Изменив голос, он снова позвонил. Лала не было дома, он "уехал по делам". В газете он все еще числился в "отпуске".

Он сделал еще один звонок, в тюрьму, еще до того как купил ранний выпуск "Таймс оф Индиа"; и прочел о побеге Касса из места заключения. В телефоне потребовали, чтобы он назвал себя, – такая строгая скрытность обеспокоила Хайда. Газета содержала недвусмысленный ответ. "Убийца Сирины Шармар бежал" – вопила первая полоса. Фотография Касса, плохая, крошечная по сравнению с роскошным снимком покойной киноактрисы. Заявление В.К.Шармара и заверения шефа полиции. За чудовищную небрежность по отношению к опасному преступнику служители тюрьмы понесли наказание. Словом, лишний раз доказано, кто такой Касс. И, когда найдут его труп – то ли утонувшего, то ли покончившего с собой, – дело автоматически закроют.

Статья рассчитана на то, чтобы поставить его – прежде всего его – в известность, что уже поздно и что до Касса ему не добраться. Затем по-дружески предупредить Шелли и подтвердить его самые кошмарные предположения, что Касс действительно совершил это преступление... а уж потом оповестить Индию, что Касс нигде не скроется.

Пока от него не избавятся.

Но они захотят знать – разве не так? – что известно Хайду, что передал Касс, зачем Хайд здесь, послал ли его Шелли... и только потом убрать? Но, чтобы этому помешать, нужно во чтобы то ни стало отыскать Лала, запрятавшегося в щель Лала, черт бы его побрал. Поэтому надо торопиться. Вчера поздно вечером он звонил Роз, чтобы сообщить новый номер телефона и свое новое имя. Она еще не вступила в контакт с Сарой Мэллоуби, только записалась в чертовой книге постояльцев, – он навел справки.

Небо стало блекло-голубым и потерялось в выплеснувшемся на Деш Банду солнечном свете. На фасаде дома Лала давно открылись ставни. На тротуарах уже много народу. Лал со своей большой семьей занимал первый этаж и переднюю часть следующего. В окнах появляются лица, мелькают женские фигуры. Он расспросил бакалейщика на этой стороне улицы, у которого делала покупки жена Лала. "Да, мать Лала, ее мать, тетка, трое детей, дедушка...", потом другие жильцы, в том числе живущий отшельником белый, о котором бакалейщик отзывался со сдержанным презрением. Один из тех, кто из-за пристрастия к наркотикам давно выжил из ума, хотя все еще ползает между домом, ближайший; кинотеатром, баром и мечетью. Сначала исповедовал буддизм, теперь поменял его на откровения пророка Магомета.

Был уже десятый час, когда жена Лала в кричащем зеленом с золотом сари, сверкая браслетами, вышла из дома и, повернув на запад, направилась по Деш Банду. "Много лет е видел Лала... раньше работали вместе, пока не перевели в Лондон. Узнал, что живет где-то здесь?.."

Для жены такой легенды достаточно. Как матадор бросился в поток машин, перебегая на другую сторону улицы ярдах в сорока позади нее. Лата. Нагоняя ее, Хайд ускорил шаги.

Женщина остановилась у витрины магазина национальной одежды. Внимание, с каким она разглядывала мужские рубашки, было чуть-чуть неестественным. Хайд встал рядом – она отшатнулась, хотя он намеренно держался как праздный любитель разглядывать витрины. Она испуганно глядела на него. Телефонные звонки с расспросами о Лале... газетное сообщение о побеге Касса? Он взял ее за тонкую, увешанную браслетами, кисть.

– Лата... вы ведь Лата, супруга Лала? Помню!..

Ничтожный фарс был противен и бессмыслен, но нужно как-то избежать внимания и подозрения окружающих. Говорит ли она по-английски?

– Да, – неуверенно произнесла женщина. – Я вас не знаю... сэр, – возразила она, вежливо напоминая о разнице в происхождении.

– Дейв... Дейв Холланд. Не помните? Это было давно. Да и познакомились на ходу... Я тогда работал с Лалом. Отозвали в Лондон... теперь снова здесь. Пришел поискать его, узнал вас, вы нисколько не изменились!.. – Подозрительность не исчезла, но он видел, что ко всему прочему стал нежданной помехой, неуклюже вторгался в тайну, грозя вызвать неприятности. Хорошо – значит, ей известно, где Лал. – Признайтесь, вы меня совсем не помните, не так ли?

Хайд изобразил самую обворожительную улыбку. С ее изящного, с тонкими чертами лица, из огромных карих глаз исчезли последние остатки подозрительности. Она покачала головой, пытаясь, несмотря на натянутые нервы, улыбнуться.

– Мистер... Холланд? Извините, мистер Холланд, не помню. Вы работали с Лалом?

– Да, много лет назад. До того как он перешел в "Коншенс оф Дели"... вообще-то я надеялся, что, может быть, снова поработаем вместе. Расходов, знаете ли, у нас не жалеют. И, как понимаете, помощник из местных совсем бы не помешал. Когда его можно увидеть? Он сейчас не дома?

В ужасе оглядываясь, решительно затрясла головой. Он по необходимости продолжал не к месту улыбаться, как бы не замечая изменения в ее настроении. Все еще удерживая ее худенькую руку, чувствовал, как она дрожит.

– Нет, нет... его нет, уехал по делам. Я... извините, с ним нельзя связаться...

– А-а. Не знаете, когда вернется?

– Он не сказал. Когда вернется, я ему передам. У вас, наверное, есть номер телефона, мистер Холланд?

Наконец-то вспомнила наставления, которые, должно быть, вдалбливал ей Лал.

Хайд неохотно пожал плечами.

– Думаю, что есть. Но пусть не затягивает. Как только вернется...

– Да-да, – торопливо заверила она, будто куда-то опаздывая. – Сдерживая дрожь в пальцах, Хайд отпустил ее руку. Она отдернула ее и, отпрянув, заторопилась прочь. Потом, обернувшись, кивнула головой. – Да, я ему передам, мистер Холланд, передам.

Хайд посмотрел ей вслед, потом отвернулся и не спеша перешел на другую сторону улицы. Она несколько раз оглянулась, с каждым разом все больше успокаиваясь. Наконец, не оглядываясь, заторопилась.

К тому времени Хайд, прячась в толпе, лавируя между лотками, тележками, священными коровами и брошенными машинами, спокойно, уверенно следовал за ней по другой стороне Деш Банду. Он был уверен, что она направляется к Лалу и, ничего не подозревая, ведет его.

Роз не нравилось, что ей приходится пользоваться, как она думала, методами Хайда или, скорее, перестать быть в отношении Сары Мэллоуби доброй самаритянкой, бескорыстно выслушивающей по телефону интимные исповеди. Что ни говори, а она шпионила за этой женщиной. Шпионила... Хайд всегда называл себя агентом. Она не была агентом, ей за это не платили и не давали приличную пенсию, дабы смягчить неприятное ощущение от того, что ты вторгаешься в чужую жизнь. Именно такое ощущение она испытывала, толкаясь вместе с англичанкой по торговым улицам Сринагара.

Особенно после того, как она стала замечать...

Сара Мэллоуби руководила закупкой продуктов для четырех домиков на предстоящий уик-энд. Во-первых, бросалось в глаза количество, потом выбор и разнообразие и, наконец, мусульманский элемент. С ними были говорившая на урду женщина и индус, по всей видимости, шеф-повар, которому очень не нравилось присутствие женщины. К Роз, платившей за себя белой госпоже, это, правда, не относилось. Женщина явно была мусульманкой – плотно облегающая голову цветастая шапочка, длинная блузка свободного покроя, завязанные на щиколотках шаровары выделялись на фоне деревянных и кирпичных стен по бокам узких улиц. Роз немного понимала урду... к тому же особое мясо, заказанное в лавке, где жена мясника была в скрывавшем ее с ног до головы черном одеянии и чадре. Роз заметила ее, когда та проходила мимо открытой задней двери. Но уже цвет мяса и язык покупателей говорили сами за себя. Выходит, Сара Мэллоуби ожидала целую компанию строгих мусульман?

Душно, как после пронесшегося муссона. На узких улицах не протолкаться от людей. Воздух насыщен запахом потухших пожаров и страхом перед новыми. На углу улицы пятно высохшей крови с жужжащими над ним насекомыми. Сара через женщикну-мусульманку торговалась с мясником. Видно было, что ее здесь знают и уважают. Мяснику нравилось торговаться, отбирать мясо, присутствовать при ритуальном заклании. Роз уловила запах медленно выпускаемой крови – а может быть, он возник в ее памяти – и зажала рот рукой, сглатывая застрявший в горле комок. Хотела было отвлечься и перейти на другую сторону улицы посмотреть на витрину с изделиями из папье-маше, но вспомнила о строгих наставлениях Хайда. Если коротко, то войти в доверие и держать под наблюдением. В качестве уступки позволила себе глядеть в окно, за которым под искореженными оконными рамами у опаленной огнем побеленной кирпичной стены виднелись мешки торговца зерном. Рядом с лавкой зеленщика разглядела женщину, сидевшую на корточках рядом с огромной корзиной выловленных в озере сазанов.