— Это они и есть, Благородные Владыки, и все они — честные, достойные люди, ибо наша деревня известна всему Россему как мирное и законопослушное место — хотя и живущее тяжким трудом, на скудных дарах полей и лесов. Может быть, вы замолвите словечко перед Старейшинами, Благородные Владыки, о моем уважении и почете к путешественникам; может, случится так, что они вытребуют новый тягач для нашего хозяйства, потому что старый едва ползет, а наша жизнь прямо зависит от этой рухляди.

Он выглядел покорно-нетерпеливым, и Хэн Притчер кивнул с той равнодушной снисходительностью, которая как нельзя лучше соответствовала роли «Благородных Владык».

— Сообщение о вашем гостеприимстве достигнет ушей ваших Старейшин.

Улучив пару секунд, когда они остались наедине, Притчер сказал полусонному на вид Чаннису:

— Я не очень-то в восторге от этой встречи со Старейшинами. У вас есть по этому поводу какие-нибудь соображения?

Чаннис выглядел озадаченно.

— Нет. Что вас беспокоит?

— Кажется, у нас есть более серьезные дела, чем привлекать к себе внимание здешнего населения.

Чаннис заговорил поспешно, тихим, монотонным голосом:

— Возможно, нам нужно будет пойти на риск, обратив на себя внимание, чтобы суметь сделать следующий ход. Просто сунув руку в темный мешок и шаря наугад, Притчер, мы не найдем нужных нам людей. Люди, что правят с помощью всяких фокусов чужими сознаниями, вовсе не обязательно должны выглядеть как люди, облеченные властью. Прежде всего следует помнить, что психологи Второго Установления, вероятно, составляют очень незначительное меньшинство среди всего населения, точно так же, как среди жителей вашего собственного Первого Установления не так уж много техников и ученых. Обычные жители, скорее всего, и есть обычные жители. Психологи же должны уметь хорошо маскироваться, и люди, которым внешне принадлежит власть, могут искренне считать, что они и являются подлинными господами. Возможно, нашу проблему мы решим как раз здесь, на этой жалкой, замерзшей планете.

— Этого я вообще не понимаю.

— Да поглядите же, ведь все и так ясно. Ределл, вероятно, огромный мир — там живут миллионы или сотни миллионов. Как мы сможем распознать среди них психологов и с достоверностью сообщить Мулу, что мы отыскали Второе Установление? Но здесь, в этом крошечном крестьянском мире, на вассальной планете, все руководство с Ределла сконцентрировано в их главной деревне Джентри, как о том информировал наш хозяин. Их там в крайнем случае несколько сот человек, Притчер, и среди них обязательно должны быть люди Второго Установления — один или больше. Мы в конце концов доберемся и туда — но сначала поглядим на Старейшин. Это логичный шаг на нашем пути.

Когда их чернобородый хозяин, явно возбужденный, опять ввалился в комнату, они отпрянули друг от друга.

— Благородные Владыки, Старейшины уже прибывают. Я взываю о позволении еще раз попросить вас замолвить словечко о моем отношении… — в приступе низкопоклонства он согнулся почти вдвое.

— Мы обязательно поговорим о вас, — сказал Чаннис. — Это и есть ваши Старейшины?

Видимо, так оно и было. Вошли трое.

Один из них приблизился. Он поклонился уважительно, но с достоинством, и произнес:

— Нам оказана честь. Транспорт обеспечен, уважаемые господа, и мы надеемся на удовольствие оказаться в вашем обществе в Зале Собраний.

Первый Спикер меланхолично созерцал ночное небо. Волокнистые облака мчались на фоне слабого сияния звезд. Космос казался враждебным. Он и в лучшие времена был холоден и внушал страх, но теперь он содержал в себе это странное существо — Мула, и само это содержимое, казалось, омрачало космос и сгущало зловещие угрозы.

Заседание было окончено. Оно не затянулось. Были сомнения и расспросы, вызванные сложной математической проблемой анализа поведения ментального мутанта неопределенного склада. Должны были быть учтены все предельные варианты.

Но пришла ли уверенность? Где-то в этой части космоса, на галактических просторах, в пределах досягаемости находился Мул. Что он сделает?

Его люди были достаточно легко управляемы. Они реагировали и продолжали реагировать в соответствии с планом.

Но как насчет самого Мула?

Люди, именовавшиеся в данной области Россема Старейшинами, выглядели вовсе не так, как можно было ожидать. Они не являлись простой экстраполяцией обычных крестьян в сторону большей солидности, властности и суровости.

Вовсе нет.

Впечатление достоинства, отличавшее их с первой же встречи, росло до тех пор, пока не сделалось их главенствующей характеристикой.

С видом тяжелодумных и неспешных мыслителей они спокойно сидели вокруг своего овального стола. Большинство их едва успело перешагнуть порог молодости, и лишь немногие обладали короткими и аккуратно подстриженными бородами. Было ясно, что слово «Старейшины» обозначало скорее меру уважения со стороны сограждан, нежели возраст.

Двое из внешнего космоса, сидя во главе стола в торжественном молчании, сопровождавшем весьма скромное угощение, которое предназначалось не столько для чревоугодия, сколько для церемониала, погрузились в новую для себя, чрезвычайно непривычную атмосферу.

После трапезы и одного-двух почтительных комментариев, произнесенных самыми уважаемыми из числа Старейшин — слишком коротких и безыскусных, чтобы именоваться речами, — беседа приняла непринужденный характер.

Достоинство, необходимое для встречи чужеземцев, словно наконец уступило место крестьянской обходительности, дружелюбию и любознательности.

Старейшины сгрудились вокруг пришельцев, и посыпался град вопросов.

Они спрашивали, сложно ли управлять звездолетом, как много людей требуется для этого, можно ли поставить на здешние мобили моторы получше, правда ли, что на других мирах снег идет так же редко, как, по слухам, на Ределле, как много людей населяет их мир, уступает ли он по размерам Ределлу или превосходит его, далеко ли он находится, каким образом соткана их одежда и почему она имеет металлический отблеск, почему они не носят мехов, бреются ли они каждый день, что за камень вделан в кольцо Притчера. Список вопросов казался бесконечным.

И почти все вопросы адресовались Притчеру, словно его, как старшего, автоматически наделили большим авторитетом. Притчер вынужден был отвечать все более и более пространно. Он словно оказался среди детей. Их реакция была исполнена предельного и обезоруживающего изумления. Их жажде знаний невозможно было противостоять, уклоняясь от ответов.

Притчер объяснял, что звездолетом управлять нетрудно, и что экипажи по численности бывают разные — от одного до многих человек, что моторы здешних мобилей ему в подробностях незнакомы, но без сомнения, могут быть улучшены, что климатические различия между мирами беспредельны, что в его мире живет много сотен миллионов человек, но он бесконечно уступает великой империи Ределла, что их одежда соткана из силиконового пластика, металлический блеск которому придает специально заданная ориентация поверхностных молекул, что их костюмы обладают свойством самоподогрева, так что в мехах нет необходимости, что они бреются каждый день, что камень в его перстне — аметист. Список простирался все дальше и дальше. Притчер чувствовал, что против собственной воли буквально тает перед этими наивными провинциалами.

Всякий раз после очередного ответа среди Старейшин начинался быстрый разговор, словно они обсуждали полученную информацию. За этими их внутренними дискуссиями трудно было уследить, потому что они тут же переходили на свой собственный диалект универсального галактического языка, ставший архаичным ввиду долгой изоляции от токов живой речи.

Их обрывистые комментарии, по существу, балансировали на краю понимания, постоянно ускользая от цепкой хватки разума.

В конце концов вмешался Чаннис: