В четвертом шкафчике она нашла шприцы для подкожных инъекций. Она взяла один из них и наполнила его голубым веществом, надела на него колпачок, завернула в свой шарф и спрятала в свой мешок. Прежде чем уйти, она вернула всё на свои места.

* * *

За ужином она старалась уловить слухи и узнать, начали ли министры искать вора, пока не случалась катастрофа, которая могла бы запятнать их идеально отлаженную систему. Она не услышала ничего подобного и стала гадать: а поняли ли они, что произошло что-то неладное? Стали бы они рассказывать, что кто-то покусился на их священные стены? Наверное, нет, учитывая, что ничего не пропало.

Она не смогла сдержать улыбку, радуясь свой победе.

* * *

Ранним утром следующего дня Эльспа пришла на крыльцо и села на свой стул, дожидаясь Тома. Она встала так рано, чтобы дать время своему разуму отбросить всю нерешительность. Она не смогла уснуть в эту ночь. Так или иначе, он понял бы, насколько сильно она его любила, узнав какой путь она проделала, чтобы доказать ему это.

— Эльспа. Как чувствуешь себя сегодня?

Она вздрогнула. Она сидела, устремив взгляд в небо, потерявшись в своих волнениях. Она посмотрела на него с улыбкой.

— У меня всё хорошо. А у тебя?

— У меня... хорошо. Я.... рад видеть тебя.

Он выдёргивал нитки из шва на футболке, словно нервничая. Но почему он нервничал?

— Я тоже рада тебя видеть, — сказала она.

— Да. Ты... Я хотел поговорить с тобой раньше, но тебя не было целый день.

— Надеюсь, ты на меня не сердишься.

— Нет, нет. Я хочу сказать: это солнце на твоём лице... Так играет и выделяет твои веснушки. И мне... мне они нравятся.

Её сердце подпрыгнуло от этих слов, улыбка стала шире.

— Я нашла способ доказать тебе.

Он моргнул в недоумении.

— Доказать что?

— Доказать, что это всё правда.

Она развернула ткань, в которой была игла, сияющая, словно бриллиант на солнце. Голубая жидкость притягивала взгляд.

— Что это?

— Я думаю, это антидот.

— Думаешь?

— Он был в том же шкафу, что и наркотик, поэтому я предположила...

— Но ты не знаешь наверняка?

Он наклонился вперёд и схватил её за руку.

Она отдёрнула руку и задрала рукав.

— Какая разница. Я буду любить тебя как и прежде, когда приму это, и ты увидишь, что я была настоящей всё это время, дело было вовсе не в наркотике.

Она вытянула левую руку и приложила иглу к коже на сгибе локтя.

— Эльспа!

Он схватил её руку, чтобы она не успела надавить на иглу.

— Не надо, Эльспа.

— Как ещё мне доказать,что я люблю тебя? Люблю по настоящему?

— Но... Но я...

Она наклонила голову, пытаясь понять его замешательство, глядя на его крепко стиснутые челюсти. Он всё ещё крепко держал её за запястье, а его рука дрожала. Что же он хочет?

— Ты беспокоишься, — сказала она, разглядев панику в его взгляде. — Думаешь, я нанесу себе вред? Или боишься, что я разлюблю тебя?

Он не ответил, не зная, что сказать. Он выглядел измученным: что же он сделал бы? Отпустил бы свою руку или выхватил бы иглу?

Керри Вон

§ 6. “Бешеные глаза”

Они следили за нами, а мы следили друг за другом. Следили и ждали, высматривая признаки изменений: повышенный тон голоса, сжатые челюсти, сомкнутые в кулаки руки, напряженные, будто в ожидании драки, мышцы, безумный взгляд. Любой из нас мог оказаться следующим. Каждый вечер перед тем, как погасят свет, я вставала перед зеркалом и всматривалась в свое отражение, выискивая затаившееся безумие в своих голубых глазах. Возможно, я буду следующей?

Голубые глаза и светлые волосы были проявлением рецессивных генов. Дадут ли о себе знать еще какие-либо странности до того, как я перестану взрослеть? Этот вопрос мучил меня и, уверена, окружающих тоже. Я представила огромный черный вопросительный знак, парящий над моей головой.

Сегодня в лагере особенный день. Молли прошла очищение. Мы с ней шли к административному корпусу. Внутрь разрешалось заходить лишь учителям и охранникам. А также Очищенным. Там они воссоединялись со своими семьями и навсегда покидали лагерь.

Попрощаться с Молли собралась небольшая толпа, и хотя это было против правил, охрана смотрела на подобные случаи сквозь пальцы. Тем не менее, они с подозрением посматривали на недавно появившегося в лагере семнадцатилетнего парня. Зачем он вообще пришел? Он стоял в стороне от ребят и четверых охранников, которые должны были сопроводить Молли внутрь. Молли медлила и нервно покусывала губу, окидывая взглядом собравшихся людей и территорию лагеря.

Мне не нужно было поворачивать голову, чтобы увидеть то, что видела она: низкие серые здания из шлакобетона вперемежку с покрытыми грязью игровыми площадки, окруженные высоким сетчатым забором с колючей проволокой и расположенные по углам периметра охранные башни.

— Скучать по этому месту ты не будешь, — сказала я.

Её карие глаза встретились с моими.

— Но я буду скучать по тебе, Кейт.

— Всего пять секунд. Как только встретишься с семьей, ты обо мне забудешь.

Она схватила меня за руку.

— Никогда. Ты моя лучшая подруга.

Я улыбнулась, чтобы разрядить обстановку.

— Если я пройду очищение, то обязательно найду тебя.

Услышав это, она еще сильнее сжала мою руку.

— Уж постарайся. Пообещай, что сделаешь всё возможное, чтобы покинуть это место. Всё.

— Что..?

— Просто пообещай мне.

— Ладно, обещаю.

— И держись подальше от неприятностей.

Я удивленно посмотрела на Молли.

— Я всегда осторожна. Почему ты...

Она взглянула на новенького, семнадцатилетнего парня.

— Он всё время на тебя пялится. Держись от него подальше, хорошо?

— Ладно.

Это будет несложно. Охранники поймали этого парня совсем недавно. Обычно они приводили новорожденных, годовалых или двухлетних малышей, а тут вдруг пару недель назад в лагерь привели его и поместили к семнадцатилетним. На данный момент большую часть времени он провел под арестом за многочисленные попытки бегства. Почему он вообще здесь оказался? Те несколько дней, что он провел на свободе, он ни с кем не общался.

Мы подходили все ближе к административному корпусу. Молли дала мне подержать вазу, которую сделала для своей старшей сестры, слишком хрупкую, чтобы нести в рюкзаке. Когда Молли привели в лагерь, ей было четыре года, поэтому в отличие от большинства из нас, она помнила свою семью. Пока она обнималась и прощалась с друзьями, я держала ее вазу, но охранники, которым не терпелось завершить рабочий день, схватили Молли и потащили внутрь здания. Я даже не успела с ней попрощаться и вернуть подарок для сестры.

Не задумываясь, я рванулась вперед и проскользнула внутрь до того, как закрылась дверь. Я немного помедлила, чтобы дать глазам привыкнуть к отсутствию яркого солнечного света.

Я разочарованно осмотрелась вокруг. Коридор был точно таким же, как в других зданиях. Мы присвоили этому зданию особый статус, поэтому я ожидала увидеть выложенный мрамором пол и экстравагантные картины на стенах. Или, как минимум, ковры. Ничего подобного не было. На полу лежал обыкновенный потертый линолеум, а стены были обшарпанные — всё, как у нас в общежитии.

От размышлений меня отвлекли донесшиеся откуда-то слева голоса. Я повернулась как раз вовремя, чтобы заметить свернувшую вбок группу людей в конце коридора. Я ускорилась, чтобы угнаться за голосами, но, оказавшись ближе, замедлила шаг. Они ведь не наказали бы меня за то, что я вернула бы Молли её вазу? Странно, что мы углубились так далеко вниз. Возможно, я последовала не за теми людьми.

Я хотела было уйти, но когда они вошли в большой зал, всё же решила подойти к ним и поговорить. Переступив порог, я замерла. Все присутствующие смотрели на Молли, которая озадаченно глядела на них в ответ.

Всё произошло так быстро. Какое-то движение. Треск. Отверстие у нее во лбу. Ее удивленный взгляд, когда она падала на лист пластика.