Дрожа от холода в промокшей одежде, Янчи и Рейнольдс подошли к стоявшему во дворе грузовику АВО. Охранник сел в кабину к шофёру, а Граф, Коко и другой охранник – с пленными в фургон. Они положили оружие на колени и не спускали глаз с пленников. Мотор зашумел, грузовик тронулся и проехал мимо отдававшего честь часового у ворот.

Граф вытащил из кармана карту, сверился с ней и сунул обратно. Спустя минут пять он прошел мимо Янчи и Рейнольдса, открыл решетку окошечка водителя и заговорил с ним:

– В полутора километрах отсюда отходит влево развилка. Поверните туда и поезжайте, пока я не прикажу остановиться.

Через несколько минут грузовик замедлил ход, потом свернул на узкую развилку. Дорога была настолько плохой, а застывший снег таким глубоким, что грузовик постоянно кидало из стороны в сторону – водителю очень трудно было удерживать его на дороге, однако хоть и медленно, но они продвигались вперед. Минут через десять Граф перебрался в конец грузовика, встал у двери, как бы высматривая какую-то знакомую примету, и через несколько минут, казалось, увидел ее. Последовал приказ, грузовик остановился, и он спрыгнул на дорогу, за ним Коко и другой охранник. Повинуясь выразительным жестам дул карабинов, Янчи и Рейнольдс прыгнули следом.

Граф остановил грузовик в плотных зарослях леса. Он снова отдал приказ. Грузовик, пытаясь развернуться, заскользил по снегу, но с помощью охранников и веток, брошенных под колеса, водителю удалось развернуть грузовик в направлении, откуда они приехали. Водитель, заглушив мотор, вылез, но Граф приказал запустить и оставить мотор на холостом ходу, сказав, что не собирается рисковать, так как при минусовой температуре мотор может замерзнуть.

И в самом деле было очень холодно. Янчи и Рейнольдс в своих мокрых одеждах дрожали, как в лихорадке. От мороза покраснели щеки и побелели подбородки, кончики носов, уши. Пар от дыхания поднимался медленно, как дым, рассеиваясь в застывшем воздухе.

– Поживее! – скомандовал Граф. – Вы что, собираетесь замерзнуть тут насмерть? Коко, будешь охранять этих людей. Я могу тебе доверять?

– Конечно! – Коко злобно усмехнулся. – Малейшее движение – и я стреляю.

– Все правильно. – Граф внимательно посмотрел ему в лицо. – Сколько человек ты убил, Коко?

– Потерял счет много лет назад, – хвастливо признался Коко.

Услышав, как он это сказал, Рейнольдс понял, что Коко говорит правду.

– На днях тебя ожидает награда, – загадочно пообещал Граф. – Прошу всех взять лопаты. Надо поработать, чтобы разогреться.

Один из охранников, тупо моргая, посмотрел на него.

– Лопаты? Для заключенных?

– А вы что подумали? Что я планирую разбить здесь газон? – холодно спросил Граф.

– Нет, нет. Просто вы ведь сказали начальнику тюрьмы, я имею в виду, что мы должны ехать в Будапешт...

– Точно, – глухо подтвердил Граф. – Вы вовремя напомнили мне, что нам нужно спешить, – вовремя, но не более. Может, в дальнейшем от вас что-нибудь и потребуется, товарищ, но это не ваша забота. Пойдемте, иначе мы все замерзнем. И не волнуйтесь. Не надо копать землю, да это и невозможно, земля сейчас как железо. Маленькая прогалина, где нанесло много снега, канава в снегу и – ну... Коко, по крайней мере, понимает.

– А как же! – Улыбающийся Коко с готовностью спросил: – Может, майор разрешит мне?..

– Положить конец страданиям этих людей? – предположил Граф и брезгливо передернул плечами. – Пожалуй. Что значат еще двое, когда ты уже потерял счет тем, кто был раньше?

И он с охранниками исчез в зарослях за прогалиной. В прозрачном чистом воздухе оставшиеся слышали, как их голоса затихают, превращаются в еле слышный шум: Граф, должно быть, уводил охранников в самую гущу леса. А Коко немигающими злобными глазами наблюдал за Янчи и Рейнольдсом, и они четко понимали, что он ждет лишь малейшего повода, чтобы нажать на спуск карабина, который, как игрушка, покоился в его огромных лапах. Но они не давали повода: если не брать в расчет непроизвольной дрожи, оба пленника походили на статуи.

Прошло минут пять. Из зарослей появился Граф. Он перчатками стряхивал снег с блестящих сапог и с края длинной шинели.

– Работа завершается, – объявил он. – Еще две минуты – и мы присоединимся к нашим товарищам. Пленные хорошо себя вели, Коко?

– Хорошо. – В голосе Коко явно слышалось разочарование.

– Ничего, – многозначительно сказал Граф. Он ходил сзади Коко взад-вперед, постукивая рукой об руку. – Тебе недолго осталось ждать. Не спускай с них глаз ни на секунду... Как ты сегодня себя чувствуешь?

– Все тело ломит. – Коко впился глазами в Рейнольдса и выругался. – Я весь черный от синяков!

– Бедный Коко, тебе так досталось в эти дни, – мягко посетовал Граф, и тут же резкий звук от сильного удара пистолетом прозвучал как выстрел – рукоятка пришлась точно над ухом Коко. Карабин выпал из его рук, глаза закатились, он зашатался и как подрубленное дерево упал на землю. Граф с шутливой почтительностью отступил в сторону, уступая место падающему великану. Через минуту грузовик уже был на ходу, а еще через несколько минут прогалина в зарослях исчезла из виду за поворотом дороги.

Первые несколько минут в кабине грузовика не было произнесено ни одного слова, слышался лишь тихий шум работающего дизеля. С губ Янчи и Рейнольдса готовы были сорваться сотни вопросов, но они не знали, с чего начать, и тень кошмара, от которого они только что избавились, еще слишком сильно занимала их мысли. Граф сбавил ход, остановил машину, и одна из его редких улыбок осветила аристократические черты лица. Из глубокого кармана он вытащил свою неизменную металлическую флягу.

– Отличное бренди, друзья. – Голос его был не совсем твердым. – Бренди... и только Бог знает, кто нуждается в нем сегодня больше, чем мы трое. Что касается меня, то я сегодня умирал тысячу раз, особенно когда один наш друг, находящийся здесь, чуть было не испортил все, увидев меня в кабинете начальника тюрьмы, а что касается вас, то вы настолько замерзли и вымокли, что сейчас верные кандидаты на воспаление легких. А также из-за того, как я подозреваю, что с вами обращались не совсем вежливо? Я прав?

– Да. – Ответил Янчи, потому что Рейнольдс закашлялся, глотнув живительную влагу. – Обычные наркотики для подавления воли плюс еще один, изобретенный самим начальником тюрьмы, и, как вы знаете, паровые процедуры.

– Об этом нетрудно было догадаться, – кивнул Граф. – Не очень-то довольными вы выглядели. Вы уже давно должны были свалиться с ног, но, видимо, вас поддерживала одна надежда, что вот-вот появлюсь я.

– Сомнительно, – сухо отозвался Янчи. Он приложился к фляге с бренди, на глазах выступили слезы, задыхаясь, он судорожно глотал морозный воздух. – Яд, чистый яд, но никогда не пробовал ничего вкуснее!

– Бывают минуты, когда следует придерживать свои критические суждения, – с иронией заметил Граф. Он поднес флягу ко рту, глотнул, как обычный человек глотает воду, – со стороны эффект действия на него был таким же, – и сунул флягу в карман. – Совершенно необходимая остановка, но нам надо поторапливаться – время работает не на нас. – Он выжал сцепление, и грузовик тронулся.

Рейнольдсу пришлось кричать, чтобы его слова были услышаны, – так громко ревел мотор.

– Вы, конечно, расскажете нам...

– Попытайтесь не позволить мне этого! – сказал Граф. – Но если не возражаете, не на ходу. И попозже. Что касается сегодняшних событий... Прежде всего я должен сообщить, что вышел из рядов АВО. Не по своей воле, конечно...

– Конечно, – проговорил Янчи. – Кто-нибудь об этом уже знает?

– Предполагаю, что, помимо Фурминта, полковник Гидаш знает. – Глаза Графа не отрывались от дороги, он с трудом удерживал грузовик на узкой колее.

– Я не подал положенного в таких случаях рапорта, а оставил Фурминта связанным и с кляпом во рту в его кабинете. Не думаю, что он не понял моих намерений.

Рейнольдс и Янчи молчали, казалось, не находилось подходящих для ситуации слов. Молчание затягивалось, и они видели, как тонкие губы Графа растягивались в улыбке.