Гвардейцы, которые и без всяких инъекций были выдрессированы до состояния биороботов, лихо отсалютовали президенту своими никелированными палашами, но абсолютно не поинтересовались, почему его превосходительство соизволил сменить личную охрану. На их месте я бы серьезно задумался хотя бы над тем, не предстоит ли какая-нибудь ротация кадров или, что еще хуже, сокращение штатов. Однако то ли наличие мозгов у этих верзил не было предусмотрено контрактом, то ли их вывинтили за ненадобностью уже в период прохождения службы. Во всяком случае, они спокойно отнеслись к тому, что вокруг президента Хайди вместо местных и давно привычных, условно говоря, «коржаковых-барсуковых», топали какие-то странные люди, явно побывавшие не то в канализации, не то в каком-то ином неаппетитном месте. Единственным человеком, которого гвардейцы могли знать в лицо помимо самого президента, был пилот вертолета, но вот он-то как раз и не вылезал из кабины своего аппарата. Более того, морда этого авиатора говорила о том, что вообще-то он сильно сомневается, стоит ли оставаться тут, в опустевшем президентском дворце, и дожидаться появления монстров, которых не могут победить элитные части армии. Если что и могло сдержать драповый порыв шеф-пилота, так это была угроза потерять хлебное место. Впрочем, очень может быть, что у вертолетчика просто горючего не хватало до Гран-Кальмаро или Сан-Фернандо.

По парадной лестнице, которую я хорошо помнил заплеванной и заблеванной во времена Киски, а потом сверкающей в период правления Соррильи, мы поднялись в рабочий кабинет президента Республики Хайди.

Лестница, как и внутренний двор, представляла собой по виду нечто среднее между Кискиной и соррильевской, то есть кучек дерьма на ней еще не было, но бумажки уже валялись. А вот кабинет, куда мы в конце концов добрались, не встретив по пути ни одной живой души, был вроде бы в полном порядке. Сине-бело-зеленый хайдийский триколор стоял на своем месте, портреты прежних президентов, то есть всевозможных Лопесов, Киски и Соррильи, тоже никто не спер. Именно здесь и обнаружился полковник Гарсиа с полевой радиостанцией и каким-то лопоухим парнишкой в форме капрала батальона «Тигры», должно быть, радистом или шифровальщиком.

Появление президента Морено с такой, мягко говоря, неожиданной свитой застало полковника врасплох. Гребешка и Лузу вряд ли можно было принять за «особ, приближенных к императору», то есть, тьфу ты, к президенту. Гораздо больше наши молодцы смахивали на геррильерос или тупамарос, которые этого самого президента уже отловили и собираются судить скорым, но справедливым революционным судом, только вот еще не нашли подходящей стенки. Что же касается меня, то тут у полковника и вовсе никаких сомнений не было. Даже если рожа бывшего министра социального обеспечения в Кискином революционном правительстве полковнику и была незнакома — тогда он небось еще лейтенантом был, — то физиономию президента могущественной «Rodriguez AnSo incorporated», которая в августе 1994 года светилась по всем здешним телеканалам и на первых полосах газет, он вполне мог запомнить. А поскольку в газетах довольно подробно расписывалась моя биография — правда, изрядно перепутанная с биографией покойного вождя мафиозного докерского профсоюза и брата бывшей вице-мисс Хайди Анхеля Родригеса, — то бедняга полковник вполне мог понять ситуацию, как дед Ничипор из «Свадьбы в Малиновке»: «Опять власть меняется!»

Юный капрал, должно быть, угодивший в элитный батальон по призыву, а не на контрактной основе, посмотрел на нас без испуга и даже с надеждой: может, дембель по случаю переворота ускорится? Что же касается полковника, то он небось срочно вспоминал, не отдавал ли каких-либо приказов — самое главное, письменных! — которые могут быть признаны преступными? Хотя, конечно, прекрасно понимал, что при желании любой приказ можно объявить преступным, если есть настроение кого-нибудь шлепнуть.

— Сеньор президент! — посматривая то на меня, то на Морено, произнес полковник, явно не соображая, кому, собственно, следует докладывать обстановку и стоит ли ее вообще докладывать. Действительно, какой уж тут доклад, когда дона Фелипе конвоируют два головореза с автоматами на изготовку, да еще и под командой такого известного партизана и наркобарона, как Анхель Родригес?! Пистолет у полковника был в застегнутой кобуре, капрал вообще оружия не имел. Впрочем, если Гарсиа и подумал о личном оружии, то вовсе не потому, что собирался оказывать сопротивление. Поди-ка бедолага пожалел, что и застрелиться-то не успеет…

От Морено не укрылось смятение полковника. Более того, оно ему явно передалось. Только сейчас до экс-мэра Лос-Панчоса и владельца отеля «Каса бланка де Лос-Панчос» дошло, что ежели мы с Гребешком и Лузой вдруг пожелаем вывести его в расход, то нам никто не сможет помешать, а капрал-«тигренок», если ему пообещать досрочный дембель, еще и поможет это сделать. Впрочем, Морено и на полковника грешил. Действительно, если он уже сейчас сомневается, кто тут президент, то через пять минут, когда ужасный Родригес объявит, что Гарсиа производится в генералы и назначается на пост заместителя Верховного Главнокомандующего, то у него не дрогнет рука пристрелить бывшего шефа из табельного «кольта».

Честно скажу, на какую-то минутку меня одолело искушение. Конечно, следовать ленинским курсом к сияющим вершинам я бы, наверно, не стал. И сохранить заветы первого (или Генерального — забыл уже!) секретаря Хайдийской Народно-Социалистической партии товарища Эстеллы Рамос Роса, пожалуй, не сумел. Но приятно было бы, конечно, немного покомандовать! Поручкаться на равных с Клинтоном, например. Или в Москву слегать, для прикола, с официальным визитом… В ООН выступить с речью, на худой конец, ботинком по столу постучать. Заложить какой-нибудь храм покрупнее, типа Христа Спасителя, то есть, конечно, Эль-Сальвадора, а потом соорудить его по-быстрому методом народной стройки на добровольные пожертвования. А кто не пожертвует, того лицензии на торгово-закупочную деятельность лишим… Потом мне еще пионеры в сине-бело-зеленых галстуках пригрезились, которые торжественно поднимают руки в салюте. «К борьбе за дело Эстеллы и Анхеля — будьте готовы!» — «Всегда готовы!»

Но я с этим соблазном справился. Ну его к Богу, мараться еще! Надо лучше поскорее разобраться, где Ваня с Валетом и что они еще начудить успели.

Дон Фелипе, впрочем, меня опередил. Ему захотелось показать полковнику Гарсиа, что власть еще не поменялась.

— Ну, что вы остановились, полковник? Что вы хотели мне сообщить?

— Сеньор президент, — произнес Гарсиа, — обстановка сложная. По докладам офицеров, которым приказано перекрыть все стратегически важные магистрали, ведущие к Пласа дель Армас, продвижения противника пока не наблюдается. По-видимому, численное превосходство наших сил заставило их отказаться от фронтальных действий и перейти к обходным маневрам. Сейчас всем частям по периметру Центральной оборонительной зоны вашим именем отдан приказ соблюдать режим радиомолчания, чтобы дать возможность экстренно передать сообщение о прямом контакте с противником. Это сообщение может последовать с минуты на минуту.

— Это ваши предположения или объективные данные? — все больше обретая уверенность, строго спросил Морено.

— Пока, безусловно, предположения, — промямлил полковник, — но основанные на объективных данных.

— Хорошо, — сказал дон Фелипе, утерев пот с лысины, — вы могли бы подробно рассказать мне, как прикрыты основные магистрали и какие части для этого выделены?

Полковник просиял, подошел с указкой к большому плану Сан-Исидро, расстеленному на столе для совещаний, и начал бойко перечислять те батальоны и роты, которые были расставлены прикрывать улицы и проспекты. Мне все это показалось очень нудным и скучным. Президент, наоборот, слушал с превеликим вниманием, заодно помаленьку обретая уверенность в своих силах. Должно быть, ему было приятно слышать, что в его распоряжении осталось еще так много войск. Мне было непонятно только одно: почему обороной столицы взялся руководить, условно говоря, какой-то «батяня-комбат»? Пусть «тигры» и отдельная, и элитная, но всего лишь войсковая часть. А у Хайди войско при ее скромных размерах было не такое уж маленькое. И генералов тут всегда было полным-полно. По идее небось и комендант города, и начальник гарнизона имелись, опять же, поскольку полковник Гарсиа выступал от имени президента, то фактически исполнял обязанности не то Верховного Главнокомандующего, не то начальника Генерального штаба. Из этого можно было сделать весьма неутешительный вывод, что хайдийский генералитет либо уже сделал ноги, спихнув все проблемы на плечи безответного полковника, либо срочно сказался больным, дожидаясь исхода событий, но не собираясь принимать в них участие.