Я вглядывался в надписи на памятниках и плитах, прочесывал указанный участок ряд за рядом. Вдруг меня окликнули: один из парней стоял невдалеке на дорожке и указывал рукой на могилу.
На небольшой, красного гранита плите была надпись: «Анна Александровна Танеева». Вот и финские могильщики: не только говорят по-английски, но и знают, что Вырубова и Танеева — одно лицо...
Рядом с православным кладбищем находится и мусульманское. Среди российских купцов, перебравшихся вслед за русским гарнизоном в Свеаборг, были казанские и нижегородские татары. Они-то и заложили основу исламской общины в Финляндии. Сегодня их осталось всего человек 800, но, говорят, торговля шелком, коврами и мехом до сих пор находится в их руках. Родной их язык теперь финский, в фамилии отброшено окончание «ОБ». Стали, так сказать, «финнами мусульманской веры». Но в стране теперь мусульман куда больше.
Бродя по рынку в порту среди рядов с овощами и ягодами, свежей, малосольной и копченой рыбой, я высматривал традиционные финские деликатесы, и частности «хлебный сыр», знакомый мне по Лапландии. Поэтому, увидев вывесочку со словами по-фински «сырный хлеб», подошел поближе. Предлагавшийся товар, хоть и был тоже плоским и круглым, но выглядел все-таки не совсем так, как сыр из северной Финляндии, — это и заставило меня еще раз обратить свой взор к вывеске, тем более, что в названии тоже было что-то «не то», И только тут я обратил внимание на слово в следующей строке — «курди». После чего, подняв глаза уже на продавцов, я сразу признал в них выходцев с Ближнего Востока... Так что передо мной была разновидность хачапури. Что ж, в Хельсинки теперь можно разыскать следы не только русского присутствия. Легальные и нелегальные беженцы уже давно облюбовали благополучную Финляндию, и некоторые шутят, что в Хельсинки в пору создавать «сомали-таун».
Вновь изучая Финляндию
Сегодняшняя столичная космополитичностъ Хельсинки бросается в глаза так же, как и похожие на петербургские здания и памятники русским царям. Но все же город, с его внутренней жизнью не выставляет себя напоказ.
«Займемся изучением Финляндии! Это бесконечная книга, в которой всегда найдется интересная страница. Например, сегодня я собираюсь в Атеней». — приводит слова знакомого финна автор очерка о Суоми, опубликованного в «Вокруг света» ровно сто лет назад. И я тоже решил зайти в Атенеум, этот главный художественный музей города и страны. И не пожалел: ведь только там в полном масштабе можно познакомиться с творчеством таких мастеров, как Галлен-Каллела, Ярнефельт и Эдельфельт. Наряду с Сомовым и Коровиным, Врубелем и Серовым, Рерихом и Кустодиевым они тоже входили в «Мир искусства». Ведь ни рост финского национального самосознания, ни бобриковский шовинизм не могли помешать взаимопроникновению двух культур.
Да, русским стоит заняться «изучением Финляндии».
— Страна, как и финский характер, замкнутый и закрытый, скрывает в себе гораздо больше, чем можно увидеть снаружи, — говорила мне редактор издающейся в Хельсинки русскоязычной газеты «Спектр» Эйлина Гусатинская. — Мы ориентируем свою газету в первую очередь на приезжих, чтобы помочь им увидеть финскую жизнь, которая очень богата, но зачастую постороннему не видна.
А газете есть на кого работать. В последние два-три года произошел подлинный взрыв российского туризма в Финляндию. По числу приезжих по стране первое место еще удерживают шведы, но в Хельсинки именно русские уже составляют самую большую группу туристов.
Во времена Николая I русские наезжали в Хельсинки, так как по политическим соображениям выезд дворян за пределы Империи был затруднен (примерно так же, еще недавно ездили в «советскую заграницу» — Прибалтику). Они-то и останавливались в виллах и пансионах курорта Кайвопуйсто. Теперь россияне устремились в Финляндию потому, что, наоборот, границы открылись. И они предпочитают современные гостиницы в центре города, типа пятизвездочной «Рамада Президент».
— Русские любят эту гостиницу, — говорил мне один из директоров сети, к которой принадлежит отель, Дейв Салуцкий.
Богатых русских, похоже, особо привлекает разместившееся в гостинице казино «Рэй», единственное в стране и, говорят, во всей Скандинавии.
— Как-то один русский проиграл там за раз 400 тысяч марок, — заметил Дейв.
Сумма огромная для любого казино. Только в Финляндии есть один немаловажный нюанс: «Рэй» — казино государственное, и доходы от него идут на социальные нужды. В прошлом веке некоторые русские публицисты с завистью замечали, что Финляндия с выгодой для себя использует тот факт, что, находясь — на правах автономии — в составе Империи, может не тратиться на военные расходы, а Петербург и огромные соседние российские губернии сделала рынком для своих товаров. Сегодня лихие деньги, заработанные в России, «капают» в копилку финской системы социального обеспечения. Так что связи с Россией остаются неразрывными.
Дейв Салуцкий сам тоже имеет корни в России. Может, это и совпадение, но сейчас многие в Финляндии, кто как-то знаком со страной или владеет русским языком, работают с россиянами. Так что наши и «старые», и «новые» переселенцы не остаются без дела.
Зоя Регонен, по фамилии которой нетрудно было угадать ее ингерманландские — петербургские финские — корни, выпускает журнал «Вестник», издание Форума русскоязычного населения Финляндии.
— Я чувствую, что нужна здесь России больше, чем у себя па родине, — говорила она. — Потому что та Россия, которую я узнаю здесь, не известна ни в самой России, ни в Финляндии. Под тонким слоем грунта — стоит его только слегка приподнять — можно найти совершенно неизвестные материалы, за которыми удивительные судьбы, жизни. И Россия выглядит совсем по-другому...
Чтобы понять, как выглядит Россия из Хельсинки, нужно прожить там не один год. Город был и стал родным домом для многих россиян в прошлом. Но и сегодня — не знаю, как другие — я тоже почувствовал себя в объятиях Аманды совсем как дома.
Хельсинки
Он не близок, но это не беда, если знаешь точный адрес. Таковым он обзавелся не так уж и давно.
Несмотря па всеобщую веру в существование Деда Мороза, никто точно не знает, откуда он появился. Дед так стар, что в то время, когда он родился, люди еще не успели придумать чисел. Так что никто не может сказать, сколько же ему лет. И даже в водительских нравах Деда Мороза (па управление оленьей упряжкой) вместо даты рождения написано «Давным-давно».
Рождение веры в Деда Мороза, или Санта-Клауса, связывают с вполне конкретной личностью, жившей в IV веке в Малой Азии в Мире Ликийской (ныне Турция, город Демре-Кале), — святым Николаем Мирликийским. Он прославился своими добрыми делами, и считалось, что особенно покровительствует морякам и благоволит детям. На Руси он издавна известен как Николай Чудотворец. С праздником святого Николая, отмечаемого в декабре (у нас это «Никола зимний»), и связывают появление доброго дедушки, способного творить чудеса. Фигура святого срослась с распространенной по всей Европе верой в персонажа народных легенд и преданий — где-то его зовут «Папа-Снег», у нас — «Дед Мороз.
Лапландия Деду Морозу приглянулась несколько сот лет тому назад. Саамы знали его как добродушного лесного владыку, который помогал заплутавшим в лесу и лечил заболевших лесных обитателей.
Лапландия поделена границами четырех государств, но финские дети всегда верили, что Санта-Клаус живет именно в Финляндии, на горе Корватунтури у самой границы с Россией. «Корва» по-фински означает «ухо», «тунтури» — «сопка». Так что имя «Корватунтури» можно перевести как «Ухо-гора». Сопка своими очертаниями действительно напоминает ухо, и в 20-е годы популярный радиоведущий Маркус Раутио сумел убедить финских детей, что именно поэтому Санта-Клаус может услышать желания всех детей.
На Корватунтури не то в избушке, не то в недрах горы и жил Дед Мороз вместе со своей женой Муори и множеством трудолюбивых гномиков. Но так как Корватунтури находится очень далеко от торных дорог и детям в гости к Санта-Клаусу ездить было очень сложно, он решил перебраться немного поближе, на Северный полярный круг, в окрестности Рованиеми.