– Так вы его знали? – спросила Кара.

– К несчастью, да. В те времена в Фаэруне не было ни одного дракона-вампира, подходящего на роль правителя. Он полагал, что, для того чтобы все произошло так, как предсказано, он должен изобрести новую магию, которая создала бы таких змеев.

А это, конечно же, требовало проведения опытов. И ему нужны были добровольцы, которые согласились бы произвести над собой ритуалы и выпить сваренные им зелья.

– И вы согласились, – сказал Тэган. – А разве вы не рисковали?

– Как видите, – сказал Бримстоун, – Саммастер умел убеждать. Или он околдовал меня, чтобы вырвать согласие. Я был готов поставить на карту свою жизнь ради возможности сделаться одним из правителей мира. И мне повезло. Добровольцы, что были до меня, погибли. А я выжил. Я превратился в существо, которое вы сейчас видите перед собой. После всех ритуалов я стал обладателем новых возможностей и сил.

– И все-таки подозреваю, – сказал Уилл, – что не все прошло так гладко.

Бримстоун выпустил вперед когти, обидевшись на подтрунивание хафлинга, но сдержал порыв гнева.

– Да. Саммастер решил, что драконы-вампиры не являются существами из пророчества. На его взгляд, у нас было слишком много недостатков, мешавших использовать все наши преимущества. Он хотел создать нечто более могущественное.

– Драконы-мертвяки, – вздохнула Кара.

– Да, но я не мог стать одним из них. Он не знал способа изменить меня второй раз, и вскоре стало ясно, что для меня нет места в правящей верхушке. Он хотел, чтобы я просто служил ему, не получая за это достойной награды. Его неблагодарность и самоуверенность привели меня в бешенство. Я сбежал из тюрьмы, где он меня держал, и поклялся отомстить. С того самого дня я слежу за Культом Дракона и мешаю им как могу.

– Верится с трудом, – сказал Павел. – Даже если Саммастер задел твою гордость, он сделал тебя сильнее.

Бримстоун пристально посмотрел на него, его глаза засверкали.

– Ты считаешь, что бессмертие – это отвратительное состояние, не правда ли, сын Летандера? Вот почему даже само мое существование вызывает у тебя омерзение. Что же, оставайся при своем предубеждении, я его не разделяю. И все же вампиризм – это не та жизнь, которой я хотел бы жить в течение многих столетий, не обещай мне Саммастер достойного вознаграждения. А так я лишен множества удовольствий, которые уже никогда не будут мне доступны, и я сделаю все, чтобы отплатить ему, – я даже готов действовать заодно с таким лицемерным ханжой и выскочкой, как ты.

– Предположим, – сказал Павел, – но ты еще должен убедить меня, что нам будет выгодно сотрудничать с таким злобным и бессердечным существом, как ты.

– Кто бы я ни был, – сказал Бримстоун, – я знаю, что делает Саммастер. Кроме того, будучи вампиром, я не подвержен безумию. Я сохраню рассудок, когда Карасендриэт и ее беспомощные сородичи впадут в слабоумие. Я нужен вам.

– Но… – начал Павел.

Дорн поднял руку, останавливая его. Видит бог, он целиком и полностью разделял мнение священника, но он ненавидел Бримстоуна еще больше, потому что тот был драконом. А принадлежность к вампирам лишь ухудшала дело. И это огромное серое чудовище было одновременно и безрассудным, и опасным.

– Ты сказал, что жаждешь отомстить Саммастеру, – сказал полуголем, – и Горстаг, убитый оккультистами, заявил, что встретил его. Но разве это возможно? Неужели ни Арфисты, ни кто-либо другой не смогли убить его сотни лет назад?

– В каком-то смысле смогли, – сказал Бримстоун, – но к тому времени он уже был мертвяком, потому что это было ему на руку. Его дух обитал в теле, как и у вас, но бренные плоть и кости не являлись препятствием для бессмертного духа. У него есть талисман под названием «филактерия», он где-то спрятан. Пока существует этот оберег, гибель тела не имеет для Саммастера никакого значения. Его душа подыскивает или создает себе другое тело, чтобы появиться в мире.

– То есть вполне возможно, – сказал Уилл, – что Горстаг встретил действительно его, а не какого-то жулика.

– Можно сказать, что да, учитывая, что грядет Великое бешенство, – отвечал Бримстоун, – а Культ стал более деятельным, чем в прежние десятилетия.

– Но мы до сих пор не знаем, – вмешалась Кара, – что с этим поделать.

– Да, – сказал Бримстоун, – не знаем. Но мы должны выяснить. Теперь твоя очередь рассказывать. Расскажи, что удалось раскопать моему шпиону и как он погиб.

– Пусть лучше маэстро Найтуинд расскажет, – ответила Кара, в свете факелов ее длинные светлые волосы отливали зеленым. – Он был с Горстагом в его последние минуты и с тех пор не раз скрещивал шпаги с оккультистами.

И Тэган поведал о том, что с ним произошло, с таким вдохновением, которое оказало бы честь любому барду. Но у Дорна скулы сводило от всех этих безупречно подобранных фраз, выверенных жестов, от демонстрации остроумия и тонкой иронии. Он бы предпочел краткий рассказ по существу. Тэган же довольно долго расписывал свои приключения, и когда наконец подошел к концу истории, Бримстоун сказал:

– В одном вы правы. Я читал этот том, но в нем нет объяснения того, что происходит сейчас. Покажите мне фолиант.

– С удовольствием, – сказал Тэган.

У Павела вид был озабоченный и напряженный, недоверие Дорна тоже еще не улеглось. Но никто не стал возражать, когда крылатый эльф достал из-за пазухи украденные записи. Бримстоун кивком показал Тэгану, куда положить потертую кожаную папку, чтобы ему удобнее было читать.

Дорну стало интересно, как змей будет переворачивать страницы своими огромными лапами. Но дракон, шипя и свистя, пробормотал слова заклинания, и страницы сами начали переворачиваться перед его глазами, как будто их листала невидимая рука.

Вскоре Бримстоун с досадой оскалился, обнажив острые клыки. Дорн был разочарован, а Уилл сказал то, в чем уже никто не сомневался:

– Вы тоже не можете прочесть эти чертовы записи.

– Я даже знаков таких прежде не видел, – прорычал дракон. – И судя по всему, их смысл меняется от строки к строке или даже от слова к слову. Скорее всего, некоторые вставлены специально, чтобы запутать непосвященных. Из-за этого трудно даже определить, к какому алфавиту их отнести и что это за язык, на котором изъясняется Саммастер, не говоря уже о содержании текста.

– Я думал, мы в Саэлруне использовали сложные коды и шифры, – сказал Уилл, – но они не идут ни в какое сравнение с тем, что могут состряпать воры.

– Саммастер душевнобольной, – сказал Бримстоун, – но он обладает самым выдающимся умом, который я когда-либо встречал у людей и драконов. И все же могу вас приободрить. Даже гению нужно немало времени и усилий, чтобы изобрести такой замысловатый шифр. Если он так старался скрыть свои мысли от чужих глаз, значит, они были для него очень важны.

– От этого нам не легче, – сказал Павел, – мы же не можем их прочесть.

– Терпение, – сказал Бримстоун. – Где обычные познания бессильны, там может преуспеть магия.

Какой-то невидимый приспешник поместил первую страницу прямо перед горящими глазами дракона, и тот еле слышно пробормотал еще одно заклинание. В воздухе произошло мгновенное искажение, отчего все вокруг расплылось и искривилось.

Бримстоун пристально вглядывался в листок, висевший перед ним в воздухе. Его глаза расширились, засверкали еще ярче, и он подался вперед.

«Благодарение луне и звездам, – подумал Дорн, – сработало. Он читает записи».

Дракон вдруг затрясся, голова его дернулась назад, и он начал издавать звуки, похожие одновременно на хрип и на скрип. Из его пасти повалил зловонный дым, окутывая сталактиты, свисавшие со сводов пещеры.

Дорн не понимал, что происходит, но что-то явно было неладно. На всякий случай он вытащил свой меч. Тэган спрыгнул с сундука, выхватил шпагу и отошел от чудовища. Рэрун, Уилл и Павел держали оружие наготове.

Бримстоун проворчал что-то на непонятном Дорну языке. Его голос стал громче, тембр изменился, свист стал тише. С горящими глазами он бросился на Тэгана. который стоял ближе всех.