В.К.Шармар посмотрел на стол. Взгляд остановился на личном письме с соболезнованиями от Питера Шелли, доставленном час назад кем-то из представительства британского верховного комиссара. Сжав кулаки, в бешенстве воскликнул:

– Как только подумаю, что могла наболтать ему эта баба!..

Пракеш Шармар тоже сердито прищелкнул языком, но потом успокаивающе пробормотал:

– Что бы она ему ни наговорила, В.К., он помалкивает. Перестань волноваться. Все верят, что Касс всего лишь сексуальный убийца... – Шармар поморщился, недовольный легкомыслием брата. – Письмо Шелли – лишнее тому доказательство. Думаешь, стал бы он посылать такое доброжелательное письмо, если бы до ушей Лондона дошло, к чему, как показалось Кассу, он стал подбираться, и там этому поверили?

Он небрежно разогнал дым и раздавил окурок в украшенной витиеватой резьбой деревянной пепельнице.

– Но эта сука могла столько ему рассказать!

– Видно, не рассказала... или Касс забыл спросить. Или просто не поверил услышанному?..

– Тогда не нужно было?..

– О, нет, В.К. Живая Сирина была слишком опасна... да еще влюбленная в Касса. Очень ненадежна. Могла пойти на безрассудный шаг. – Подняв глаза к высокому потолку, Пракеш вздохнул. Затем взглянул на окна, в которые, по твердому убеждению Шармара, просилась вся Индия... чтобы принадлежать ему. В кабинет падали косые лучи солнца. Их гаснущий свет золотил крыши и купола храмов. – Теперь, спустя неделю, – убеждал Пракеш, – можно быть уверенным, что Кассу не было известно что-либо мало-мальски важное. Может быть, он и затеял эту любовную интрижку, чтобы прощупать тебя... но продолжил ее ради собственного удовольствия. Его коллеги в представительстве Верховного комиссара верят, что он виновен. Ты же слышал запись их разговора в тюрьме, В.К., что может быть более обнадеживающим? Шелли сообщат, что Касс убийца.

– Да-да... – кивнул Шармар, указывая на письмо с соболезнованием. – Видно, что Питер смущен... это очень хорошо, Пракеш, очень хорошо!

Сигнализируя о звонках, ждущих ответа, на стоящем справа телефонном пульте теперь горели почти все лампочки. Может быть, не приходя в себя, уже скончался Чопри? Вряд ли. В этом случае их беседу с Пракешом прервали бы.

Однако надо было решить ряд неотложных дел в Дели. Ему так не хотелось лететь в Пенджаб осматривать обломки авиалайнера, разбросанные трупы, предметы багажа и куски металла. Проклятые сикхские террористы, всегда не вовремя!

– Опять озабочен, В.К., – снова закуривая, шутливо заметил Пракеш. – Вижу по лицу. С совещанием я справлюсь.

– Думаю, Пракеш... думаю. И не о Конгрессе, не о выборах. Думаю о том, что лучше бы этот тип, Касс, совсем не появлялся в суде, ни здесь, ни в Англии, ни теперь, ни в будущем. Ты понял?

Пракеш сидел, разглядывая ногти. Помолчав, сказал:

– Несчастный случай устроить нетрудно... но еще рано. Не теперь. Время неподходящее. С Касса не спускают глаз. Кроме его коллег, вряд ли будут другие посетители. Поэтому, когда внимание ослабнет, возможно, произойдет несчастный случай. Скажем, один из преданных поклонников Сирины, обезумевший от горя и охваченный жаждой мщения.

– Хорошо.

– А теперь ступай делать заявление для печати в связи с этим авиалайнером. Изобрази самое печальное выражение, братец, и забудь о кашмирских землях и зельях – в конечном счете, Касс, скорее всего, ничего о таких пустяках не знает!

– Уж не хочешь ли ты вывести меня из себя, Пракеш? Думаешь, по мне лучше, чтобы она была жива?

– Нет, знаю, что это не так, В.К. Ты хотел ее смерти после ее первой неверности, – заверил он, опершись пальцами о край стола.

Шармар встал и подошел к окну. Парламент-стрит и Коннот-плейс запружены транспортом. Его взгляд скользнул по пыльным газонам Раджпатха в сторону арки "Ворот Индии", затем снова повернул на север, к окружавшим Коннот-плейс подернутым дымкой кварталам многоэтажных зданий. Купола и башни позади современных кварталов скрылись в пыльной вечерней мгле. Деловой центр разъезжался по домам.

Все правильно. Пракеш справится с совещанием фракции, пожалуй, даже лучше него, без горечи признал он. Умело, спокойно, без броских эффектов и саморекламы он выскажет соображения в пользу выборов. Уставшее от прожитых лет сердце Чопри может отказать в любой момент, и, пусть они не обязательны, следует ожидать новых выборов. Нужно во что бы то ни стало пойти на выборы, потому что именно сейчас самое время добиться прихода к власти еще одного, более слабого, правительства меньшинства. До того как фундаменталисты из Джаната парти станут сильными, как никогда, достаточно сильными, чтобы отобрать власть у Конгресса. Он успокаивающе потер лоб большим и указательным пальцами. Они должны иметь правительство меньшинства, слабое, с надежными партнерами. Только тогда задуманный план имеет шанс... самое время. Такое подходящее!..

В этом они всегда сходились и ради этого работали, провели в премьеры больного старого Чопри, понимая, что тяжелое бремя окончательно подорвет его здоровье и оставит двери его кабинета открытыми для...

Он прижал пальцы к виску, будто приставил пистолет, потом потер костяшками пульсирующую вену. Проклятый Чопри, как на него похоже – не хочет умирать, и все тут!

Словно читая его мысли, Пракеш негромко произнес:

– Получится, В.К., получится. Время есть.

– Да, конечно, – раздраженно ответил Шармар.

Зазвонил телефон двусторонней связи, и он стремительно повернулся, спеша ответить. Дай Бог, чтобы умер старый хрыч, подумал он. Прямо теперь.

– Ой, дорогая, извини, что вытащил тебя из душа! – проворчал Хайд в телефонную трубку, лежа на измятых простынях и глядя на потрескавшийся потолок. По штукатурке, видно, в поисках добычи, разгуливал большой паук. В застоявшейся духоте комнаты неумолчно жужжали мухи. Тонкие занавески на окне не шелохнутся. – Ничего устроилась? – кисло ухмыльнувшись, спросил он.

Роз разместили в одном из лучших апартаментов в отеле "Клэридж" на Аурунгзеб-роуд по южную сторону Раджпатха. Он выторговал его у Шелли в качестве компенсации за дыру, в которой для прикрытия пришлось поселиться самому.

– Прекрасно. А как ты?

– Дыра... На, послушай. – Он протянул трубку к окну. Ветхий грязный отель располагался в квартале Пахаргандж рядом с главным вокзалом. – Слышишь? – спросил он, прикладывая трубку к уху.

С него градом катил пот, будто уличный шум превращался в кинетическую энергию. Голова раскалывалась от оглушительного рева машин, пронзительных криков людей и животных. В воздухе висел тошнотворно-сладкий запах грязных выхлопных газов.

– Черт, – послышалось в трубке.

– Что, жалко меня? Торчим здесь по твоей же, черт побери, вине. Во всяком случае, я.

– Хайд, ты мог бы сказать об этом раньше.

– Глядя на твою кислую высоконравственную физиономию? Шуточки.

– Когда с ним встречаешься?

– Завтра утром... если не дадут разрешения, придется покупать. В конце концов, его кузен Пэт проделал, черт возьми, немалый путь. Он уже должен получить письмо из дома, где дается понять, кто я... Послушай, чертовски жарко, даже болтать не хочется. Так что пока, дорогуша, по крайней мере, знаю, что ты устроена, не буду волноваться за тебя. Приятного аппетита... таблетки с тобой? Не пей воду, будь умницей.

– Я здесь уже бывала, Патрик. Еще до того как познакомилась с тобой. Если и заболит живот, то на этот раз из-за тебя. – Она замолчала, и Хайд напрягся, ожидая, что она скажет дальше. Как бы почувствовав его настроение, Роз пробормотала: – Береги себя, – и почти сразу, бросив: – Пока, Хайд, – положила трубку.

Хайд посмотрел на трубку, потом, перекатившись по провисающей скрипучей кровати, положил ее на рычаг. Свесил ноги. Подошел к окну. Восемьдесят рупий в день вместе с мухами. Черт, ну и дыра – самое подходящее место для кого-нибудь вроде кузена Касса, школьного учителя, ближайшего родственника, ищущего, где подешевле остановиться. На случай, если кто-нибудь станет наводить справки о нежданном посетителе Касса... Хайд провел пальцами по волосам, зевнул, почесал небритые щеки и сунул руки в карманы дешевых хлопчатобумажных брюк. В самолете, где Хайда запихнули в туристский класс, тогда как Роз роскошествовала в первом, и то было прохладнее и тише.