Тома обтёрла руками лицо и, грустно улыбнувшись, посмотрела на Диму, который всё ещё сидел у её ног и внимательно всё слушал.

- Но появился ты. Красивый. Манящий. Но… Я же не знала тогда про это твоё – НО. А теперь знаю. И теперь ты даже не смей ко мне прикасаться. Мне эти касания душу ломают…

Он опустил взгляд и удобнее уселся на полу.

- Я познакомился с Лилей, когда нам было по восемнадцать. Но она не была моей первой любовью. У нас быстро закрутились бурные отношения и, поскольку до меня у неё никого не было, в интимном плане, я ей предложил пожениться. Она согласилась. Конечно, на тот момент, я её любил. Иначе бы не стал вообще ничего затевать. Но прошло не так много времени, и у меня нарисовалась длительная командировка. Хорошая. С великолепной возможностью заработать, а главное себя показать.

Он замолчал. И сидя у ног Томы, всё так же смотрел вниз.

- Она не захотела с тобой ехать?

- Нет, Тома. Наоборот. Она очень захотела. Очень… Настолько, что сделала аборт, чтобы беременность ей не помешала совершить этот вояж.

Тома ахнула, и зажала рот ладонью. Но её «ах», уже вырвался. И этот крик души оторвал взгляд Дима от пола. Он посмотрел на Тому и грустно усмехнулся. Его взгляд был пустым. И вообще Дима в этот момент выглядел взрослей своих лет. Намного взрослее.

Освещение в парикмахерской было слабое. До прихода Димы, Тома успела выключить свет почти везде, кроме дежурной лампочки у входа. Свет именно этой лампочки освещал сейчас лицо Димы. Грозное. И от этого оно было ещё красивее. Да, оно могло показаться чужим, но Тома хотела к нему прикоснуться.

«Может, хотя бы в последний раз позволить себе дотронуться до него?

Нет! Нельзя…

Где последний раз, там и самый последний. И самый-самый последний. Нужно сразу себе сказать – НЕТ!»

Тома зажмурилась и накрыла лицо руками.

- Дима, - тихо произнесла она, - а может, Лиля поступила так, потому что безумно тебя любила, и разлуку с тобой бы не перенесла? А ребенка родить вдали от дома она побоялась. Да и выносить его, когда бытовые условия не налажены тоже очень сложно. Возможно, она пожертвовала ребёнком, ради тебя. Я не думаю, что она с лёгкостью приняла такое сложное решение. Но мне кажется, она смертельно не хотела расставаться с тобой. Может она просто не хотела взваливать на тебя нагрузку, из-за дополнительной ответственности.

На её руки легли руки Димы и стали медленно открывать лицо. Тома не дернулась от этих прикосновений, она просто посмотрела в суровое лицо, которое теперь находилось очень близко. Настолько близко, что можно было почувствовать колебание воздуха от его дыхания.

- Ты её оправдываешь? Ты бы тоже отказалась от моего ребёнка?

- Да, я её оправдываю, чтобы вас примерить. И нет, я бы так не поступила. Я бы не сделала аборт. Если бы ты меня не позвал в командировку, я бы тебя отпустила. Но обременять новыми обстоятельствами своего положения я бы тебя тоже не стала. Я с уважением отношусь к людям вообще, а к близким тем более, поэтому стараюсь придерживаться принципа – «не навреди!» К любимым, этот принцип тем более нужно применять. Неотступно.

- Не навреди? Именно поэтому, узнав, что у меня есть жена, ты прогоняешь меня?

Её руки всё ещё находились в его руках. Он продолжал склоняться над Томой. Его взгляд уже не был таким воинственным. В нём сохранилась глубинная сила, но она не была агрессивной. Пленяющей? Да. И манящей.

«Эх… как же хочется мне раствориться в этой силе, – невольно подумала Тома. Подумала, и тут же выругала себя. - Нельзя. Иначе потом будет ещё больней».

- Понимай, как хочешь, - тихо произнесла она, оттолкнув от себя Диму. Встала и прошла к двери. – Прощай, Дима. И пожалуйста, не мучай меня. Я всё сказала. И ты всё сказал. Давай заканчивать наши отношения? И ещё… больше не приходи к нам стричься. Я всё равно не смогу к тебе прикасаться, а моя напарница Надежда, к сожалению, с сегодняшнего дня, в курсе наших отношений. Поэтому я не хочу, чтобы она тебя стригла. Она, конечно, тебе не причинит боль и никаким образом не навредит, но я не хочу, чтобы она тебя подстригала. Не хочу и всё!

- Ты не хочешь, чтобы Надежда меня подстригала у тебя на глазах? Ты не хочешь, чтобы ко мне кто бы то ни было прикасался у тебя на глазах?

- Уходи, - вместо ответа сухо сказала Тома и жестом руки указала направление в открытую дверь.

Дима поднялся с пола. Медленно подошел к Томе и заглянул ей в глаза.

- Тома… Посмотри на меня.

Медленно на него поднялись серо-зелёные глаза, полные слёз.

- Тома… не выгоняй меня из своего сердца.

Он её обнял и нежно поцеловал. Сил на сопротивление у неё уже не было. Как статуя она стояла в его объятьях. Не было отклика, не было протеста. Только слёзы, скользящие по её щекам, были ему ответом. Резко Дима отстранился от Томы и вышел в открытую дверь. Его удаляющуюся фигуру ещё можно было видеть, хотя слёзы всё сильней топили любимый силуэт в море эмоций и душевной боли.

***

В ту ночь Тома домой не вернулась.

Вызвала такси и уехала подальше. Она не могла быть в парикмахерской, где они с Димой провели столько страстных минут, не могла быть дома, где так же всё было пронизано воспоминаниями. Там был кран на кухне, который починил Дима. Там были розетки, люстра, обои и плинтуса, к которым он прикасался, чтоб привести в порядок. Там была постель, которая всё помнит. Окно, в котором видно его окно. И даже с ванной было связанно воспоминание. И мыло, которым она намыливала его тело ещё лежит на полочке.

«Квартира, его помнила.

И теперь его не будет.

Как дальше жить?»

Тома сидела в такси и ехала в центр. Она бы поехала куда угодно, но пока могла придумать только это направление.

«Вечером на вокзале делать нечего.. К матери всё равно сейчас не уехать. Да и Любу бросать нельзя. Нужно просто переночевать где-нибудь, а завтра будет день и будет решение.

Но куда пойти? В гостиницу? …А, почему бы и нет?»

Она добрела до гостиницы, но перед дверьми остановилась и посмотрела вверх. Гостиница была огромной. В ней, конечно, можно спрятаться ото всех. Но не от себя. И Тома поняла, что ей сегодня жизненно необходим собеседник, чтоб не свихнуться. Но кто?

Ответ нашёлся быстро.

Да, вариант был из тех, что можно назвать – «хуже не придумаешь». Но Тома достала телефон и позвонила:

- Алло, - раздался солидный мужской голос.

- Эдик, привет.

Она произнесла его имя, и в трубке послышался вдох удивления, но главное осознание того, кто в такой поздний час ему звонит.

- Тома, ты? – Эдуард всё же уточнил, не веря до конца.

- Я. Ты мой номер уже из телефона удалил и поэтому он не определился?

- Не определился. Я телефонный аппарат поменял. А твоего номера нет на симке. Томочка, как твои дела?

- Нормально. Сейчас гуляю в центре.

- Одна?

- Одна.

- Где ты находишься? Я хочу с тобой увидеться. Это возможно?

- Возможно. Я буду в кафе «Безумие».

- Выезжаю! – и связь разорвалась.

Тома на миг пожалела о своём звонке. А потом подумала, что ничего такого она не сделала. Ей нужен собеседник. Эдик на эту роль вполне подходит. А если будет руки распускать, она ему лицо расцарапает и волосы повыдергает. А ещё зарядит оплеуху и укусит. До крови.

Ей почему-то сейчас захотелось избить любого мужчину. Конечно, бить надо виновника её теперешнего состояния. Но на него рука не поднялась. Дима выглядел, как побитая собака. Огромная, лохматая, с печальными карими глазами. На него рука не поднялась. Он, как и Тома, жертва. Пострадавший. И в этом сомневаться не приходилось. Ведь если бы он уже был в разводе, то проблемы бы не было. А так… Ни вашим, ни нашим. К жене он не хочет, к себе Тома не пускает. Неприкаянный.

«А может, ещё всё у него наладится с женой?

Но, во всяком случае, пока он женат, он принадлежит жене. Оттягивать его из семьи нельзя. Он сам должен всё решить. И я ему помогать или мешать не должна. Иначе я и буду виновницей их развода. Тот аборт потом уже и не вспомнят. Будут упрекать в развале семьи любовницу. Вероломную! К тому же которая, старше Димы на столько лет… Охмурила мальчика и разрушила семью. Дрянь такая!