Больше года наши инженеры ломали головы над решением этой проблемы. Лишь в 1943 году специалисты создали плавучую мини-бомбу с удельным весом, равным плотности нефти. Эту, бомбу следовало ввести в трубопровод через небольшое овальное отверстие, которое надлежало проделать в трубе мини-взрывом в точно рассчитанное время, а потом быстро закрыть специальной крышкой-заплатой. Мина при малых размерах обладала достаточной разрушительной силой и могла, сдетонировав внутри насоса, полностью разрушить оборудование изнутри — поэтому-то я и загорелся этой идеей. Другие специалисты предложили с помощью термитных зарядов произвести крупные разрушения линий трубопроводов в тех местах, где они пересекают низины. К сожалению, проведенные испытания оказались неубедительными. В конце концов Люфтваффе предложила разрушить значительные участки трубопроводов магнитными бомбами. Но все разработки так и не пошли дальше стадии предварительных исследований.
После многочисленных неудач нам не оставалось ничего иного, как атаковать несколько насосных станций силами коммандос. Аэрофотосъемки свидетельствовали о наличии маленького аэродрома при каждой станции — простейшие грунтовые взлетно-посадочные полосы предназначались для самолетов, выполнявших патрульные полеты вдоль трассы нефтепровода. Рядом форт — скромные оборонительные сооружения для укрытия технического персонала в случае неожиданного набега оппозиционно настроенных соплеменников. А еще в нескольких сотнях метров находились собственно насосные установки с дизельными двигателями. Основываясь на анализе этих фотографий, мы детально разработали следующий план действий наших формирований.
Шесть четырехмоторных самолетов приземляются на аэродроме и из бортовых пушек и пулеметов открывают ураганный огонь по всем сооружениям форта, обеспечивая прикрытие взводу подрывников для быстрого и беспрепятственного выполнения задания. Планировалось оснастить самолеты специальными приспособлениями, позволяющими на бреющем полете уничтожить антенны фортов, чтобы еще до посадки лишить их защитников возможности вызвать подмогу. Кроме того, мы рассчитывали на фактор внезапности. Но оставались и открытые вопросы. Например, хватит ли длины взлетно-посадочный полосы полевого аэродрома для огромной четырехмоторной машины? Наши фотографии, полученные в 1941 году, позволяли определить, что длина полосы невелика; но более поздние агентурные донесения свидетельствовали о том, что в последующие годы все аэродромы были увеличены до вполне приемлемых для нас размеров. Теперь мы могли нанести удар. Увы! Несмотря на все наши усилия, нам не удалось заполучить необходимого количества самолетов.
Другой ахиллесовой пятой союзников, бесспорно, являлся Суэцкий канал. Точнее, отдельные его участки, Стоило перерезать эту важнейшую водную артерию, и морским караванам пришлось бы добираться до Дальнего Востока длинным кружным путем вокруг мыса Доброй Надежды, что чрезвычайно растянуло бы сроки взаимных поставок союзников. К тому же, к проведению операции подключили подводных разведчиков-диверсантов («люди-лягушки», как прозвали их англичане). Но 1944 год уже заканчивался, превосходство авиации союзников в воздухе над Средиземноморьем стало столь подавляющим, что скрепя сердце мы вынуждены были похоронить и этот наш проект. Вновь «слишком поздно».
Другой план, кропотливо подготовленный и поистине совершенный, предусматривал рейд в богатый нефтью район Баку. Густонаселенная область, множество работающих скважин, целая индустрия нефтепереработки. Тщательное изучение региона позволило выявить несколько важнейших узловых центров, уничтожение которых повлекло бы за собой резкое сокращение, почти полное прекращение выпуска продукции. И вновь все по тем же причинам нам пришлось отказаться от проекта.
Еще одна операция не удалась по совсем иной причине — из-за ревнивой зависти наших генералов. В 1943 году югославские партизаны позволили нам ухватиться за ниточку относительно дела, которое очень заботило командование на балканском театре военных действий. В этом регионе сложилась обстановка, способствовавшая широкому размаху партизанской войны, и югославское сопротивление своей активностью отвлекало крупные германские силы, которым наносило неожиданные удары, развязывало бесчисленные стычки. Если бы нам удалось обнаружить штаб Тито и захватить его, можно было бы надеяться на существенное снижение давления партизан на наши позиции. Таково в общих чертах задание, порученное мне Верховным командованием вермахта в начале 1944 года.
Совершенно очевидно, что недооценка сил Тито, сконцентрированных в районе его ставки, привела к значительным потерям. Поначалу возможность серьезных партизанских действий игнорировалась повсеместно, и лидер югославских подпольщиков умело воспользовался ошибкой нашего командования. Получив задание, мы прежде всего направили свои усилия на создание «осведомительной службы» с целью получения точных сведений. Центральное бюро, расположенное в Аграме, мало-помалу опутывало непокорную территорию агентурной сетью. Для большей уверенности я установил такой порядок: если какой-то агент доложил о возможном местонахождении ставки Тито, то вышестоящий сотрудник должен сам убедиться в достоверности информации своими средствами и лишь потом передавать ее дальше, дополнив рапорт своими данными. Только при получении одинаковых сведений из трех независимых источников можно было приступать к подготовке военной операции. Действовать наугад было недопустимо: стоило нам потерпеть фиаско один раз, Тито усилил бы и без того высокий уровень конспирации и стал бы просто неуловимым.
В апреле 1944 года в сопровождении своих офицеров я прибыл в Белград для координации действий с военными и полицейскими коллегами в Югославии. После двух дней бесплодных переговоров я отправился на автомобиле в Аграм. Меня всем миром отговаривали от подобного путешествия, поскольку путь пролегал через районы, кишащие партизанами. Но каждый самолет был на счету, меня же ждали в Аграме на следующий день. Ничего не поделаешь — оставалось надеяться на счастливую звезду и скорость моего «мерседеса».
В сопровождении двух унтер-офицеров я выехал на рассвете. К полудню мы остановились недалеко от гор Фруска Гора, в расположении германской войсковой части, старавшейся поддерживать видимость порядка в округе. За завтраком командир части поведал о местных особенностях:
— Не проходит и недели без стычек с партизанами. Но довести дело до конца не удается, поскольку, спрятав оружие в стоге сена или еще где-нибудь, партизаны спокойно расходятся на время по деревням и хуторам и живут жизнью обычных мирных крестьян. Еще один занимательный момент — это проблема медицинского ухода. До сих пор господа из Белграда не направили сюда врача. Пришлось обратиться к местному врачу, который заботится также и о ранах партизан, чего ни в коей мере не скрывает: если он откажет в помощи подпольщикам, те похитят его семью; не меньшее грозит ему и с нашей стороны. Должен сказать, что мы очень довольны его работой.
Мы продолжили путь по партизанскому району, повсюду встречая прекрасные хозяйства. Каждый раз при виде крестьянина, работающего в поле, я спрашивал себя, не прячет ли он до поры свою винтовку. Так или иначе, наша поездка шла нормально, никто не стрелял, дорога была свободна. Ближе к вечеру мы сделали остановку в деревне и купили несколько яиц у старой крестьянки. Возвращаясь к машине, мы заметили нескольких человек в лохмотьях, вооруженных винтовками. Я уже потянулся к пистолету, но увидел на их лицах улыбки, и мы даже приветственно им помахали! Немного позже комендант гарнизона в Брка заметил, что весь район во власти партизан и, стало быть, чрезвычайно опасен для машин без эскорта. В Аграме не хотели верить, что мы проделали этот путь на машине. За несколько последних месяцев мы единственные проехали целыми и невредимыми. Слушая рассказы о бесчисленных нападениях на наши конвои, изучая карты с отмеченной на них концентрацией югославских партизан, я уже задним числом испытал настоящий страх. Просто невероятно, что все так хорошо кончилось.