— Нет. Но мы когда-то в шутку договорились, что если будут сомнения, мы используем провокационную фразу с родинкой. Только там была не попа, а…

— Конспираторы! Что еще?

— В русском варианте вместо Блейка стоит ее сонет, тот, который…

— Кстати, о Блейке: ты сказал об этом в милиции?

— Сказал.

— И даже это их не убедило?

— Милиция не любит Блейка.

Звонок в дверь прервал разговор. Пришли еще двое: Мила Сергеевна Сотник и ее друг, композитор Иванов. Достоинствами Милы были ее энергичность и ее связи. Например, ее муж был братом теперешнего министра здравоохранения.

— Ребята! Все торчком! — с порога закричала она. — Я добилась аудиенции у Челюсти.

Все обернулись к ней, а гений даже присвистнул. И только Иннокентий Борисович удивленно спросил: «Это кто?»

— А он-то каким боком сюда влез? — спросил один из присутствующих мужчин.

— Не поверите! Он сам мне позвонил! Он, оказывается, сам Маринкин поклонник и тоже смотрел фильм. Он и венок присылал на похороны, а как фильм увидел — сразу позвонил.

Мир тесен. Последние дни Иннокентию Борисычу стало казаться, что тесен даже чересчур. Людей прибавлялось, и все оказывались либо друзьями, либо поклонниками Марины. И неожиданное открытие, которое поначалу шокировало даже его самого, поддержанное друзьями, стало казаться вероятным, затем вполне возможным, а затем и единственно правильным.

Особенно укрепил его в этом мнении разговор с Челюстью. Вот уж кого не надеялся увидеть Иннокентий Борисыч никогда в своей жизни.

Это был, что бы ни говорили, неприятный человек. И Иннокентий Борисыч был рад, что вместе с ним на встрече присутствовали Милка с Ивановым, Катя с Константином и увязавшийся за ними молодой гений. Беседа проходила в теплой дружеской обстановке за чаем. И к концу ее все присутствующие были заверены в поддержке криминальных структур в пределах СНГ. Иннокентий Борисыч никогда бы не подумал, что Марину читают и в этих кругах, а что у нее могут быть такие поклонники, казалось уж совсем из ряда вон.

Побочным эффектом было то, что их ряды пополнились еще одним шлагбаумом по имени Сережа, приставленным к ним по спецраспоряжению самого Челюсти.

План постепенно прорисовывался. Милка и К. оставались в Киеве и искали по каналам внутренних дел: если смерть инсценирована, то те, чьи подписи стояли в заключении о смерти, теперь крупно попали. Люди Челюсти проверяли, кто из их среды мог быть с этим связан. Молодой гений сыска по имени Дима должен был ехать в Англию, чтоб на местности узнать побольше о книге. Иннокентий Борисыч не слушал возражений, он, конечно, поедет тоже. Ну и амбал, разумеется.

Много позже в далеком Стамбуле один старый отставной генерал сказал своей влюбленной красавице секретарше по имени Птичка:

— Понимаешь, Птичка, Аллах Всемилостивый и Всемогущий, лучше нас с тобой знает, как управить наши дела.

— А вы, Омар-эфенди, вы ожидали, что так все обернется?

— Нет, я был болваном.