Китон Фишер сидел в кресле и читал какой-то журнал. Он не смотрел в сторону Карра. И сохранял полную неподвижность - если не считать тика.

Кару пришла в голову детская игра слов. Тик Китона. Китон тикает.

Как часы.

Темные портреты бородатых мужчин прошлого столетия смотрели сверху вниз - незаметно, как сам Карр, следили за Китоном Фишером.

Уставясь в журнал, Китон Фишер продолжал тикать.

Да, он оставался неподвижным - однако Карру вдруг показалось, что он превращается в огромную, наводящую ужас фигуру, квинтэссенцию хищного мира обмана и убийств, реклам и газетных заголовков, мира, состоящего из умных роботов и эффективных людей-машин.

Китон Фишер тикал.

В мозгу Карра пульсировал один вопрос: входить в кабинет или нет? Он знал: сейчас решается его судьба, и прекрасно понимал, что не ему принимать решение - это определяют некие могучие силы.

Китон Фишер все еще тикал.

Тихонько вздохнув, Карр метнулся к столику с коктейлями, выпил залпом один, а потом, прихватив с собой сразу два бокала - можно сделать вид, что ищешь приятельницу, - быстро пересек гостиную, открыл дверь на темную террасу, увидел, что там никого нет, сел и жадно припал к выпивке.

Поставив второй бокал рядом со своим стулом, Карр наконец почувствовал, что алкоголь взялся за дело. Карр навсегда потерял Марсию. Упустил свой шанс, не прошел последнего испытания. И не стоит себя обманывать.

Да, он добровольно отказался от возможности сделать великолепную карьеру. Он, конечно, потеряет и свою нынешнюю работу, сменит привычную среду обитания, скатится на самое дно. И кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем он найдет в себе силы подняться вновь. Стыд и тщеславие - в этом Карр не сомневался - не позволят ему избрать другой путь.

Но страшнее всего то, что он потерял Марсию.

Быть может, еще не поздно…

Он вскочил и бросился в гостиную, а оттуда в библиотеку. Китон Фишер с кем-то оживленно беседовал, мягко похлопывая Марсию по плечу.

Карр метнулся к столику, где стояла выпивка, повторил свой маневр с коктейлями и вернулся на террасу.

Но сейчас, когда он пил в темноте под аккомпанемент стонущего оркестра, все изменилось. Теперь, сделав решительный шаг, Карр ненавидел все вокруг, ненавидел место, где ему пришлось его сделать. Идиоты! Какое право они имеют создавать общество, в котором ценится лишь эффективность машины, а наделенные чувствами люди вынуждены страдать? Слепые летучие мыши, не знающие, что такое жизнь! Они произносят пустые, бессмысленные фразы и ухмыляются, а время крадет у них дни и никогда ничего не возвращает. На мгновение Карру показалось, будто квартира Пендлтонов и в самом деле корабль, а на темном капитанском мостике остался лишь одинокий пьяный глупец. Карр приготовился к рифам.

Опьянение воодушевило его, и Карра охватили иные чувства: оптимизм, точнее, его слабый призрак. Почему он считает, что потерял Марсию? Разве она его не любит? Разве важно, что из ее попыток изменить его жизнь ничего не выходит? Значит, у него есть характер. Нужно уйти с ней отсюда, посидеть где-нибудь, выпить, рассказать о своей амнезии.

Карр распахнул дверь в гостиную, как раз в тот момент, когда оркестр заиграл новую мелодию. Он огляделся, пытаясь найти Марсию. Мимо проносились танцующие пары. Но Карр и не думал уступать им дорогу. Что ему до болванов, которые упорно не обращают на него внимания? Псевдолюди делали вид, будто не замечают пьяного человека, изображающего из себя шута! Самодовольные дебилы! Как бы ему хотелось промчаться сквозь их строй, сбивая с ног мужчин и срывая яркие платья с женщин!

Тут он заметил Марсию.

Она одиноко стояла на противоположной стороне гостиной. Карр решительно направился к ней. И увидел, как она улыбается кому-то у него за спиной. Вдруг Марсия начала кружиться, словно танцевала с невидимым партнером. Когда она повернулась лицом к Карру, он энергично поманил ее к себе. Однако Марсия не обратила на него ни малейшего внимания.

Рядом танцевали Китон Фишер и Кэти Пендлтон. Китон что-то сказал Марсии, и она рассмеялась, продолжая кружиться в гордом одиночестве. Карр снова махнул ей.

Марсия обворожительно улыбалась. Ее рука лежала на плече воображаемого партнера, а спина напряглась под его воображаемой ладонью.

Карр решил, что она просто его дразнит. Казалось, она говорит: «Смотри, как здорово. Разве ты не хочешь оказаться в моих объятиях? Разве ты не готов отдать за это все?»

И продолжала кружиться, словно веретено.

Эта мысль оказалась толчком, сигналом - все волнения, сомнения и колебания Карра вдруг вылились в мгновенное пьяное прозрение.

Жизнь покинула собравшихся здесь людей!

Иногда даже трезвому человеку представляется, будто все вокруг исчезает - звуки, слова, люди. Пьяный ощущает это гораздо ярче и острее.

Карр смотрел на пляску марионеток. А оркестр! Хорошая работа - но в остальном, разве он отличается от музыкальной шкатулки?

Стеклянные стены… Эти люди остались за стеклянными стенами. Выросшие до натуральных размеров игрушки. Даже Марсия оказалась искусно сделанной куклой. Кто-то вставил ключик ей в бок, завел, и теперь она кружится в своем бессмысленном танце.

А Китон Фишер продолжает тикать.

Еще немного, и они его заметят. И их охватит ярость - как смел проникнуть на их механические сатурналии живой человек? И они сметут его, затопчут своими металлическими ногами, превратят в ничто. Вот сейчас… Карр вздрогнул, увидел выходящую на лестницу дверь и бросился к ней.

Карр смотрел на бронзового льва так, словно тот остался единственным реальным предметом в целой Вселенной. Затем возникли камень, мрак и ночь, успокаивая бурю, царившую в его душе.

Он начал глупо озираться по сторонам и сообразил, что стоит напротив Института Искусств, на бульваре Мичиган. Часы на здании показывали - 3:39. Карр поднялся по каменным ступеням и осторожно, как ребенок, коснулся льва.

Затем он двинулся дальше, но теперь его походка стала неторопливой. Он свернул на север по широкому бульвару; мимо изредка проносились одинокие автомобили.

У входа в городскую библиотеку Карр остановился. И понял; все это время его влекло именно сюда. Невидимые тончайшие нити протянулись к его сердцу, обещая поведать восхитительную тайну.