– Он был моим другом, – выдавила наконец Габриэль. – Только другом.

Касс явно скептически приняла ее слова, и ее брови насмешливо поползли вверх, но она не стала никак комментировать услышанное, только, наполнив вновь свой бокал, едко спросила:

– И что за имя носил этот друг?

Габриэль облизала пересохшие губы, прежде чем нашла в себе силы назвать имя, которое она избегала произносить прошедшие три года.

– Реми. Капитан Николя Реми.

Касс выдержала паузу, ставя бутылку коньяка назад на стол.

– Николя Реми. Великий герой гугенотов? Тот, кого они величают Карающим бичом Божьим?

– Да, но ты-то откуда его знаешь?

– Я же не полная отшельница. Для связи с миром у меня есть Финетта. – Касс отпила коньяк, растягивая время, чтобы посмаковать вторую порцию спиртного. – Ты меня заинтриговала, – объяснила она Габриэль. – Твоего отца, шевалье Шене, тоже называли великим героем. Зачем же дочери знаменитого католического рыцаря понадобился протестантский солдат?

– На острове Фэр мы предпочитали игнорировать религиозные войны. Однажды летом Реми прибыл на наш остров беглецом с ужасной раной. Арианн приняла его в нашем доме и выхаживала, пока он не выздоровел. Мы спасли его, скрыли от… Темной Королевы.

Габриэль остановилась, совершенно не имея желания говорить, как и почему Николя Реми оказался среди серьезных врагов Екатерины Медичи, вдовствующей королевы Франции, гораздо лучше известной под другими именами, которыми ее наделяли подданные: Итальянка, Колдунья, Темная Королева. Происходя из Дочерей Земли, Екатерина обладала самым большим опытом в черной магии во всей Франции, а возможно, и во всем мире.

Мудрые женщины в большинстве своем избегали бросать вызов Екатерине и сторонились тех, кто оказывался настолько глуп, чтобы противостоять ей. Габриэль не хотелось пугать Касс рассказом о вражде, существовавшей между женщинами семьи Шене и Темной Королевой, – мрачной истории, начавшейся много раньше, чем они вырвали Реми из рук Екатерины.

Габриэль раздумывала настолько долго, что Кассандра нетерпеливо спросила:

– От кого же вы прятали Реми?

Габриэль сняла плащ и повесила его на деревянный гвоздь у пустого очага. Это дало ей время на размышления.

– От… от католических солдат, что преследовали его.

Касс надолго замерла, и Габриэль не знала, удалось ли ей одурачить подругу своим уклончивым ответом. Девушка с облегчением поняла, что Касс не настаивает на дальнейшим детальном рассказе об отчаянном порыве Реми, который привел его на остров Фэр.

– Выходит, тяжелораненый и истерзанный герой, этот самый Реми, оказался на пороге вашего дома, – проворчала Касс, сделав еще один большой глоток. – Разве можно придумать более романтичную историю?! Однако же ты отрицаешь, что он пленил твое сердце?

– Да, отрицаю, – отрезала Габриэль.

Ну почему Касс упорствует в своей уверенности, будто Габриэль непременно влюбилась в этого мужчину?

– Если бы у меня было сердце, а у меня его попросту нет, – продолжила Габриэль, – я бы никогда не отдала его Николя Реми. По мне, этот капитан был безнадежно угрюм и слишком серьезен, один из тех благородных чурбанов, которые насквозь пропитаны понятиями чести и долга. Солдафон до мозга костей, вообще никаких изысканных манер и… и очень мало опыта общения с женщинами.

– Значит, он, скорее всего, был всецело околдован тобой.

– Может быть, он и был немного влюблен. Но я тут вовсе ни при чем. – У Габриэль горло перехватило при воспоминании. – Я даже обращалась с ним не слишком любезно.

«Не слишком любезно». Какое там! У Габриэль сердце ныло, когда она вспоминала, как вернула Реми его шпагу, похищенную ею, чтобы сразиться с охотниками на ведьм.

– Я даже не попрощалась с ним в то утро, когда он покидал «Приют красавицы», – спотыкаясь на каждом слове, выдавила из себя Габриэль. – И больше никогда его не видела. А он оказался здесь, в Париже, в ту памятную ночь лета тысяча пятьсот семьдесят второго года, накануне Дня святого Варфоломея.

Касс опустила стакан. Ее худое лицо помрачнело при последних словах Габриэль.

– Ночь, когда католики в неистовстве убивали протестантов? Не лучшее место для солдата гугенотов.

– Да, ты права, – согласилась Габриэль. Ее глаза помимо воли наполнились слезами. Она в отчаянии смахнула рукой накатившие слезы. – Реми убили во время резни, но к тому времени, когда я… то есть мы с сестрами узнали о его смерти, нам даже не удалось организовать ему достойные похороны. Его тело уже сбросили в одну из общих могил.

Будь проклята Темная Королева за жестокое убийство, учиненное ею! Будьте прокляты все ее шакалы, погубившие Реми, а затем так опозорившие его тело! Будьте все прокляты!

«И больше всего, – с тоской подумала Габриэль, – будь проклята я сама за неспособность любить Реми, как он того заслуживал».

Она повернулась к Касс и с досадой увидела, как ее слепая подруга наливает себе очередной бокал. Она потеряла счет выпитому Касс коньяку за это короткое время. Но, без сомнения, этого количества хватило бы, чтобы свалить с ног любую другую женщину.

Рука Касс все еще оставалась твердой, но нос и щеки заметно покраснели. Откинувшись на спинку стула, Касс заговорила:

– Согласна, вся эта история, случившаяся с галантным капитаном, весьма и весьма грустная. Но с той кровавой резни прошло уже больше трех лет. Ты утверждаешь, что вовсе не любила капитана Реми. Почему бы тебе просто не забыть этого мужчину и не позволить ему покоиться в мире?

– Потому что это он не оставляет меня в покое! Это полный абсурд. – Габриэль постаралась рассмеяться, но смех получился напряженным и фальшивым. – Я не могу выкинуть Реми из головы, не могу забыть его. Он мне даже снится. Хуже того, последнее время он стал являться мне наяву. – Она провела рукой по волосам. – На днях мне привиделось, что я разглядела его среди толпы. И я выглядела полной идиоткой, преследуя незнакомца. Не далее, как сегодня вечером, мне показалось, что я вижу его во внутреннем дворе, у ворот поместья.

– Ты вызовешь его дух, это понятно, но зачем? – настаивала Касс. – Попросишь его, чтобы он оставил тебя и покое?

– Не знаю, – грустно призналась Габриэль. – Скажу ему, что я пыталась отыскать его тело и устроить ему надлежащие похороны. Попрошу у него прощения. Я могла спасти его, Касс. Я знала, как… как сильно он привязался ко мне. Я могла заманить его в свои объятия и удержать на острове Фэр, живым и здоровым… Но я не сделала этого, – добавила она прерывистым шепотом. – Я лишь позволила ему… уйти.

Касс покачала головой.

– Это никогда ни к чему не приводит, Габриэль.

– Что ни к чему не приводит?

– Это бессмысленное занятие – искать прощения у мертвых, – мрачно пояснила Касс, и Габриэль невольно подумала, не руководствуется ли эта женщина собственным жестоким опытом. – Призраки не так-то легко уходят на покой.

– Но я должна попробовать. Я обязана помириться с Реми. Почему-то мне кажется, что не смогу жить дальше, не сделав этого.

– Ладно. Но мне трудно вызвать дух человека, которого я никогда не встречала. Тебе необходимо описать мне Николя Реми таким образом, чтобы я смогла представить себе образ и запечатлеть его в своем сознании.

– Роста Реми не выше среднего… – Габриэль замерла от болезненной оговорки, – …был. Но на редкость крепко сложен. Широкоплеч. Мускулист, особенно это касается его боевой руки, в которой он держал клинок. И… и у него был шрам в том месте, где его пронзила стрела из арбалета. А бедра… мускулы ног… были тверды как железо.

– Превосходное описание, – заметила Касс тоном, отдававшим сарказмом. – Но скажи мне, ты когда-нибудь, может, как-то случайно не разглядела его лица?

– Конечно, разглядела. Он… он…

Габриэль испытала некоторое замешательство. Возможно, потому, что куда легче было сосредоточиться на описании тела Реми. В любом случае, куда менее болезненно, чем описывать его лицо.

К ее огорчению, лицо Николя в ее воспоминаниях все время расплывалось. Отчетливо она помнила только выражение бесконечного терпения, доброты и неизменной мягкости, но все это казалось странным применительно к мужчине, прослывшему неукротимым воином.