– Легким самолетом из Дели – прошлой ночью. Потом на такси. В дом попал с шикары или как их там, после того как понаблюдал за другими домиками со стороны озера. Всего-то дел...

– Нет, больше не надо! – оборвала Роз. – Ты чуть не нарвался на проклятый прием!

Он подавил дрожь – перед глазами возникло лежащее на полу среди кусков известки мертвое тело Лала, поднятая к потолку лягушачья маска, вспомнился жар и удушливый запах дыма.

– Какой-нибудь толк... от приема?

Она была еще не готова. Мешали злость и страх.

– За мной слежка, Хайд!.. Мной интересуются. Сама слышала... – Она взглянула на сумку, потом на лежащий на столе "уокмен". – Слышала, как они говорили обо мне, Хайд!

Он стал гладить ее по волосам, чувствуя упрямое сопротивление его покровительственному жесту. Но руку не стряхнула и понемногу успокоилась, сложив свои руки на груди. О, Роз, виноват...

Потом:

– Здесь обыска не было.

– Ты-то уж, конечно, знаешь... не успел приехать.

– Знаю. Кто интересуется?

– Братья. Оба были здесь прошлой ночью. Теперь уехали. У меня побывал фараон. Зовут Дханжал. Говорил, что рядовой осмотр. На самом деле не рядовой.

– Сейчас снаружи никого... если только ты не притащила с собой?

– Один следовал за мной по озеру. Там их было двое.

– Тогда о'кей... пока что.

Роз повернула голову и подняла на него глаза.

– Мы смываемся?

Она старалась подавить умоляющие нотки, но мольба светилась в глазах.

– Что достала?

Сердито сверкнув глазами, сделала вид, что хитро прищурилась. С отвращением сглотнула. Увидела выход. Информация хорошая. Она считала, что достаточно убедительна, чтобы он сразу решил уехать отсюда.

– О наркотиках. Досталась легко. – Потом быстро спросила: – А ты что-нибудь достал?

Хайд безнадежно махнул рукой.

– У нас только то, что достала ты. Что-нибудь о Кассе?

– Ничего из того, что я слышала. Должно быть, нет в живых, а? – с надеждой заметила она.

– Не думаю.

Роз не скрывала разочарования.

– Его наверняка нет в живых, – упорствовала она. Щеки побелели, на бледном лице черные впадины глаз. Пальцы вцепились ему в ногу. – Они, проклятые, всюду, всегда опережают. Его пришили... разве не так?

Странно – и глупо, как он, огорчаться, – что теперь, когда он с ней, она хотя бы на время не чувствовала себя в безопасности. Его поразительный инстинкт самосохранения на этот раз на нее не подействовал. Поможет только бегство отсюда. Ей досталось больше, чем ему, – намного больше.

– Могли и пришить, – уступил он. – Пожалуй, послушаю пленки.

Роз еще раз умоляюще поглядела на него, потом сердито бросила:

– Ступай в спальню. Закажу завтрак.

– Роз, мне нужно прослушать пленки – я должен быть уверен...

Роз одарила его свирепым взглядом. Его присутствие значило только возможность уехать и никак не обещало безопасности.

– Тут такая, твою мать, заваруха, Хайд!..

Расставив руки, он задержал ее в дверях.

– Ничего не могу поделать, Роз... не надо было мне втягивать тебя в эту историю, но дело сделано. Шелли и всех других водят за нос, Роз. Шармара сделали героем месяца. На пленке и на твоих снимках должно быть что-нибудь такое, что я смогу обменять на Касса, если не сумею узнать, куда они его дели...

– Зачем тебе это? – чуть не плача, спросила она.

– Потому что, если он жив, я не могу его бросить... не смогу, если буду знать, что он здесь. Не могу отречься от того Касса, которому поверил.

Роз молча повернулась и вышла из комнаты.

– Насилие уже вышло из-под контроля, В.К., – возмутилась Сара, узнав от него о новом злодеянии, – взорванном автобусе. – Ты должен сделать заявление, прекратить это, сейчас же.

Он качал головой, в равной мере выражая ужас перед случившимся и несогласие с ее требованием. Такая реакция еще больше разозлила ее. Склонившись над чашкой кофе и тостом, так что волосы упали на лицо, она демонстративно не обращала внимания на его с Пракешем сборы в Бандипур.

Отправились вертолетом, чтобы быть очевидцами...

...этого. Опустошительный взрыв произошел у подножия громадины Нанга-Парбат, в городке на берегу широко раскинувшегося озера Вулар. Отражавшееся в бесчисленных стеклянных осколках утреннее солнце заливало лучами беспорядочно разбросанные трупы, змеи пожарных шлангов. И в центре всего – заброшенный на крышу автобусной остановки лежащий на боку, подобно обгоревшей гигантской ящерице, остов набитого людьми автобуса.

Гвалт, лица оставшихся в живых, крики раненых и полицейских приводили в бешенство, как мухи или фурии. Посему он удалился от бригад медиков, полицейских, пожарных, собственных телохранителей, даже от коллег по кабинету, ухитрившихся прибыть к месту события еще до того, как оно перестало быть новостью. В газетах напишут, что премьер-министр был заметно расстроен увиденным. Он сидел ссутулившись, рядом только Пракеш, на жесткой скамье пустого зала ожидания, через разбитое окно которого, подними он и чуть поверни голову, был виден разбитый автобус.

Он не глядел.

"...прекратить это" – потребовала она. Он не мог ей ответить, потому что иначе пришлось бы сказать: "Пока рано. Ближе к выборам" и встретить испепеляющий презрительный взгляд. Сжал руками колени. На запылившемся костюме поблескивали осколки стекла, как будто они висели в воздухе, чтобы осыпать его, как только приедет. Он не мог даже возразить, что была лишь договоренность с совершившими это сикхскими и кашмирскими сепаратистами и с Пакистаном – никакого финансирования. Он лишь пытался придать всему этому какой-то порядок, несколько ограничить... создать, скорее, впечатление плохой управляемости, а не хаоса. Не он виноват в случившемся! Нет, виноват, был бы безжалостный ответ.

Пракеш с сигаретой в зубах стоял у окна, невозмутимо глядя на картину опустошения. В.К. отвел взгляд от видневшегося на фоне разрушений силуэта.

Два опроса общественного мнения – и только в паршивых индуистских газетах! – поставили его слегка позади Мехты и его партии, индуистских фундаменталистов. Об этом в вертолете, перекрывая шум роторов, прокричал ему Пракеш. Еще один опрос, опубликованный в правительственной газете, ставил Конгресс и Бхаратия Джаната нос к носу, а в личном плане он на два пункта отставал от Мехты, этого паршивого актеришки! Как тут делать какие-либо заявления о будущем Кашмира или Пенджаба, когда Мехта и его прихлебатели призывают к возмездию и введению еще более жестких мер для защиты индусов от мусульманских экстремистов. Конечно, нельзя... пока.

Он тоже опасался, что насилие вышло из-под его контроля, что люди, с которыми он встречался всего лишь вчера вечером, заранее знали об этом злодеянии, одобряли его, что его обещания питали их нетерпение, как падаль стервятников. Насмешливо наблюдавший за ним брат заметил, как он вздрогнул.

– В чем дело, В.К.?

Слова Пракеша заглушал вой сирен, за окнами люди оплакивали погибших. Прекрати это...

– Эти... люди, – с трудом произнес он. – Они что, хотят, чтобы армия положила этому конец раз и навсегда?

– Они не могут держать под контролем все и вся, В.К. Пытаются. Без твоего вмешательства, без обещанного тобой будущего было бы еще хуже...

– Послушать тебя, Пракеш, и можно подумать, что всего-навсего жгут бумажный мусор! – разгорячился он.

– Потише, В.К.

В.К., сдержавшись, опустил голову.

– Теперь-то они наконец удовлетворены... хотя бы на время? – подавленно спросил он.

– Пятьдесят убитых, еще шестьдесят раненых... думаю, что да, – разглядывая кончик сигареты, протянул Пракеш. И повторил: – Думаю, что да. Сикхи получили самолет, кашмирцы автобус...

– Как ты можешь быть таким бесчувственным?

– Я собирался добавить... и сделали так, что тебе пришлось присутствовать на обоих зрелищах, чтобы помнил о своих обещаниях. Думаю, они хотят, чтобы на выборах победил ты, В.К. Должны этого хотеть. От Мехты им нечего ждать. Потом станет тише.