Я был совершенно сбит с толку и хотел как можно скорее получить объяснения, поэтому повернулся и поспешил с пристани, на которой дежурил часовой, выглядевший усталым и несчастным. Он обливался потом, который проступил пятнами сквозь его полевой мундир. На крыльце церкви стояли еще два солдата с пулеметом.

В доме священника Альберто лежал на узкой кровати со снятыми бриджами. Его правая нога покоилась на подушке, и капрал-медик промывал тампоном с иодином две язвы. Альберто выглядел вовсе не счастливым и скрашивал свои страдания, держа в левой руке стакан, а в правой — бутылку бренди.

— А, сеньор Мэллори! — воскликнул он. — Я бы не пожелал таких мук даже заклятому врагу. Эти язвы, как кислота, разъедают плоть прямо до кости.

— А что бы вы делали, если бы такое случилось с вашими солдатами?

Он грустно улыбнулся:

— Трезвая мысль. Капитан Хэннах не объяснил вам, что здесь происходит?

— Он бросил что-то непонятное насчет рождественских подарков для хуна, а потом отправился на тот берег. Ну так и что?

— Все довольно просто. Я ухитрился захватить полукровку, который живет с ними. Он показал на карте расположение деревни. Примерно в сорока милях отсюда в лесу.

— И вы хотите напасть на них?

Полковник застонал, беспокойно задвигался под руками капрала, и пот выступил у него на лбу.

— Такой вариант отпадает. Три недели нужно только для того, чтобы пробиться туда, и то только если пленник согласится быть проводником, а он наверняка откажется при таких обстоятельствах. Так что такой поход — просто самоубийство. Они возьмут нас одного за другим.

— А что насчет подкреплений?

— Никаких подкреплений. У них снова возникли проблемы с племенем кива вдоль реки Шингу, и хикарос сильно осложнили положение вдоль Негро. Я хочу предпринять некоторые действия с племенем хуна, а затем покинуть Санта-Елену. Я только что послал катер миссии в Ландро со всем, что можно спасти.

— А зачем я здесь понадобился?

— Я хочу, чтобы вы полетели с Хэннахом в ту деревню. Сбросить пару мешков всяких подарков, как жест доброй воли. А потом я пошлю того человека, который с ними жил, чтобы он устроил мне встречу с ними.

Когда капрал начал бинтовать его ногу, он потянулся за чистым стаканом, наполнил его наполовину бренди и передал мне. Пусть мне не хотелось пить, но я взял его просто из вежливости.

— Я наводил справки о вас, Мэллори. В бытность на Шингу вы дружили с этим сумасшедшим Будбером. Может быть, знаете об индейцах больше меня. Какие шансы за то, что мой план сработает?

— Никаких, — отрезал я. — Вы хотели знать правду, так вот она.

— В общем, я согласен. — Он приветственно поднял свой стакан и опорожнил его. — Но в конце концов, я должен сделать некоторый позитивный шаг и предпринять что-то такое, против чего даже главный штаб не смог бы возразить.

Я попробовал бренди — вино имело такой вкус, будто его делали в ванной, — и осторожно поставил стакан.

— Мне надо идти. Наверное, Хэннах сейчас рвет и мечет.

— Он не очень доволен моим поручением, смею вас заверить. — Альберто протянул руку и взял мой стакан. — Безопасного вам полета.

Я оставил его и снова вышел на яркий солнечный свет. Жара стояла ужасная. При каждом шаге от сухой земли поднималась пыль. Джунгли уже начали потихоньку подкрадываться к госпиталю, лианы свисали с деревьев прямо над крышей. Это долго продолжаться не может. Люди приходят и уходят, а лес стойко держится, затягивая все шрамы, которые они ему наносят, так, будто их и вовсе не было.

Шлюпка уже ожидала меня и доставила через реку на взлетную полосу за четверть часа. Я застал Хэннаха лежащим под левым крылом и изучающим карту. Он был в плохом настроении и более угрюм, чем обычно.

— Ну и что ты думаешь? — нетерпеливо спросил он.

— Пустая потеря времени.

— Я говорил ему то же самое, но он уперся. — Сэм встал. — Взгляни, я проложил курс, хотя, когда мы прилетим туда, может оказаться, что этого проклятого места вообще не существует.

— Вы хотите, чтобы я пилотировал?

— А за что же я плачу тебе деньги?

Он повернулся и забрался в кабину. Странно, но, вспоминая все происшедшее много лет спустя, я подумал, что именно с этого момента он начал терять в моих глазах ореол героя.

Я летел на высоте в тысячу футов, условия полета оставляли желать лучшего. Солнце светило так ярко, что мне пришлось надеть темные очки. Хэннах сидел прямо за мной на переднем пассажирском сиденье у задней двери. Он не произносил ни слова и внимательно рассматривал в бинокль джунгли внизу.

Я не видел большой необходимости в этом занятии. Не более чем через пятнадцать минут после вылета нам встретилась большая поляна, я спустился до ста футов и дважды облетел ее.

— Плантация диких бананов, — объявил Хэннах. — Мы точно на курсе. Все правильно.

Многие лесные индейцы занималась примитивными формами земледелия, если поляны вроде той, что проплыла под нами, позволяли это делать. Наша поляна служила верным признаком того, что мы находимся вблизи большой деревни.

Я полетел дальше на высоте пятисот футов и почти немедленно почувствовал руку на плече.

— Мы на месте.

И вот под левым крылом я увидел в джунглях площадку, диаметром по крайней мере ярдов пятьдесят, на которой расположилась деревня. Она оказалась больше, чем я ожидал. Крытые тростником длинные хижины образовывали плотное кольцо вокруг центральной площади с неким подобием племенного тотема в середине.

Внизу метались сотни две, а может, и все три индейцев. Они выбегали из хижин, словно коричневые муравьи. Их задранные вверх лица смотрели на нас, когда я пролетал на высоте трехсот футов. Никто не бежал в лес, они, видимо, понимали, что мы не можем здесь приземлиться. Многие из них выпускали в нас стрелы.

— Глупые выродки. Посмотри-ка на них, — грубо рассмеялся Хэннах. — А ну-ка, парень, спустись до сотни футов и лети помедленней.

Я заложил вираж вправо, сбросил газ и спустился почти до верхушек деревьев. Хэннах открыл дверь, внутрь ворвался ветер.

Мы летели прямо над деревней и видели поднятые лица и тучи стрел, которые не могли причинить нам вреда.

Взяв ручку на себя, чтобы набрать высоту, я глянул назад через плечо и тут увидел огненный шар взрыва в самом центре толпы, за ним грянул второй.

Во время войны, которая была потом, я сталкивался с вещами и похуже, но то видение преследует меня до сих пор.

Я должен бы знать или по крайней мере предвидеть, что легко быть умным после того, как событие уже произошло. А он хохотал, как сумасшедший, когда я развернул "Хейли" и летел сквозь дым.

Повсюду валялись трупы, дюжины трупов, в центре деревни зияла громадная воронка, а тростниковые крыши некоторых домов уже пылали.

Я взглянул назад через плечо. Хэннах, наклонившись к двери, дико хохотал.

— Ну, как вам это нравится, подонки? — орал он.

Я сильно ударил его. Самолет резко качнулся на один борт, словно споткнувшись, и потом пошел вниз носом. Мы вместе схватились за ручку управления, и только совместными усилиями нам удалось выйти из пике в трехстах футах от земли.

Я выровнял самолет и начал подъем. Он убрал свои руки и снова опустился в кресло. Никто из нас не сказал ни слова. Когда я обернулся назад, то увидел пламя, которое расцвело в ясном небе, словно алый цветок.

От всего увиденного я словно оцепенел. Помню только, как приземлился на аэродроме в Санта-Елене. Я видел свой "Бристоль" на южном конце посадочной полосы. И рассчитал приземление так, что остановился в сорока футах от стены деревьев.

Выключив двигатель, я сидел, крепко стиснув зубы, во внезапно наступившей тишине. Руки дрожали, во рту пересохло. Хэннах открыл дверь и вышел из машины. Когда я открыл свою дверь, он стоял внизу, закуривая сигарету; посмотрев вверх, ухмыльнулся:

— В первый раз всегда трудно, парень.