— «И он ни разу прощения не попросил…», — промурлыкал Кемпион, въезжая в просторный двор и ставя машину на тормоз.

— О чем это вы? — торопливо вытирая слезы, спросила Пенни.

— Стихи. Это лучшее, что есть во мне. Душа. Последняя строка неогеоргианского сонета, который я цитировал, когда эти грубияны напали на нас. Вы не помните? О человеке в саду? Надо прочитать еще раз и полностью.

— Нет, — попросила Пенни. — Очень благородно с вашей стороны попытаться развеселить меня, но вы ведь чужой и не понимаете, что это все для меня. В чемодане была вещь, которая значит для меня больше всего на свете. Боюсь, я больше не выдержу. Надо сообщить в полицию.

Кемпион, не шевелясь, глядел на нее своими совиными глазами.

— Вы — первый человек в моей жизни, который так сокрушается о паре бутылок горького пива Вот уж не думал.

Пенни, ничего не понимая, уставилась на него.

— Альберт, вы…

Он положил ей на плечо руку.

— Не портите мне удовольствие, — попросил он. — Смотрите.

Он не успел договорить, как послышался шум мотора и во двор медленно въехал фургон. Пенни опять потеряла дар речи, но теперь уже от радости и удивления.

За рулем «форда» в наглухо застегнутом желтом, дешевом макинтоше, в надвинутой на глаза кепке сидел Валь, для полноты картины засунувший за ухо карандаш. Метаморфоза была поразительной. Его никто не узнал бы.

Но chef-d'oeuvre[4] была, конечно же Бет. Она сдвинула берет на самый затылок, так размалевала губы, что с них едва не сыпалась помада, приклеила завиток на лоб и сняла пиджак, оставшись в юбке и блузке. На губах у нее сияла улыбка, и глаза победно сверкали. В руках, крепко прижимая к груди, она держала кружевной сверток.

— Ну как? — спросил мистер Кемпион. — Всего-то несколько мелков, а какие кружева получились! Юный Гарри прогуливает жену и ребенка на машине, кстати, в рабочее время. Труд и семья. Нет. Лучше: семья — это тоже работа.

Пенни засмеялась.

— Вы просто замечательный. А ребенок, конечно же…

— Весит столько же. Пошли. Так как наше путешествие привело нас в паб, то мы непременно зайдем в комнату, которую для нас заказал Валь, и подумаем, как быть дальше.

Через десять минут они были в комнате на втором этаже старинного дома, и Кемпион решил, что ему пора принести Пенни свои извинения.

— Я вел себя по-дурацки, — сказал он с искренним сожалением в глазах. — Но прежде было не до объяснений, да и вы могли не согласиться. А мне хотелось поглядеть на дружков нашего противника. Я не предполагал никакой опасности, да ее и не было, как вам теперь известно. Прощаете меня?

Пенни уселась в кресло-качалку.

— Ну, конечно. А что теперь?

Бет, которая возле зеркала поправляла макияж, повернулась к подруге.

— Когда мы проезжали мимо и один из грабителей сделал нам знак, мол, все в порядке, мне показалось, что я сейчас умру. Если бы у меня в руках был настоящий ребенок, я бы его, наверное, задушила. Но они нас совсем не заподозрили. А потом, когда вы проехали мимо, мы поняли, что обошлось.

Пенни прижала руку ко лбу.

— Кто это придумал? Валь, ты привез с собой шаль и все прочее?

Валь кивнул.

— Когда ты пошла проверять, сколько в баке бензина, мы заменили содержимое чемодана на пару квартовых бутылок пива, а потом я все рассказал Бет. Она была великолепна.

Он с обожанием посмотрел на черноволосую красавицу, но Бет тотчас переменила тему.

— Мистер Кемпион, вы все узнали, что хотели узнать? Вам кто-нибудь из них знаком?

— И да, и нет. Неприятный субъект, который стоял, прислонившись к капоту — Мэттью Джонсон. Лагг уже давно точит на него зуб. Двое других — обыкновенные карманники, ну а тот, с револьвером, — «Пальчики» Хоукинс, старый приятель Путнама-Сэндерсона. Все — мелкая сошка, которую можно купить за скромную плату. Шофера я, правда, не видел, хотя должен сказать, работает он классно. Думаю, сейчас они пьют пиво и ругают нас почем зря. Поэтому немедленного ответного хода скорее всего не будет, ведь они — люди незаинтересованные. Им надо получить инструкции, прежде чем сделать следующий шаг. Увы, узнать удалось немного.

— А теперь не отослать ли нам наших дам домой? — озабоченно спросил Валь.

— Скажем иначе. Мы постараемся уговорить наших прелестных подруг сесть в поезд, который отправляется в двенадцать тридцать с вокзала напротив, а сами отправимся дальше с драгоценным грузом. — Он вопросительно посмотрел на девушек. — По-моему, вы собираетесь прийти в ярость. Я не ошибаюсь?

У Пенни был явно разочарованный вид, а Бет рассмеялась.

— А они ничего. Увы, придется их отпустить. Пусть поработают сильные мужчины.

Она передразнила Валя, и он не удержался от смеха.

— Вот так всю дорогу, — пожаловался он. — Когда все закончится, я покажу тебе, как хорошо жить в наших местах.

— Кое-что я уже видела, — улыбнулась Бет и прижала к груди заветный сверток.

— А как быть с фургоном? — спросила Пенни.

— Это я возьму на себя, — сказал Валь. — Его отгонят на место. Пошли?

Он настоял на том, чтобы самому проводить девушек на вокзал, пока мистер Кемпион будет садиться в машину и укладывать в нее другой чемодан.

— Когда вы вернетесь? — спросила Пенни, уже стоя в дверях.

— Завтра, если все будет в порядке, — ответил Кемпион. — А пока, если что, обращайтесь к Лаггу. Не думаю, что у вас будут неприятности, но в случае нужды он надежнее полиции и также прекрасен. Кстати, попросите его не надевать мои носки. И еще мой пуловер. У меня повсюду шпионы.

Пенни со смехом исчезла.

— Прелестная девушка, — сказал Кемпион. — И почему Марло Лоббетт не подождал немного и не увлекся ею вместо Бидди?

Через двадцать минут он и Валь уже опять катили по дороге, и Валь был куда в лучшем расположении духа, чем в последние дни.

— Знаете, — доверительно сообщил он Кемпиону, — мне еще не встречались такие девушки, как Бет. Она очаровательна. Я так долго ненавидел женщин, что ужасно ей благодарен за то, что она избавила меня от моего предубеждения. Несмотря на все ваши странности, вы наверняка меня понимаете.

— Не забывайте, что я повенчан с моим искусством, — с важностью произнес мистер Кемпион. — С тех пор, как я занимаюсь резьбой по дереву, женщинам нет места в моей жизни.

— Я серьезно, — обиделся Валь.

Тень усталости прошла по лицу Кемпиона.

— А если серьезно, мой дорогой друг, то в моем «Гамлете» Офелия вышла замуж за Макбета Ради Бога, давайте вернемся к делу.

Валь откинулся на спинку кресла.

— Вы отлично водите машину. Не знаю, что прелестнее — ее голос или ее глаза. А вы как думаете?

Кемпион не ответил.

— Едем прямо на место, — сказал он через час, направляя машину в район Поултри.

Валь подался вперед.

— Едем. А это безопасно? Кемпион пожал плечами.

— Мелхизадека бояться нечего. Ему покровительствовали все лучшие люди, начиная с Георга I, и молчать он умеет. К тому же, он — мой старый друг. Но я не могу дать гарантию, что он бессмертный, если дело дойдет до стрельбы. Все же неплохо бы узнать его мнение насчет возможных копий. А теперь честно, Валь, насколько древняя ваша чаша?

— Не знаю. Во всяком случае, она была сделана еще до Вильгельма Завоевателя.

Кемпион затормозил и с изумлением уставился на Валя.

— Хотите сказать, что ей больше тысячи лет?

— Ну, да. Вам же не хуже, чем мне, известны сложенные о ней легенды.

Кемпион молчал.

— В чем дело? — спросил Валь.

— Ни в чем. Просто до меня только что дошло. Весь день мы таскаем ее туда-сюда, и до меня только что дошло, какая это драгоценность. Кстати, мы приехали.

Он свернул в тупик и остановил машину перед небольшим старомодным магазинчиком, скорее, домом с витриной, наполовину закрашенной черной и золотой красками, так что она была похожа на все магазины по соседству. Тяжелая дверь со сверкающими медными гвоздями была полуоткрыта. Кемпион взял чемодан и подошел к ней. Валь последовал за ним.