В туалете я заметила, как она внезапно раскраснелась, а под глазами залегли темные круги, что в общем-то было нормой в последний месяц. Каждую ночь она постоянно вертелась в кровати с одного бока на другой, хотя я не была уверена, по какой причине: физиологической или психологической. В конце концов, я тоже не очень-то хорошо спала.
Но проблема была не во мне. За такими девушками, как Эмили, стоит приглядывать. За девчонками, которые вышли прогуляться, а вернулись беременными... что ж, у правительства была причина отправлять помещать их в «Колыбель».
— Sakasaka, да? — спросила я. По взаимному согласию мы свели наш «язык близнецов» к минимуму, с тех пор как перешли в старшие классы, но иногда просто нельзя было подобрать других слов.
Она согнула указательный палец у виска.
— Sakasaka. Похоже на схватки, но они, кажется, ложные.
Скотт, наше контактное лицо с Найденышами, объяснил нам, что нам нужно понимать, как отличить настоящие схватки от ложных, которые прекратятся, если поменять позу.
— Я просто устала.
— Хорошо, только не усни в классе, — сказала я. — Как в прошлый раз.
Мне нужна была компенсация за то, что меня оставили после уроков. Все по-честному.
— Я больше боюсь внеплановой контрольной. — Эмили не сильна в математике.
В кабинете медсестры я разыграла приступ головной боли, хотя, естественно, медсестра не заметила у меня никаких признаков болезни. Там присутствовала наблюдательница из организации «Колыбель», она окинула меня быстрым, но внимательным взглядом, даже просмотрела карту Эмили в своем планшете.
— Ты прибавила в весе, Эмили, — сказала она.
Фамилия нашей надзирательницы из «Колыбели» — Стриктер16. Не правда ли, иронично? Выглядела она соответствующе: зализанные и собранные в пучок волосы, настолько тугой, как будто она сделала дешевую подтяжку лица. Она была скорее костлявой, чем худой, а ее рот искривляла постоянная морщинистая неодобрительная ухмылка. Я всегда смотрела ей в глаза. Отсутствие зрительного контакта действовало как красный маячок — именно так я подловила Эмили.
Я пожала плечами, пока расправляла футболку на рыхлом животе:
— Наверное, мне следовало более усердно тренироваться в этом году.
— С тобой все в порядке? — спросила она. — Ты же знаешь, одна из моих задач в школе — быть консультантом для молодых женщин.
— Молодых беременных женщин, — уточнила я.
Невозможно улыбаться и хмуриться одновременно. Надзирательница Стриктер с треском провалила свою попытку.
— Для любой молодой женщины, — сказала она. — Важно, чтобы вы, девушки, понимали: я здесь, только чтобы помогать.
— Я полностью вас понимаю.
Понимаю, зачем вы здесь и для чего. Они думают, что мы не замечаем, как пропадают девушки. Обычно все очень просто: анализаторы мочи в туалете помогают выявить их. А если не они, то их выдают слухи, предавшие друзья или парни, которые направляют девушек, просящих о помощи, в эту женскую организацию. Или, возможно, девушки сами приходят с повинной, как нас и учат делать.
Но не моя Эмили. Ей не нужна «Колыбель», которая станет заботиться о ней. У нее была я.
— Вам не нужно беспокоиться обо мне, — произнесла я. — Мы сестрой не принимаем наркотики и не пьем алкоголь.
Это было слишком? Может, мне не стоило упоминать об этом. Если бы нас обеих протестировали одновременно, то мы бы попали.
— Эмили, — произнесла медсестра, — седьмой урок уже почти закончился.
Я спрыгнула со стола, понимая, что Стриктер все еще не сводит глаз с моего живота. Притворилась, будто подтягиваю штаны, чтобы она могла увидеть складку жира, свисающую через пояс джинсов, — зря, что ли, я её так усердно наедала. Толстая, но не беременная, Стриктер. Она сделала пометку в планшете, и я издала вздох облегчения.
Как и многое другое, это было преждевременным.
* * *
Вы бы удивились, как легко выиграть любой спор о безопасности с помощью нескольких простых формулировок: «Можно ли оправдать этот риск? Стоит ли рисковать жизнью своего ребенком ради бутерброда с ветчиной, пускай даже доктора твердят, что такой перекус может вызвать пищевое отравление? Стоит ли рисковать и пить пиво, когда твой ребенок может родиться умственно отсталым?»
Я использовала этот прием на Эмили. Стоило рисковать и спать с гнусным засранцем Робби, когда ты знала, что могла забеременеть? Стоил этот риск твоего разбитого сердца? Ответ был очевидным для меня, но не для нее. Она никогда не думала, просто следовала зову сердца.
Ответы предельно однозначны для всех, когда дело касается детей, независимо от того, чем люди руководствуются: сердцем или разумом. Никто не собирается заходить слишком далеко и утверждать, что детей нужно защищать меньше. Но впоследствии для «Колыбели» стало недостаточно только защищать матерей и младенцев от психопатов с ножами и в медицинской форме. Сначала при женской организации был создан совет по защите прав потребителя. Они следили за детскими товарами, одеждой для беременных, молочными смесями и вакцинами.
Прошло не так много времени, и они начали преследовать мамочек. Слишком многое вокруг несло в себе потенциальную угрозу для матерей и детей. Нельзя было рисковать. Благодаря неустанным стараниям лоббистов «Колыбели» вскоре беременной женщине было противозаконно пить алкоголь, курить, принимать обезболивающие, пить кофе, заказывать суши или плавленый сыр, покупать малярную краску — даже если она клялась, что это не для нее. Стоили ли все эти бармены, фармацевты, разносчики суши во всем мире того, чтобы рисковать? Они не устанавливали анализаторы у двери каждой кофейни, но целая армия агентов «Колыбели» проникала повсюду, чтобы напомнить людям о законе.
Что же происходило, если вы нарушали закон? Сначала в ход шли предупреждения и штрафы. При повторных нарушениях правительство согласовывало действия с «Колыбелью» — не стоило рисковать.
* * *
Наибольший риск, на который мы пока что пошли, — это встречаться с Найденышами, хотя у нас не было особого выбора. Я составила для Эмили схему, обрисовав в общих чертах возможное развитие событий.
Вариант №1: Психопат с вешалкой для одежды. Против этого варианта было то, что она могла серьезно заболеть или же парниша мог работать под прикрытием, а наказанием даже за угрозу прерывания беременности, в лучшем случае, было пожизненное заключение без права на досрочное освобождение.
Вариант №2: Оставить ребенка на ступеньках больницы и надеяться, что тебя не поймают. Трудность была в том, что мы обе не имели ни малейшего понятия, как принести туда ребенка и скрыть тот факт, что это сделали мы.
Вариант № 3: Найденыши.
Вариант №4: Сдаться на милость «Колыбели», чтобы они поместили ее на один из объектов. Я рассматривала этот вариант как крайнюю меру.
Название нашей игры, говорила я ей, — управление рисками. Вариант №1 закончится тем, что нам будет необходимо скрыться, но ставки при этом были слишком высоки, а наказанием вполне может стать смерть. Вариант №2 — стратегия «тихой гавани» — мог тоже ударить по нам, особенно если что-то пойдет не так при родах. Вариант №3 — Найденыши — был лучшим, так как, если слухи были правдивыми, они могли обеспечить медицинской помощью своих девушек. Но с ними было опасно связываться: никогда не знаешь, с кем имеешь дело, — с агентом «Колыбели» под прикрытием или нет.
Скотт говорит, что Найденыши испытывают точно такой же страх, когда встречаются с новой девушкой, думая, что она подсадная утка. Скотт не понравился Эмили. Она ему не доверяла.
Я подумала, что ей было уже немного поздно относиться к мужчинам с подозрением.
* * *
Сегодняшний день не был запланирован для встречи со Скоттом раз в две недели, но я увидела его старенький побитый «Приус» на школьной парковке, покидая учебную территорию. Когда мы встретились с Эмили около шкафчиков после моего посещения кабинета медсестры, то не стали заморачиваться переодеванием, разницы было никакой. Скотт всегда знал, кто есть кто из нас двоих. Как я поняла, этот навык он приобрел, много общаясь с беременными женщинами. Но если дело было в этом, разве не раскусила бы Стриктер Эмили несколько месяцев назад?