Дальше все тоже не отклонялось от прежнего сценария.

Ореол, окружавший «кактус», стал сжиматься, а сам «кактус» расширяться, причем в середине зеленоватой искрящейся фигуры возникло продолговатое темное пятно. Оно сначала было совсем бесформенным и маленьким, но потом стало быстро увеличиваться в размерах, и обретать контуры человеческой фигуры. Одновременно и «кактус», и сближавшийся с ним ореол стали изменять очертания по форме человеческой фигуры. За какую-нибудь минуту все три контура совместились, и передо мной возникло черное, безликое, но с головой, руками и ногами человекообразное существо, ростом эдак в четыре с половиной метра. По контуру фигуры по-прежнему мерцали «иголочки»-искорки, но совсем маленькие, похожие на те, что проскакивают между контактами, по которым идет ток от слабой батарейки, только не голубого, а зеленоватого цвета.

Однако, как и в памятном мне БСК-2, трансформация на этом не завершилась. «Длинный-черный» — по-моему, он был самым здоровенным из всех, которых мне довелось видеть! — быстро потерял человекообразную форму и стал сжиматься, приобретать угловатые формы. Еще пара минут — и на расстоянии двух метров от меня нарисовался здоровенный «Black Box», размерами, примерно, 2x1x1 м. Конечно, это был еще не «черный камень» с объекта «Котловина», но уже сильно приближавшийся к тому. «Черный камень» был на полметра подлиннее, но в поперечном сечении этот «Black Box» был ему равен.

Странно, но едва «черный ящик» оказался передо мной, как страх заметно ослабел. То ли оттого, что я уже привык к его фенечкам, то ли, как выражался по-научному Чудо-юдо, у меня поднялся уровень контрсуггестии.

— Привет, — сказал я. — Опять шутки шутишь? Что ж ты Васей на этот раз не прикинулся?

Голос «ящика», исходивший из пустоты, на сей раз походил скорее всего на чудо-юдовский, но, как мне показалось, придавать ему стопроцентное сходство и морочить мне голову «Black Box» не собирался:

— Зачем? Ты уже умный парень, тебя не обманешь… Опять же папа у тебя шибко талантливый оказался, понял принцип нашей работы, а теперь использует его в своих корыстных целях.

— И какой же этот принцип, интересно знать? — Страх у меня совсем прошел. Наоборот, стало до ужаса интересно. Это надо же: запросто общаюсь не то с инопланетянином каким-то, не то вообще с чертом! И не боюсь даже вопросы задавать. Обалдеть можно!

— Принцип простой, хорошо известный: ты — мне, я — тебе.

— Понятно, — ответил я, удивляясь собственному нахальству, — я тебе — душу, а ты мне — грушу?

В ответ я услышал басовито-громогласный чудо-юдовский хохот. Но на «дьявольский смех» он был совсем не похож.

— Грушу? Можно. Даже можно не просто грушу, а Грушу с большой буквы. Вообще-то я могу ВСЕ. Но мне нужна энергия. Уловил?

— Так обратись в «Газпром» или в «Тексако», там тебе нацедят…

«Black Box» заразительно захохотал, и мне тоже стало весело. Хоть и параллелепипед, а чувство юмора имеет! Я, правда, украдкой поглядел, нет ли на нем каких динамиков, чтобы говорить и ржать, но не разглядел. Даже кольца на верхнем торце не было.

Отсмеявшись, «Black Box» перешел на деловой тон:

— Мне не бензин нужен, не газ и даже не атомная энергия. То, что мне надо, вы все равно использовать не умеете. И еще долго не сумеете, если, конечно, доживете вообще, как цивилизация, до такого уровня. Тут, как в футболе, если к 18 годам хотя бы в дубль Высшей лиги не попал, то Пеле из тебя не выйдет никогда.

— Это я усек. Но скажи на милость, если ты знаешь «чо те надо», так и брал бы, извиняюсь, «чо ты хошь». Если ты черт, то мне все ясно — душу покупать прилетел. Это я на аукцион пока не выставлял, тем более что у меня она одна и дорога мне как память.

— Вот тут ты не прав, Дима. У тебя их, в некотором роде, четыре. Так что, если ты мне, условно говоря, продашь одну, то с голым хреном не останешься…

— Четыре? — Я быстро сообразил, о чем речь. — Стало быть, если я тебе отдам, допустим, Сесара Мендеса, от которого у меня в башке какие-то мелкие обмылки остались, то ни фига особенного не будет?

— Так точно. Энергия, которую я потребляю, как раз там и находится. Это для тебя обмылки, а для меня — ресурс. Что взамен надо — сделаю с нашим удовольствием.

— Ребятами, в смысле Валеркой и Ваней, ты управляешь?

— Ну, допустим. Что, желаешь их в первозданный вид привести? Зачем? Давай я из них лучше «длинных-черных», как ты их называешь, доделаю? Всего ничего осталось, к полуночи дозреют. И ты сможешь ими управлять, только ты. Они, знаешь, что могут, если поднапрячься?! У-у, только держись! Небоскребы кулаком расшибать, линкоры кверху брюхом переворачивать, ядерные ракеты за хвост ловить! Или наоборот, город там в тайге соорудить, яблони на Марсе вырастить… Чего еще вам, дуракам, надо?

— Нам много чего надо, — проворчал я. — И не только то, что ты перечислил. У этих ребят, между прочим, мамы имеются, а у одного даже папа. Если я ихним родителям этих «длинных-черных» покажу, которых друг от друга не отличить, они что, обрадуются? В жизни не поверю…

— Твоя-то какая печаль? Тебе бы посмотреть разок на эту самую Валетову маманю, алкашку сизую, которая полжизни по зонам за всякую бытовуху отсидела! Ей что Валерка, что тумбочка в доме — что-то из мебели, не больше. Иногда вроде бы жалко, что пропила, свое как-никак, нажитое. А по большей части — хрен с ней и с тумбочкой, и с Валеркой… Самому-то Валерке приятно будет с ней встретиться, спрашивал ли? Нет. Потому что ты его и не знал никогда настоящим. Ты видел биоробота, послушного солдатика, который ничего не боится, все приказы выполняет точно и в срок, все умеет и кого хошь завалит. Точно так же и Ваня Соловьев. Ты его папу порадовать хочешь, который спит и видит твоего отца в гробу? Думаешь, от этого Антон Борисович с Сергеем Сергеевичем помирятся? Черта с два! Там завязки не через одного Ваню, а разборка между ними на тот период, пока кто-то из них жив. Да и то, пожалуй, не закончится, будет идти сто лет, как корсиканская вендетта.

— Понимаешь, мы и так с батей перед этими пацанами кругом виноваты. Он побольше — потому что зазомбировал их, превратил в головорезов и душегубов. Я поменьше, потому что бросил их там, в лесу, сам свою шкуру спас, а тебе их оставил…

— Между прочим, если б они были обычными, то давно бы, уже минимум три часа, числились бы в покойниках. Валет помер бы от укуса жарараки, а Ваня — от того яда, который отсасывал. То, что они живы, между прочим, прямая заслуга твоего родителя, а также Зинули с Ларисой, которые им препараты вводили. Да, конечно, этот яд даром не прошел. Помнишь, тебе в Сибири Зинаида говорила про разные варианты? Или уже забыл?

— Почему? Помню. Только ведь это было там, в другом потоке времени…

— «Зомби-8» и препарат «331» здесь и там одинаковые…

В этот самый момент у меня в мозгу отчетливо зазвучал Зинкин голос:

«Лариса, которая работает с животными, проверяя на них наши препараты, чисто теоретически обнаружила, что возможен очень неприятный вариант биохимической реакции. Долго объяснять, но суть в следующем. Этим двум ребятам, которые у тебя в команде, Валерке и Ване, были сделаны по семь уколов „Зомби-8“ и его синтетического аналога препарата „331“. Полный курс — восемь инъекций — приводит не только к необратимому превращению их в биороботов, как при употреблении „Зомби-7“, но и к закреплению этих изменений на генетическом уровне. Мы в прошлом году, весной, хотели сделать все восемь уколов. Но сделали только семь, чтобы проверить, возможно ли в принципе восстановление у них самостоятельности. По тогдашним Ларисиным выводам, получалось, что они в течение десяти месяцев должны полностью очистить организмы от препаратов и обрести возможность совершать волевые действия. На самом деле ничего похожего не происходило. Они остались в том же состоянии, что прошлой весной, и никаких изменений в их поведении не наблюдается. В общем, вопреки теории суперсолдатики остаются такими же биороботами. У Чуда-юда есть препарат „330“, предназначенный для нейтрализации „Зомби-7“, он, в принципе, должен был, по идее, снять действие и „Z-8“, и „331“. Но он боялся сразу применять его на людях, заставил Ларису произвести аналоговые эксперименты на мышах и на компьютере. Оказалось, что в зависимости от групп крови, количества эритроцитов, резус-фактора и еще целой кучи параметров, возможно различное течение взаимодействия препарата с организмом. Опуская всякие незначительные нюансы — четыре варианта исхода. Первый — вполне приличный. „330“ и „331“ нейтрализуют друг друга. Ребята возвращаются к доинъекционному состоянию. Второй — очень плохой. В организмах нарушается обмен веществ, сильнейшие реакции на печень и почки.