Взошла полная луна. Затуманенная облаками, она казалась серебряной. Наверное, завтра будет дождь, подумал Ли. А в горах может даже выпасть снег.

Черт с ней!

Эта мысль ярко промелькнула в его мозгу, хотя он пытался не думать о случившемся. Дьявол с Брин Келлер.

Пусть катится ко всем чертям…

Нет, подумал он с легким вздохом. Не ее вина, что он более чем очарован ею. Каждый раз, когда он видел ее, в ней открывалось что-то новое. Ее красота заключалась в движениях, в твердой, прямой спине, в ее глазах — когда она убеждала его, что Эдам совсем не плохой ребенок, просто потерянный, одинокий и не понимающий, что делает…

— Мы все так или иначе блуждаем в потемках, мисс Келлер, — сказал он тихо в ночную прохладу. — Но вы разрешили мне прикоснуться к себе… Вы так отчаянно держитесь за вашу независимость и гордость. Я не стану забирать их у вас. Я просто буду рядом… моя рука протянется, мое сердце поддержит вас, когда вы споткнетесь.

Он посмотрел на луну, на прекрасный бархат небес, по которому были рассыпаны звезды. А затем громко рассмеялся над самим собой:

— С ночью беседуешь, да. Кондор? Стоя голышом на балконе, болтаешь о том, о сем с луной. Даже черноногие сказали бы, что ты рехнулся.

Он вернулся в спальню, оставив застекленные двери террасы открытыми. Ему нравился ночной воздух. Звуки природы в ночи. Ночь могла обнять мужчину так, как не обнимет ни одна женщина, но все же что-то сходное в этом было. Любить женщину — это так же прекрасно, как любить ночь. Зная об опасностях и относясь к ним с почтением. Зная их тайные страхи и слабые места и осторожно защищая их. Зная, что им нужно, и давая это.

Однажды он совершил промах. И никогда не думал, что позволит себе опять влюбиться. Но эта женщина…

Брин имела право поступать так, как считает нужным. Но он может ее переупрямить.

Хмурая тень пробежала по его лицу, суровому, но красивому.

Дикарь, напомнил он себе.

Он стал натягивать на себя одеяло, решив еще поспать. Но вместо этого посмотрел на будильник у кровати.

Шесть утра. Утро понедельника. Уже пора одеваться.

Рассвет едва брезжил, когда он подъехал к Фултон-Плейс. Вчера днем они перенесли сюда его ударную установку и поместили ее на лестничной площадке третьего этажа, чтобы сделать ракурсы поэффектнее — когда начнут снимать группу в полном составе в костюмах.

Ему было приятно видеть свои барабаны. Поднимаясь по лестнице и подходя к установке, он чувствовал ритм, с которым кровь двигается по жилам.

Когда солнце появилось над горизонтом, он взял в руки барабанные палочки и приветствовал наступление утра диким, хаотическим ритмом.

Когда, двумя часами позже, вошла Брин Келлер, он все еще выбивал дробь.

Она услыхала грохот барабанов задолго до того, как проскользнула во входную дверь.

Выходные дни дали ей некоторую уверенность в себе — она поступила правильно. Было очень трудно оторваться от него, но пришлось бы гораздо труднее, если б она поддалась ему. Одиночество не так тяжко, когда ты к нему привыкла, и пусть она сильно переживала свой разрыв с Джо, сейчас она привыкла управлять своей жизнью сама.

Но услышав барабанный бой, она поняла, что этот день будет долгим.

Брин осторожно закрыла за собой дверь, но ничего не случилось бы, даже если она хлопнула ею как следует. Хлопка все равно никто бы не услышал.

Тони Эсп и Гэри Райт уже были здесь, стоя у дальней стенки бальной залы и обсуждали план работы на этот день. Мик Скайхоук сидел, вытянув ноги и отвернувшись от рояля. Перри и Эндрю Маккэйб — остальные члены группы — сидели, развалясь, по обе стороны от него.

Мик увидел входящую Брин и помахал ей рукой. Она несколько нервно улыбнулась и пошла к ним. Но когда она шла через зал, ее глаза беспокойно скользнули по лестнице, а по спине пробежали мурашки.

Ли был голым по пояс. Блестящие капельки пота сверкали на его бронзовом торсе и еще четче обрисовывали мышцы рук и груди. Черты лица были напряжены, глаза внимательно прищурены. Он был как бы один во всем мире, наедине со своими барабанами и их первобытным ритмом. Зрелище это было в некотором смысле пугающее. Примитивное, но прекрасное. Его обнаженная мощь, абсолютная мужественность и громоподобный звук, от которого замирало сердце, были потрясающими.

— Кофейку хочешь, Брин?

Она очнулась, только поняв, что пятилась по залу и чуть не села на колени Мику.

— Да, спасибо, — пробормотала она.

— Похоже, нас ждет длинный день! — вздохнул Перри.

— Ребята, а почему вы заявились сюда так рано? — спросила с улыбкой Брин. — Вам же совсем не обязательно сидеть здесь и скучать во время наших репетиций, правда же? Особенно в такую рань.

— Ух! — хмыкнул Перри.

— Нам надо быть здесь, солнышко, — сказал ей Эндрю с едва уловимым ирландским акцентом. — У нас что-то вроде республики в миниатюре. Мы принимаем голосованием все решения — музыкальные, деловые и художественные. Наши имена и наши физиономии красуются на наших альбомах, то есть мы все заинтересованы в том, чтобы найти лучшее решение.

— Ах, вот как, — пробормотала Брин.

Барабаны перешли на новый, более бурный ритм.

— Похоже, нас ждет длинный день! — грустно повторил Мик слова Перри.

— Весьма долгий, — согласился Эндрю.

Барабанная дробь дошла до всесокрушающего крещендо, а потом наступила оглушительная тишина.

Секундой позже Ли быстро спустился вниз по лестнице, вытирая лицо полотенцем, а потом набросил его на плечи.

— А, доброе утро, мисс Келлер! Давайте сразу к работе, согласны? Привет, Мик, не против проиграть один кусочек? Фонограмма просто кошмарна. — Ли внимательно посмотрел на Брин. — По-настоящему саундтрек для окончательного варианта, разумеется, надо будет сводить в студии, но сейчас мы постараемся проделать все как можно лучше на камеру. Несколько приличных колонок или что-то в этом роде. Вы готовы?

— Да, разумеется.

Брин проглотила свой кофе и пошла вслед за Ли.

За следующий час Брин еще более убедилась, что Ли Кондор садист, а эти упражнения на барабанах были не чем иным, как ритуалом вызова дьявола, который наградил его сверхчеловеческой энергией и выносливостью.

Час они репетировали на лестнице, потом подошли другие танцовщики, и все вместе они репетировали еще час. У нее была возможность на десять минут перевести дух, пока он облачался в форму пехотинца для следующих снимков.

Потом они опять танцевали. Снимали Мика за фортепьяно, Эндрю со старой акустической гитарой и Перри, играющего на скрипке. Брин любила скрипичную музыку, но слушала она ее всего несколько минут. Явился Тони и увел ее, поскольку желал видеть, что произойдет, если они попробуют сделать по ступеням лестницы не пять, а шесть шагов.

Для нее это было очень высоко — если учесть, что ей надо было вслепую, спиной вперед падать на руки Ли.

Слишком высоко. Брин посмотрела вверх на лестницу и проглотила комок в горле, пытаясь унять страх и успокоиться. Почему от одной только мысли о высоте у нее перехватывает дыхание? Она допустила ошибку — просто не могла, и все.

— Слишком высоко? Обещаю вам, что смогу поймать вас, но если это для вас слишком сложно, так и скажите.

— Нет, — прошептала она, и это было очевидной ложью.

— Брин. — Она осознала, что он коснулся ее — его руки легли ей на плечи, и он смотрел ей прямо в глаза вполне дружелюбно. — Боязнь высоты — вполне обычная вещь, и не стоит из-за этого расстраиваться. Мы можем вернуться к предыдущему варианту.

На мгновение Брин заворожило это червонное золото его глаз, ей стало ужасно за себя стыдно. После этой ночи, после всего того, что она ему наговорила и того, как она себя вела, он выказывает ей сочувствие и доброту. «А я ведь могла бы полюбить его, — подумала Брин, — я на самом деле могла бы полюбить его…»

Она чуть встряхнулась.

— Нет, шесть ступенек — это нормально. — Она, поколебавшись, выскользнула из его рук и снова посмотрела вверх, на лестницу. — Все будет нормально. Но… благодарю вас.