Конечно, ее вступление в разговор сразу внесло очень существенные коррективы в ход высадки второй волны коммандос. Уже на третьей секунде «шилкиного» тарахтения с небес донесся некий хлопок, потом свист, а после, должно быть, уже с земли, в очередной раз вздрогнувшей, — удар, лязг сминаемого металла и гулкий взрыв. Само собой, что хоть я и не мог ничего разглядеть, прячась в подвале да еще и под лестницей, но вполне догадался, что один вертолет сбит. Двигатели других стали рокотать как-то не так, недружно. Должно быть, все тутошние асы начали разлетаться из-под обстрела кто куда, причем, как видно, очень бестолково. Бум-м! Трах! — послышалось через пролом с воздуха, а потом подряд два раза — бух! бух! — с земли. Самое интересное, что «Шилка» в этот момент переводила дух, а потому можно было предположить, что вертолетчики по собственной инициативе «поцеловались» в воздухе.

Потом, однако, мое внимание снова переключилось на дела земные. Потому что стрельба на сей раз вспыхнула совсем близко, буквально у меня над головой. Должно быть, какие-то вертолеты все же приземлились где-то в парке, и хайдийские коммандос ринулись в эту часть «Горного Шале». Легко можно догадаться, что им было до фени, кто занимает холл. Важно, что эти люди были одеты в другую форму и никаких инструкций насчет них десантники не имели. Соответственно, они тут же стали мочить все что ни попадя, а «джикеи», которые работали по своему плану, стали на какое-то время защитниками «Горного Шале». Что там наверху конкретно происходило, я опять-таки не видел, но стрельба шла очень интенсивно. Коммандос тарахтели из обычных «М-16А2», а им отвечали из бесшумных «AR-18S». Потом добавились хлопки «М-203» и разрывы подствольных гранат, от которых вниз, через провал, посыпалось множество мелкого мусора, а кроме того, залетело несколько осколков.

Самым крупным и самым полезным из того, что свалилось сверху, оказалось тело одного из «джикеев», должно быть, застреленного во время перебежки. Он упал вниз с полной выкладкой и оружием — самое оно, что мне требовалось. Правда, поначалу я этому не шибко обрадовался. Дело в том, что я вовсе не был уверен, что после того, как девять «джикеев» выбрались на первый этаж, подвал опустел. Вполне могло оказаться, что еще несколько сторожили лаз в комнате, а кто-то держал под контролем баррикаду То, что сразу после падения «джикея» те, кто находился у баррикады, должны были подобраться к провалу, чтобы хотя бы посмотреть, жив их коллега или нет, мне казалось очень логичным. И то, что при этом они все-таки, хоть и не надолго, но зажгут фонарь, тоже выглядело вполне естественным. А раз так, то они могут как-нибудь случайно и меня разглядеть.

Я затаился и стал ждать, морально готовясь к самому худшему, которое, впрочем, мне казалось не таким уж и страшным, если принять во внимание то, что должно было состояться в 16.30. Удивительно, но мне было бы очень обидно узнать, что все, сказанное Чудом-юдом Эухении, сущая брехня и ничего такого не будет. Если знаешь, что накроются все и дружно, то смерть от «джикейской» пули выглядела не такой уж и страшной. Изжариться в закипевшей земной коре было бы, наверно, менее приятным делом.

Тем не менее никто к упавшему не подходил, хотя он некоторое время подавал какие-то признаки жизни, хрипел, судорожно дергался и даже стонал. Затих он лишь через пять минут.

Звуки перестрелки наверху начали удаляться. То ли «джикеям» не хотелось отходить в подвал, то ли они не могли этого сделать, но только стрельба переместилась куда-то на второй этаж.

Я еще подождал немного, а потом потихоньку подобрался к упавшему в провал «джикею». Немного трусил при этом, поскольку тот мог оказаться не совсем мертвым и пальнуть напоследок. Но с ним все было проще. Сквозная дыра в башке к тому располагала. Как он еще прокопошился те пять минут — и то удивительно. Эту самую дыру «джикей» заполучил не то от шибко большого понта, не то от расслабухи. У него был отличный шлем с забралом, который, пожалуй, калибром 5,56 даже с десяти метров не прошибешь. К тому же шлем был радиофицирован. В его поролоновую подбивку были вмонтированы наушники, а из-под лобовой части можно было опустить дужку с микрофоном. Сама рация с выдвижной штыревой антенной помещалась в нагрудном кармане комбинезона и соединялась со шлемом проводком. Говорить можно было и при надетом противогазе, и с опущенным на морду крепким забралом. Удобная штука! Только он, должно быть, решил дать башке отдохнуть и снял его, пристегнув к поясу. Вот и отдохнул — от жизни.

Чтоб не возиться поблизости от дыры, через которую меня невзначай могли подстрелить — да и камнем по башке получать не хотелось! — я оттащил «джикея» под лестницу. При нем оказалось много полезных вещей, удобно расположенных на эластичных ремнях, которые не надо было особо подгонять к фигуре. «AR-18S» с подствольником «М-203», глушителем и ночным прицелом, шесть магазинов к нему и патронташ с полным набором гранат, пистолет-пулемет «ингрем» с тремя запасными магазинами по 30 патронов, штурмовой нож, два баллончика с парализантом, три ручные гранаты, противогаз и перевязочный пакет в удобных чехлах. Запасливые «джикейские» начальники вооружили своих бойцов шестиконечными сюрикенами и даже наручниками. Тоже прибрал для счета. Сюрикенами мне несколько раз доводилось вооружаться, но случая применить на деле как-то не было, хотя метал я их неплохо. В карманах комбинезона обнаружились аптечка, запаянный в полиэтилен сухпаек из шоколада и каких-то прессованных кубиков, похожих не то на халву, не то на печенье, а также таблетки для обеззараживания воды. Кубики были очень похожи на те, какими меня когда-то потчевала Мэри на борту подводного аппарата «Аквамарин». Нашелся и маленький, почти толщиной с карандаш, но довольно мощный фонарик. Теперь, пожалуй, можно было и в подземелье забираться.

Я справедливо рассудил, что ежели Рэмбо нравилось светиться с голым торсом, то это его проблемы. В подвале, а тем более в шахте, даже в тропиках может быть холодно. Поэтому я решил снять с мертвеца черный комбез. Конечно, если нарвешься на своих, то случайно могут пристрелить, но на своих еще надо нарваться…

По правде сказать, я еще не знал толком, кто у меня нынче «свои». Наверху по-прежнему урчали вертолеты, откуда-то издалека доносился треск автоматов и пулеметов, грохали взрывы, по-моему, было несколько свистяще-шипящих звуков, вроде тех, что бывают при пусках реактивных снарядов. «Шилка» то умолкала, то вновь начинала тарахтеть — возможно, каталась по парку, меняя позиции. Кто тут дерется? Фиг поймешь…

Под комбезом на «джикее» нашелся броник, надетый поверх майки. Майку я ему оставил, а броник оприходовал. Влез ногами в комбез, не снимая ботинок. Штанины там были сделаны наподобие чулок или бахил, с войлочной подметкой и хлястиком-липучкой на подъеме. В принципе, если не бежать, то шаг получается почти бесшумный даже по каменному полу. Застегнулся, шлем на голову, капюшон с прорезью поверх забрала. Вроде ничего, обзор неплохой, и стекло не запотевает. Надел на руки удобные черные противоножевые перчатки. Пальцы почти не чуяли скованности. Застегнул снаряжение, пошатался из стороны в сторону, попрыгал — все село нормально, не брякает. Проверил оружие, стараясь поменьше щелкать. Включил рацию на прием, но к наушникам не подключал. Нет, Питон Мамбу не вызывал. Эфир на этой волне только хрюкал, да и то слабо. Запомнив нужную риску на шкале, я покрутил настройку, прошелся по двум УКВ-диапазонам. Довольно быстро накатил на основные рабочие частоты хайдийского войска и сразу же убрал громкость приема. Базар стоял еще тот! Похоже, что здешние вояки опять потеряли управление войсками и к тому же передрались между собой. При этом переговоры вертолетчиков и десантников накладывались друг на друга и перемешивались самым кошмарным образом.

— Восьмой, Двадцатый, Семнадцатый! Куда?! Клянусь Христом, я вас разжалую! Садитесь, где приказано !

— Крыло, Крыло, на крышу давайте! Тут трое раненых! Ждем! Я Мантилья-два, как поняли?