— Я буду говорить о вас в Генеральной прокуратуре, — сказал Приставкин, — сразу по возвращении в Москву. В конце концов, они допустили неоправданную жестокость по отношению к вам, не перепроверили доказательства, положились на следственное управление ФСБ. Теперь пусть помогут вам выйти по УДО.

— Да, — сказал я, — было бы хорошо.

— Напишите мне адрес и телефон вашего адвоката, — попросил он. Я написал. Затем записал себе его адрес. Он опять заверил меня, что мое дело — боль для всех писателей РФ. — Долго вам сидеть не придется.

В дверь постучался Ландо. Напомнил, что Приставкина ждет делегация. Мы попрощались.

Я сделал лишь несколько шагов по коридору, как меня вернули в кабинет Панченко оперативники: майор Алексеев с толстой, как у Чубайса, шеей, только ржаной, а не рыжий, и прапорщик Рачинский. Они поставили меня к стенке и тщательно обшмонали, предупредив перед шмоном, что так полагается. Они нашли у меня адрес представителя президента и спросили, зачем он мне. Я сказал, что мне его навязал Приставкин.

— А что ему передали вы? — нагло спросил майор.

Было ясно, что где-то в кабинете отрядника скрыта видеокамера.

— Телефон моих родителей, — соврал почему-то я, покрывая адвоката. — Чтобы подбодрил родителей парой теплых слов.

На том и кончилось. Они отпустили меня, предупредив, что брать от адвокатов и «других лиц» какие-либо предметы категорически запрещается.

Я хожу по локалке один и гляжу время от времени в знойное небо. Оно не европейское совсем, это небо Великой Степи.

Саратовская область, где в заволжских степях я нахожусь в заключении среди роз и страданий колонии №13, граничит с бескрайней Республикой Казахстан. Именно там, в Казахстане, согласно версии следствия, я собирался устроить горячую точку на карте. Телекомпания ОРТ сфабриковала и несколько раз показала фильм «Охота на призрака», где мне отведена главная роль организатора горячей точки. Суд не поверил версии следствия. Но Саратовская область и граничащий с ней Казахстан на самом деле непростая земля. В этих местах развивалось в 1773 году восстание Емельяна Пугачева. Чуть к северо-востоку от места, где я сижу, от г. Энгельса, находится город Пугачев, он же некогда Николаевск, а еще ранее слобода Мечетная, основанная на правом берегу реки Малый Иргиз старообрядцами в 1764 году. У этой географической точки странные отношения со временем. Здесь как бы встречаются, завязаны воедино время и пространство. Уже встречались не однажды. Я, пока сидел в тюрьме, все это раскопал в старых книгах.

Первый раз это случилось вот как. Беглые солдаты Пугачев и Логачев, проехав мимо Камышина и Саратова, в последних числах ноября 1772 года прибыли в дворцовое село Малыковку (ныне город Вольск Саратовской же области). Они явились к здешнему управителю и предъявили паспорта. Пугачеву было предложено ехать в Симбирск и там записаться. Из Малыковки Пугачев уехал в Мечетную слободу в монастырь к игумену раскольничьих скитов на Иргизе старцу Филарету Семенову.

(Сыскать Филарета просил Пугачева купец Кожевников в Добрянском форпосте, на границе с Польшей, где 12 августа 1772 года беглые солдаты Пугачев и Логачев обманным путем под видом русских выходцев из Польши получили паспорта. Раскольник купец Кожевников дал друзьям каравай хлеба и рубль денег, «и на Иргизе просил сыскать игумена Филарета <…> Филарет не только даст совет, но и поможет».)

В Мечетной состоялась важнейшая для Пугачева и российской истории встреча. Вероятнее всего, именно здесь у него возникла мысль назваться именем Петра III. Указ об освобождении дворян от обязательной службы, изданный при Петре III, внушал народу смутные надежды на существование такого же указа относительно самих народных масс. А убийство Петра III расценивалось как месть дворян. Ходили слухи, что Петр III спасся и скрывается. Потому еще до Пугачева появлялись самозванцы, принимавшие имя Петра III и пытавшиеся возглавить народное движение. До Пугачева под именем Петра III выступали следующие лица:

• Беглый солдат Брянского пехотного полка Петр Чернышов (конец 1762 года. Изюмский уезд, с. Купенки);

• Беглый рядовой Орловского лант-милицийского полка Гаврила Кремнёв (начало 1765 г. Уманский уезд);

• Некто Асланбеков (1765 г.);

• Беглый солдат Мамыкин (1767 г.);

• Беглый крепостной крестьянин Федот Богомолов (март-июнь 1772 года. Дубовка — Царицын);

• С сентября 1767 по 1774 г. в Черногории выступал под именем Петра III Степан Малый (Степано Пикколо).

Бывший московский купец 2-й гильдии настоятель раскольничьих скитов на Иргизе Филарет Семенов имел связи среди купцов-раскольников Москвы, Казани и других городов. Он был в курсе событий того времени, часто бывал в Москве, Казани и Яицком городке. По своему положению он был столпом раскольников в Поволжье. У Филарета Пугачев прожил пять дней. От него Пугачев впервые узнал важные подробности о восстании яицкого казачества в январе 1772 года против новых порядков, вводимых правительством, о бегстве калмыков из России в Джунгарию, о самозванце Богомолове. Все это Пугачев запомнил и проанализировал. Филарет советовал Пугачеву пробраться в Яицкий городок и там остаться на постоянное жительство, а если на Яике не примут, то советовал ехать в Казань, где у Филарета жил приятель, купец Василий Федорович Щелоков, старовер <…> Уезжая в Малыковку, Пугачев просил Филарета поговорить с управителем об отсрочке отъезда в Симбирск. Он поддержал свою просьбу взяткой — проезжая через село Терсы, купил пуд меду в подарок управителю, за что и получил разрешение жить в Малыковке до 6 января. Там, в Малыковке, он расстался с Логачевым, дал ему 12 рублей и уехал из Малыковки в Мечетную слободу, где остановился у крестьянина Степана Косова. Там он крестил ребенка Косова и таким образом стал ему кумом. Когда 16 ноября тесть Косова некто Филиппов стал собираться ехать в Яик с хлебом, то Пугачев напросился ехать с ним: «Возьмите, Семен Филиппович, и меня с собой в Яик. Я хочу ехать туда и купить рыбу». По пути они остановились ночевать на постоялом дворе у отставного солдата Степана Оболяева. На вопрос Пугачева: «Каково живется яицким казакам?» Оболяев ответил: «Жить им очень худо. Их старшины обижают, и они, убив атамана, бегают кое-где, а их ловят и сажают в тюрьму. Они было шарахнулись идти в Астрабат, да не пустил их генерал».

«Да нет ли здесь каких из Яика-то казаков? — спрашивал Пугачев. — Я бы с ними хотел поговорить. Я бы мог их провести на Кубань, где живут некрасовцы». (В 1708 году во время подавления Булавинского восстания часть донских казаков во главе с атаманом Игнатом Некрасовым бежала на Кубань, а затем эмигрировала в Турцию.) Оболяев позвал Григория Закладнова, от которого Пугачев узнал важные подробности о событиях в Яицком войске.

На второй день рано утром путники отправились в городок. Пугачев решил поделиться своими мыслями с Филипповым. «Я в Яик-то еду не за рыбой. Я намерен яицких казаков увести на Кубань. Видишь сам, какое нынче на них гонение».

«Родственник» Филиппов сдал Пугачева властям, и заняться исполнением воли судеб Пугачев смог только в следующем 1773 году. «Ночью 15 сентября 1773 года Пугачев приехал на хутор братьев Толкачевых, находившийся в 100 верстах от Яицкого городка. Зарубин и Тимофей Толкачев уехали по ближним зимовьям собирать казаков. К утру собрались 60 человек. Пугачев вышел в круг и говорил: "Я точно государь, и послужите мне верою и правдою, за то жалую вас реками, морями и травами, денежным жалованьем, хлебом, свинцом и порохом и всею вольностью. Я знаю, — продолжал он, — что вы все обижены и лишают вас всей вашей привилегии и всю вашу вольность истребляют, а напротив того, Бог вручает мне царство по-прежнему, то я намерен вашу вольность восстановить и дать вам благоденствие"». Это точно приведенные свидетелями слова самого Пугачева — Петра III, и их можно прочитать в Госархиве, р. VI, д. 506, л. 189. То есть раздел 6, дело 506, а лист 189.