе подумать просто некогда. Замечание окружающих или специалистов: «Вы в последнее время плохо выглядите, не хотите приостановиться?» встречает снисходительную улыбку и ответ вроде: «А как мне еще выглядеть, когда столько дел?» Действительно, даже распределить, какие дела сейчас наиболее важные, и то трудно.

Предлагается правило трех дел:

— Я одновременно делаю не более трех дел, когда завершу одно из них, смогу взяться за следующее.

— Если дело не завершается в течение недели, я останавливаюсь, и откладываю его.

Это правило вызывает сразу бурю возмущений: «Вам легко говорить! Если я ничего не буду делать, как я смогу заработать деньги? У меня семья!» Вы должны помнить, что это не дружеское пожелание, а врачебная рекомендация. Невыполнение ее может привести к срыву, и тогда не будет ни денег, ни времени, а семья вряд ли будет счастлива.

В некоторых случаях приходиться в такие дни назначать больным успокоительные. На сегодняшний день врачи- психиатры обладают довольно большим арсеналом средств, дающих выравнивание эмоционального фона, и не обладающих значительными побочными эффектами. Понятно, что назначение таких веществ может быть только после консультации с опытным врачом, обладающим навыками работы с наркологическими больными. Если человек страдает зависимостью, он может получить зависимость от практически любого вещества, изменяющего сознание. Хотя самому больному почему-то кажется, что «наркоманом он не станет никогда…» Поэтому речь может идти только о назначении препаратов на короткий промежуток времени — одна — две недели, с большими перерывами в курсах. Если все складывается удачно, и больной находиться в трезвости больше года, как правило, удается вообще отказаться от фармакологической поддержки.