Но, оказывается, не всякая пыль вредна. Создали ученые специальную инертную пыль, похожую внешне на мыльный порошок, только принцип действия несколько отличается. Как мыло, инертная пыль скрепляет частички другой пыли, не позволяя ей подниматься и воздух. Если участок осланцован, то есть покрыт инертной пылью в достаточной степени, взрыв произойти не сможет.

Меньше чем за двое суток до катастрофы я сам уже в который раз шел но уклонам шахты с иностранным гостем, показывая условия работы российских шахтеров. Европейский журналист хотел все видеть собственными глазами, но оказался довольно слабым физически, так что проход по лапе в полусогнутом положении его быстро утомил, и при возвращении, поднимаясь к поезду, хоть давно уже шел в полный рост, он поминутно останавливался, чтобы отдышаться.

Сопровождавший нас инженер по технике безопасности охотно отвечал на все вопросы, в том числе и на такой: зачем нужна под нашими ногами инертная пыль и сколько ее положено иметь на один квадратный метр? Его слова были так убедительны, что мы шли абсолютно уверенные в том, что ничего страшного произойти не может. Мы услышали, сколько предохраняющей от взрывов пыли должно было быть, но мы, не обладая опытом, не могли определить на глаз, сколько же фактически те было. Это уже потом, когда через сорок пять часов от напряжения взрывной волны обрушатся потолки и уклонах, а от огня сгорит проводка и изогнутся рельсы, когда приедут крупные специалисты разбираться в причинах аварии, тогда только выяснится, что на руднике в связи с недостатком денег катастрофически не хватало инертной пыли, чтобы засыпать ею все участки в тех количествах, в которых требовали правила техники безопасности. Только тогда специальным рейсом самолет МЧС привезет — вместе с бригадой спасателей из Воркуты — тонны этой самой инертной пыли, а на обратном пути заберет на материк гробы с: телами тех, кто погиб из-за ее отсутствия.

Ночная смена подходит к концу. но еще было время произвести последний взрыв в гезенке номер шесть. Над котлованом, рядом с: угольным пластом, мастер-взрывник Михаил Иванович Карамышев готовил к работе детонит «М». Внизу, в центральном грузовом уклоне, комбайн поднимал гусеницами пыль. Его движением руководил горный мастер Сергей Сергеевич Гордеев. Последние минуты жизни. О чем мог думать он в это время? Может о том, что близится его пятидесятилетие, которое его товарищи с удовольствием отметят вместе с ним? Шутка сказать — с девяностого года работает на руднике. А может, подумал о жене Антонине. Она тоже уже не спала. В это утро большая группа полярников отправлялась на материк, и ей, как работнику отдела кадров, следовало выдавать каждому документы, что делается всегда перед посадкой в автобусы. Потом под звуки баяна и прощальные возгласы провожающих они отправятся на вертолетную площадку, откуда полетят в норвежский поселок Лонгиербюен, затем самолетом через Тромсе в Мурманск. Среди них немало друзей Сергея Сергеевича.

Снятые временно вентиляционные трубы лежали рядом. Газ метан незаметно скапливался под готовящимся к взрыву потолком, смешиваясь с поднимающейся с земли пылью, доходя до опасной концентрации.

Гордеев дал команду Спешилову занять наблюдательный пост в конвейерном уклоне возле вентиляционного гезенка номер пять, чтобы никто не оказался поблизости от места взрыва. Дойдя до назначенного пункта, Петр Павлович увидел Виктора Юрьевича Иванова, зачищавшего ленту конвейера под пятым гезенком. Одногодок Спешилова, приехавший чуть больше года назад из Гремячинска Пермской области. Они едва успели перекинуться несколькими словами, как горячая волна швырнула куда-то Спешилова, застлав туманом глаза и оборвав сознание.

Где-то в уголке памяти успела зафиксироваться картинка: мастер поворачивает ручку дистанционного управления, хлоп — и загорается метан. Кто-то бросается бежать, но взрыв мгновенен. Он был как тест на готовность шахты. Будь недостаток инертной пыли в одном месте, взорвалось бы только в одном, и ощутили бы его на себе два-три работавших поблизости и нарушивших правила техники безопасности человека, как это произошло в 1989 году здесь же, в Баренцбурге. Но в этот раз защита оказалась слабой и в других местах, которые проявили себя мгновенно, сдетонировав в доли секунды новыми взрывами, обрушениями кровли и пожарами. Высокая температура огня, дым и газ вслед за ударной волной воздуха охватили огромную территорию, догоняя уходящих уже со смены шахтеров. Погибших оказалось двадцать три, а могло быть и больше, как случилось в декабре в Кемерово и в январе следующего года в Воркуте. Причины все те же.

Если бы газ метан был опасен только смешением с пылью — это была бы беда, но не вся. Боятся шахтеры метана главным образом по причине его смертельной ядовитости. Сложность в том, что у него нет запаха. Можно надышаться незаметно, и все — считай, кончился. Потому у каждого идущего под землю на боку или груди обязательно висит самоспасатель — металлическая коробочка, напоминающая внешне термос. Как только прибор показал или шахтер сам почувствовал опасность, сразу нужно надевать маску. В ней минут пятьдесят продержишься, но за это время можно успеть выбежать в безопасную зону, когда в состоянии двигаться. А не успеешь?

Спешилов лежал под самым пятым гезенком без маски. Так случилось не только с ним. Нередко самоспасатсль мешает выполнить ту или иную работу, и шахтер, пренебрегал опасностью, сбрасывает его с себя, оставляя поблизости.

Сколько их, не вышедших в это утро, погибло оттого, что волной взрыва отбросило их от коробочек, которые могли еще помочь выжить? Теперь никто не ответит. Горноспасатели бросились на выручку, и на пути стали попадаться тела погибших либо от ударной волны, либо от газа. У кого-то не было самоспасателя даже в стороне. Возможно, он в какой-то момент пришел в сознание от удара волны, но не нашел своего самоспасателя, а дойти без него не позволил газ. Зато кто-то другой сумел выйти с двумя самоспасателями на боку, объяснив это тем, что снял один с погибшего. Не замучит ли совесть спасшегося?

Горноспасатели. Как часто думают, что работа у них, как у пожарников, почти лежачая. Да, не каждый день трагедии в шахте. Не каждый день нужно, рискуя своей жизнью, спасать чужие. Но то, что им достается один раз, другому хватит на целую жизнь. Прорываясь через завалы, сквозь дым, навстречу огню, когда температура все выше и выше, в масках, с носилками и другими приспособлениями, они должны были идти километры в поисках живых, но находили только погибших. И вдруг в районе гезенка номер пять снизу с центрального конвейерного уклона раздался голос, зовущий на помощь.

Спасатели подскочили к краю котлована, посветили вниз — там был живой человек.

— Ты кто? Как твоя фамилия? — закричали.

— Не знаю, — донеслось снизу. — Вытащите меня.

Это был пришедший в сознание Спешилов. Он явно родился в рубашке. Взрыв пощадил одного человека: отшвырнул в сторону, но не убил, оставив лежать без сознания, пока не послышались чьи-то голоса наверху.

Ему бросили конец веревки, но он ничего не понимал и только просил о помощи. Пришлось Олегу Чужикову самому спускаться в котлован на веревке и вытаскивать товарища, не сознающего ни кто он, ни почему здесь оказался, ни что вообще происходит. Только на больничной койке под наблюдением врачей да и то далеко не сразу он постепенно вернулся в нормальное состояние, если можно его таковым назвать, когда в памяти постоянно всплывает красный туман и кромешный мрак подземелья.

Я не стану описывать работу государственной комиссии, прилетевшей срочно самолетом МЧС для расследования причин аварии. Не стану рассказывать, как все помещении управления шахты Баренцбурга превратились в круглосуточный штаб по ликвидации последствий аварии, куда ежеминутно поступали сообщения о том, как одно за другим выносятся тела из шахты, как ведется борьба с огнем в нескольких местах, как стало совершенно невозможным хорошо оснащенным спасательным командам пробиться к семи телам, оставшимся лежать предположительно в эпицентре взрыва. Только тогда было принято решение заливать шахту водой, чтобы загасить пожары, после чего можно было начинать восстановительные работы.