Еще не так давно Моника ответила бы решительным отказом. Слово «нет» первым пришло ей в голову; она даже открыла рот, но остановила себя. Она вдруг ясно поняла: больше всего на свете ей сейчас хочется увидеть Билла Картрайта, который врывается к ней в кабинет.

Она облизала пересохшие губы.

— Хорошо, — сказала она, — так я и сделаю.

— Обещаете?

— Обещаю.

Мисс Флер расслабилась. Она снова как будто засияла внутренним светом; ее глаза цвета темного янтаря были точно такого же оттенка, что и (Монике пришло в голову совсем неромантичное сравнение) одна из трубок Билла. Она рассмеялась. Она разгладила перчатки. Голос ее снова стал ласковым.

— Я ведь зашла только так, выразить соболезнования, — объяснила она погромче, чтобы было слышно в соседней комнате. — С удовольствием посидела бы еще, но надо ехать в Лондон за Куртом. Том! Как ты меня напугал! Неужели надо так красться?

Было бы неправдой заявить, что Томас Хаккетт прокрался в кабинет, ведь голос его был слышен еще из коридора. Но лицо его было очень печально, когда он кивнул Монике, а потом жестом пригласил войти Говарда Фиска.

— Я… м-м-м… вот решил зайти, — начал мистер Хаккетт. Он бросил взгляд на часы, потом посмотрел на них снова. — Ведь Фрэнсис вам объяснила… все?

— О том, что вы не могли прийти? Конечно, мистер Хаккетт. Я все понимаю.

— Нет, нет, — торопливо возразил продюсер. — То есть да, да. Но у нас произошло кое-что еще. Из главного корпуса вернулся О'Брайен, и он принес новости. Мисс Стэнтон, позвольте задать вам вопрос. Вы ведь не сообщали в полицию о том, что здесь происходит?

Моника широко раскрыла глаза:

— В полицию? Нет, конечно! А что?

— К нам приехал полицейский, — мрачно объяснил продюсер. — Он сейчас в главном здании с мистером Маршлейком.

— Том, ты всегда так расстраиваешься по пустякам, — ласково попеняла ему мисс Флер. — Допустим, здесь полицейский, и что? Мне кажется, они вечно у нас торчат. Возможно, кто-то опять оставил машину на дороге.

— Нет, — возразил мистер Хаккетт. — Его фамилия Мастерс. Он старший инспектор из Скотленд-Ярда.

Просто поразительно, какой эффект оказывает упоминание определенной фамилии. Если бы все они были мальчишками, которых поймали на краже яблок в саду, причем с одной стороны на них надвигается рассерженный фермер, а с другой стороны ограды стоит разъяренный бык, они бы, наверное, выглядели так же. Даже Говард Фиск казался потрясенным. Качая головой, он подошел к столу Моники и сел.

Мистер Хаккетт с жаром обратился к ней:

— Послушайте, мисс Стэнтон. Я понимаю ваши чувства. Я знаю, что вам пришлось пережить. Никто больше меня не жаждет схватить негодяя. Собственно говоря, мы решили, что ради вашей безопасности будет лучше, если мы… так сказать… ужесточим внутренний порядок. Но поверьте мне, вовлекать полицию в дела такого рода — шаг роковой. У меня десятилетний опыт, уж я-то знаю. И знаю, что мистер Маршлейк придерживается такого же мнения.

(«Будет лучше, если мы… так сказать… ужесточим внутренний порядок». Билл, Билл! Где же Билл?)

— Но я не ходила в полицию! — возмутилась Моника. — Я не знаю, о чем вы говорите. Кстати, кто такой мистер Маршлейк?

Мистер Хаккетт глубоко вздохнул.

— Мой босс, — просто, но выразительно ответил он. — И прямо сейчас он требует нас с Говардом к себе.

Все замолчали.

Продюсер повозился с запонками, поправил галстук. Очевидно, он решительно вознамерился взять себя в руки. И потому улыбнулся Монике.

— Не важно, — заявил он. — Выше нос! Мы все ваши друзья, мисс Стэнтон, и мы позаботимся, чтобы все было как надо. Но поскольку у нас случилось столько всего странного, в том числе пропали кадры с самой лучшей натурной съемкой, а теперь еще и это… Я начинаю думать, что кто-то испытывает ко мне личную ненависть, так же как и к вам. Говард, нам пора. М-м-м… Фрэнсис! — Он дернул головой в сторону соседнего кабинета. — Ты передала Тилли Парсонс, что?..

Мисс Флер, которая подкрашивала губы, повернула голову:

— О том, что она может возвращаться домой? Да, Томми, милый. Я сделала за тебя всю грязную работу.

— Чушь! Сейчас я сам должен перекинуться с ней парой слов. Может уезжать, как только закончит эпизод «Д». Мы и так потратили на этот фильм кучу лишнего времени.

— Ну вот, дружище, теперь ты говоришь дело, — вмешался Говард Фиск, выходя из глубокого раздумья и кладя на стол нож для бумаги, который он вертел в руках. — Когда ты берешься за дело и кончаешь валять дурака, никто не собьет тебя с пути истинного. Ну что, идем посмотрим в лицо Минотавру?

— Да. Вам лучше тоже пойти, мисс Стэнтон.

— Извините, — спокойно ответила Моника. — Я остаюсь.

Все посмотрели на нее.

— Билл Картрайт, — сказала Моника, и тут же к горлу подступил ком; ей стало трудно дышать. — Билл просил меня оставаться здесь, и я останусь.

Все трое переглянулись. Мистер Хаккетт озабоченно поднял брови:

— Билл? Не думал, что он… м-м-м… настолько пользуется вашим расположением. И потом, при чем здесь Билл? Вы пойдете с нами. Так будет спокойнее.

— Разве со мной не должен сидеть человек по фамилии О'Брайен?

Мистер Хаккетт потер лоб.

— Возможно, вы и правы, — согласился он. — Если детектив вас не увидит, может быть, мне удастся его умаслить, и он скорее уберется отсюда. Да, наверное, вы правы. Только будьте осторожны! Если с вами что-то случится, это останется на моей совести. О'Брайен! Эй! Можете зайти. — Он смущенно оглянулся на улыбающуюся Фрэнсис Флер и мрачного Говарда Фиска и, помявшись, добавил: — Опустите, кстати, светомаскировочные шторы.

Пришел срок убийства.

Его подготовка заняла немало времени. Убийца постепенно складывал нужные кусочки, как в мозаике, и, наконец, все они легли на нужное место. Нужно было только запустить механизм в действие; до запуска оставалось несколько минут.

Моника, разумеется, ничего не знала. Ей никогда не было так спокойно, как теперь, когда она сидела в кабинете с дородным О'Брайеном, усатым бывшим военным, напомнившим ей курьера из Военного министерства. О'Брайен устроился на диване и читал вечерний выпуск газеты.

Было двадцать пять минут восьмого. Моника все ждала. Давным-давно не доносились голоса, слышные из комнаты Тилли, когда Тилли беседовала с Хаккеттом и Фиском. Они ушли, громко топая ногами и смеясь. Как только стихли их шаги, Тилли распахнула дверь:

— Милочка…

Капрал в отставке О'Брайен шумно откашлялся, поерзал на месте и зашуршал газетой.

— Видите, мисс, — заявил он, не поднимая глаз, — вот в газете написано, фрицы опять…

Тилли смерила его суровым взглядом. Потом посмотрела на Монику.

— Милочка, — сказала она, — вы не зайдете ко мне на минутку?

— Тилли, если хотите что-то сказать, говорите здесь.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что не могу. Ах, дорогуша, да не будьте же такой дурочкой! Прекратите глупить и идите сюда!

— Нет, когда вы так говорите, Тилли.

Тилли широко раскрыла глаза:

— Так вы подойдете или нет?

— Нет.

Дверь в смежный кабинет захлопнулась с таким грохотом, что Моника зажмурилась. Возможно, она ведет себя глупо и бессмысленно, но она начала волноваться — не за себя, за Билла Картрайта. Даже если при затемнении положено ездить медленнее, сейчас ему пора бы уже быть здесь!

А если он попал в аварию? Допустим, столкнулись две машины, а его выбросило в окно… Зачем ему было ехать на такси, когда с таким же успехом можно добраться и на поезде? Не стоит ему так транжирить деньги. Тем не менее из-за своего поступка он стал нравиться ей еще больше; каким бы он ни был, по крайней мере, он не скупой…

Она до сих пор плохо с ним обращалась; да, пора это признать. Она стала вспоминать, как он все время держался с ней предельно внимательно, терпеливо, улыбался ей, а в нее точно бесенок вселялся. Она вовсе не собиралась так плохо себя вести. Она ведь совсем не такая; если бы только можно было ему доказать…