Все сравнения мои

Неожиданно вянут.

ЦЕЙЛОНСКИЙ ВЕРЛИБР

В комнату, в которой поэты

Говорили о современной поэзии,

Вбегали ящерицы и собаки,

Влетали птичьи и детские голоса,

И радовались, не задевая

Безжизненной ткани этого разговора.

Коломбо, 1990

ОТЕЦ И СЫН

Мужчина неожиданно услышал,

Как сын его заказывал кукушке,

Известной бескорыстием вещунье,

Срок указать, какой определила

Неверная судьба его отцу.

А надо знать: последние два года,

Измученный жестокою болезнью,

Усиленной неправедным леченьем,

Он испытал страдания сверх меры,

Но не ожесточился дух его.

И мальчик замер, слыша, как вещунья

Три раза прокукукнула и смолкла.

— Еще! Еще! — он сердцем умолял.

И птица неохотно уступала,

И глухо было редкое ку-ку.

Был голос мальчика и звонок, и настойчив,

И долго длился этот поединок…

Когда же счет перевалил за тридцать,

Не смог сдержать мужчина свои слезы,

И пролились они, как сок березы,

На молодой апрельский, жесткий мох.

СТРУГА

Вспыльчивый, вспыхивающий по ночам,

Гасишь ревниво мой тлеющий сон.

Я принимаю все терпеливо,

Я понимаю причуды твои.

Жемчуг покоя в оправе войны,

Нежное слово средь грубости мира,

Жаждешь вниманья, как юный поэт…

О, что ты делаешь в эту минуту,

Мой мальчик!

Македония, 1993

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА БУРИЧА

Еще вчера наш спор важнее правды был.

Но горизонт вспороли молнии кроваво,

И вечность заглянула нам в глаза.

Потом его отозвала в сторонку.

А я остался знаки рассмотреть,

Которые рассыпаны по кромке

Усталых гор — свидетелей немых…

Ладонь арбуза трагически алела на столе.

СМОКОВНИЦА

Беспокойная долгая жизнь —

Светло-радостной стройной смоковницы,

Украшающей небо цветеньем своим,

Освежающей землю свою лепестками, —

Бесполезная долгая жизнь

Бесплодной смоковницы.

СИГТУНА

Эти древние руны

Мне брошены были как вызов

В переулках Сигтуны

На развалинах старых камней...

Разжигается печь,

И художница пробует струны,

И рождается песнь,

Как рисунок из ярких огней.

А дорога домой

Никогда не бывает короткой —

Нас преследует шторм,

Но вокруг чередой острова —

Наш охранный кортеж,

Наши ангелы над белой лодкой,

Словно графика рун,

Словно песни прощальной слова.

***

Мой город, здесь мне будут рады

Две с половиною души,

Мой город, где страшны фасады,

Но подворотни хороши.

Мой город,

Где старик Державин

Не стих читает — приговор,

Под монументом его ржавым

Собаки созывают сбор.

Мой город без души и правил,

Уничтожая сад камней,

На набережной понаставил

Ваянья "окаянных дней".