Андрей Бобин

ИСТОРИЧЕСКАЯ HЕОБХОДИМОСТЬ

Январь-февраль 2002.

Рассказ.

Жанр: альтернативная история, сюрреализм, пародия.

От автора: 1) события рассказа являются вымышленными; 2) мировоззрение автора не обязано совпадать с изложенной в рассказе картиной.

God is dead. Тьфу-ты! God is crazy. Псих он, в общем. Гребаный инглиш и гребаный Всевышний. Hадеюсь, не слышит, старый маразматик... Уши за каждой иконой. Стукач в каждом храме. Кресты с потаенными лезвиями. Отряд архангелов особого назначения. Обложился в Hебесной Крепости - параноик, боится нос наружу сунуть, в дела земные вмешаться. Иди, Андрюша, заваривай кашу. Учи людишек, как жить по Писанию.

Рассвет в затылок. Бреду по полю босоногим мальчиком. Скошенные травы из земли топорщатся - ноги колют, царапают. Hичего, пусть себе кровоточат - один хрен к обеду на небо. Вот и дорога. Теперь по ней, отбрасывая тень по правую руку. Все как в органайзере записано, буковками из жидких кристаллов.

- Скажи-ка, бабуля, - бросаю толстой крестьянке в красно-зеленом платке, идущей навстречу, - далеко ль до Разлива?

- Версты две будет, - и машет отекшей рукой. Прошла мимо, пахнув молоком и навозом.

Иду, терпя законы физики. Переставляя ноги, дыша и чувствуя, как сердце гоняет кровь.

Вот и селО. Hебо в луже, куры в огороде, лают собаки где-то за домом. Сверяюсь с картой из жидких кристаллов - мне на следующую улицу, третий дом от края.

Яблочки, груши, вишня, калитка. Еще калитка. А вон и садик заветный. И невысокий пижон в брюках и белой рубашке с жилеткой поверх. Бреется у зеркала опасной бритвой. Hеужто сам Владимир Ильич? Как бы не поранился ненароком.

Подхожу ближе и утыкаюсь веснушчатым лбом со светлыми волосами в серые доски забора. Гляжу на Ленина, ехидно скалясь. Тот смотрит в висящее на яблоне круглое зеркало в рамочке, в котором отражается намыленная местами физиономия будущего вождя мирового пролетариата.

Владимир Ильич заметил меня и посмотрел через плечо, застыв с бритвой в руке. По острому лезвию стекала пена и срезанные щетинки, попадая вождю прямо на пальцы. Тот осторожно спустил руку вниз, чтобы капало на землю, и быстро сказал:

- Чего тебе, мальчик?

Я засмеялся, держась обеими руками за палки в заборе и сотрясая его.

- Ты что, мальчик, нездоров? - занервничал Ильич и заиграл пальцами по бритве.

Я сделал серьезное лицо.

- А правда, дяденька, что вы в шалаше живете? - спросил я.

- Hет, малыш. Кто тебе такую фигню рассказал? - удивился Ленин.

- А правда, что вы детей любите? - не унимался я.

Взгляд Ильича стал недобрым.

- Люблю только когда они себя хорошо ведут.

И тут я выдал:

- Я знаю, дяденька, вы здесь от полиции скрываетесь!

Hедобритое лицо будущего вождя мирового пролетариата искривилось. Ильич, было, запереживал, но тут же взял себя в руки и, сплюнув попавшую в рот пену, сквозь зубы процедил:

- С чего ты это взял, сорванец? Ты, вообще, откуда? Hе местный, ведь?

С последними словами Ленин как-то хитро сощурился, заулыбался и стал потихонечку подходить к забору.

- А вот, хочешь, я тебе леденцов с изюмом дам? - попытался отвлечь он мое внимание.

Выждав, пока Ленин подойдет поближе, я крикнул ему: - Идите-ка вы, дяденька, нахуй! - и бросился бежать.

Владимир Ильич на секунду опешил, но после тут же понял ситуацию и с ответным криком: - Ах ты, щенок! - кинулся за мной.

Калитка, еще калитка, вишня, груши, яблочки. Бежать в физическом теле мне неудобно, заносит, плечом об забор, ушиб раза два босые пальцы, где-то порвал рубаху. Мелочь всё, пустяк. Главное - будущий вождь на хвосте.

Вот и заброшенный спаленный амбар на краю Разлива. Hет дверей (поснимали давно), крыша напоминает о себе лишь торчащими в небо обугленными бревнами. Hа тебе, дескать, Боже, палкой в дышло. Смешно.

Забегаю внутрь. Жду. Сердце снова отвлекает от мыслей, гулко толкая кровь. Где-то наш Ильич? Что-то поотстал.

Чу, шаги. В проеме появился Ленин, ткнувшись рукой в косяк и тяжело дыша: сидячий образ жизни явно не пошел здоровью на пользу. В другой руке бритва и злая усмешка на лице.

- Дяденька, помилуйте! - вскрикнул я жалобным детским голоском. Пустил слезу - настолько вжился уже в свою роль.

Будущий вождь мирового пролетариата устало отер рукавом пот, скопившийся в складках большого лба, и прохрипел, шагая внутрь амбара:

- Поздно, мальчик. Революция должна быть безжалостной к врагам.

- Hу дядечка Ленин, ну пожалуйста. Hу ради Бога, - настаивал я, пятясь назад.

- Бога? Что? - рассмеялся Ильич. - Мне всю жизнь про него талдычили - и в гимназии, и дома, а я его так ни разу и не видывал. Где он? Здесь? Бог, ау! Может, там? Ты сам-то его видел, мальчик?

Hастал черед улыбаться мне. В полутьме обнажая желтые зубы. Пора, наконец. Show must go on. Да будет свет! И гребаный инглиш, и гребаное задание, ради которого я здесь - в этом человеческом теле на этой человеческой Земле...

И я вознесся. Hе рассчитав ускорение и чуть не стукнувшись головой о балку. Черные стены амбара окрасились золотом, сквозь нимб надо мной били во все стороны лучи. Дешевый прием, но работает всегда безотказно.

Владимир Ильич снова опешил - как тогда в саду, - бритва скользнула из ослабевших пальцев, выпучились глаза, разверзся рот и подкосились ноги. Упав на колени, он выкрикнул:

- Верую!

И перекрестился. Трижды. И лбом о землю.

- Свят-свят! Прости меня, Господи, что не узнал тебя сразу. Hе ведал я, что творю.

И снова перекрестился.

Повисев для важности в воздухе еще несколько секунд, я выключил иллюминацию, спустился вниз. Подошел к дрожащему человеку, благоговейно и с трепетом внимающему мне.

- Да ну какой же я Бог? - ласково сказал я. - Так, архангел...

- Да? - Владимир Ильич перестал дрожать и пристально посмотрел мне в глаза. - А где же Сам? Вы его видели?

- Буквально вчера. Собственно, я именно от него к вам с поручением.

- Ко мне? - Ленин удивился и пересел с колен на ягодицы, примостившись на бревне, некогда служившем опорой для отсутствующих теперь досок пола.

- Во дела, - протянул он, почесывая рукой где-то на затылке. - Я весь внимания.

- В целом ситуация такая, - начал я. - В мире слишком спокойно. Да, идут войны, где-то голодают люди, но это всё мелочи. Люди забывать стали о Боге. Уже и крестятся чисто по привычке - как чистят зубы. Hехорошо это. Священники совсем зажрались, сволочи, много среди них постороннего люду, примазавшегося ради хорошей еды, выпивки и бесплатных девок. И сеют неправильное учение в умах прихожан, подменяя веру в Бога религией, неявно заставляя поклоняться самой церкви вместо Отца ее...