С вестью Ирида явилась к Елене лилейнораменной. Вестница, образ принявши любезной Елене золовки, С коей в супружестве был Антенорид царь Геликаон, Образ младой Лаодики, прекраснейшей дщери Приама, 125 В терем вошла, где Елена ткань великую ткала, Светлый, двускладный покров, образуя на оном сраженья, Подвиги конных троян и медянодоспешных данаев, В коих они за нее от Ареевых рук пострадали. К ней приступив, быстроногая так говорила Ирида: 130 "Выйди, любезная нимфа, деяния чудные видеть Конников храбрых троян и медянодоспешных данаев. Оба народа недавно, стремимые бурным Ареем, В поле сходились, пылая взаимно погибельной бранью. Ныне безмолвны стоят; прекратилася брань; ратоборцы 135 Все на щиты преклонилися, копья их воткнуты в землю. Но герой Александр и Атрид Менелай браноносный Выйти желают одни за тебя на копьях сразиться, И супругой любезной тебя наречет победитель".
Так изрекла и влияла ей в душу сладкие чувства, 140 Думы о первом супруге, о граде родимом и кровных. Встала она и, сребристыми тканями вкруг осеняся, Быстро из дому идет со струящеюсь нежной слезою. Следом за ней поспешили прислужницы верные обе, Эфра, Питеева дочь, и Климена, с блистательным взором. 145 Скоро они притекли ко вратам возвышавшимся Скейским, Там и владыка Приам, и Панфой, и Фимет благородный, Клитий, божественный Ламп, Гикетаон, Ареева отрасль, Укалегон, и герой Антенор, прозорливые оба, Старцы народа сидели на Скейской возвышенной башне, 150 Старцы, уже не могучие в брани, но мужи совета, Сильные словом, цикадам подобные, кои по рощам, Сидя на ветвях дерев, разливают голос их звонкий: Сонм таковых илионских старейшин собрался на башне. Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену, 155 Тихие между собой говорили крылатые речи: "Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы Брань за такую жену и беды столь долгие терпят: Истинно, вечным богиням она красотою подобна! Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу; 160 Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!"
Так говорили; Приам же ее призывал дружелюбно: "Шествуй, дитя мое милое! ближе ко мне ты садися. Узришь отсюда и первого мужа, и кровных, и ближних. Ты предо мною невинна; единые боги виновны: 165 Боги с плачевной войной на меня устремили ахеян! Сядь и поведай мне имя величеством дивного мужа: Кто сей, пред ратью ахейскою, муж и великий и мощный? Выше его головой меж ахеями есть и другие, Но толико прекрасного очи мои не видали, 170 Ни толико почтенного: мужу царю он подобен!"
Старцу в женах знаменитая так отвечала Елена: "Ты и почтен, для меня, возлюбленный свекор, и страшен! Лучше бы горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась Следовать с сыном твоим, как покинула брачный чертог мой, 175 Братьев, и милую дочь, и веселых подруг мне бесценных! Но не сделалось так; и о том я в слезах изнываю!.. Ты вопрошаешь меня, и тебе я скажу, Дарданион: Муж сей есть пространно державный Атрид Агамемнон, Славный в Элладе, как мудрый царь и как доблестный воин, 180 Деверь он был мне; увы, недостойная, если б он был им!"
Так говорила, - и старец, дивяся Атриду, воскликнул: О Агамемнон, счастливым родившийся, смертный блаженный! Сколько под властью твоею ахейских сынов браноносных! Некогда, быв во фригийской земле, виноградом обильной, 185 Зрел я великую рать фригиян, колесничников быстрых; Зрел я Атрея полки и Мигдона, подобного богу: Станом стояло их воинство вдоль берегов Сангария; Там находился и я, и союзником оных считался, В день, как мужам подобные ратью нашли амазонки: 190 Но не столько их было, как здесь быстрооких данаев".
После, узрев Одиссея, Приам вопрошает Елену: "Ныне скажи и об этом, дитя мое: кто сей данаец? Менее целой главой, чем великий Атрид Агамемнон, Но, как сдается мне, он и плечами и персями шире. 195 Сбруя его боевая лежит на земле плодоносной; Сам же, подобно овну, по рядам ратоборным он ходит. Он мне подобным овну представляется, пышному волной, В стаде ходящему между овец среброрунных".
Вновь отвечала Приаму Елена, рожденная Зевсом: 200 "Муж сей, почтенный Приам, Лаэртид Одиссей многоумный, Взросший в народе Итаки, питомец земли каменистой, Муж, преисполненный козней различных и мудрых советов".
К ней обративши слева, говорил Антенор благоумный: "Подлинно, речь справедливую ты, о жена, произносишь: 205 Некогда к нам приходил Одиссей Лаэртид знаменитый, Присланный, ради тебя, с Менелаем воинственным купно. Я их тогда принимал и угащивал дружески в доме; Свойство узнал обоих и советов их разум изведал. Если они на собранья троянские вместе являлись, 210 Стоя, плечами широкими царь Менелай отличался; Сидя же вместе, взрачнее был Одиссей благородный. Если они пред собранием думы и речи сплетали, Царь Менелай всегда говорил, изъясняяея бегло, Мало вещал, но разительно; не был Атрид многословен, 215 Ни в речах околичен, - хоть был он и младший годами. Но когда говорить восставал Одиссей многоумный, Тихо стоял и в землю смотрел, потупивши очи; Скиптра в деснице своей ни назад, ни вперед он не двигал, Но незыбно держал, человеку простому подобный. 220 Счел бы его ты разгневанным мужем или скудоумным. Но когда издавал он голос могучий из персей, Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись! Нет, не дерзнул бы никто с Одиссеем стязаться словами; Мы не дивились тогда Одиссееву прежнему виду".
225 Третьего видя Аякса, Приам вопрошает Елену: "Кто еще оный ахеянин, столько могучий, огромный? Он и главой и плечами широкими всех перевысил".
Старцу в женах знаменитая вновь отвечала Елена: "Муж сей - Аякс Теламонид великий, твердыня данаев. 230 Там, среди критских дружин, возвышается, богу подобный, Идоменей, и при нем предводители критян толпятся. Часто героя сего Менелай угощал дружелюбно В нашем доме, когда приходил он из славного Крита. Вижу и многих других быстрооких данайских героев; 235 Всех я узнала б легко и поведала б каждого имя. Двух лишь нигде я не вижу строителей воинств: незримы Кастор, коней укротитель, с могучим бойцом Полидевком, Братья, которых со мною родила единая матерь. Или они не оставили град Лакедемон веселый? 240 Или, быть может, и здесь, принеслись в кораблях мореходных, Но одни не желают вступать в ратоборство с мужами, Срамом гнушаясь и страшным позором, меня тяготящим!"