— Тогда не теряйте даром время, — невозмутимо произнес я. — Эта компания около часа назад обогнала нас, верно, Джакомо?

— Не позднее того, — неохотно подтвердил слуга.

— Куда они ехали? — внезапно оживился Рамиро, более не сомневавшийся в моих словах.

— В сторону Фабриано, — ответил я, — но, может быть, и в Сенигаллию [Сенигаллия — порт на Адриатическом побережье, между Пезаро и Анконой], — не доходя Фабриано, дорога раздваивается.

Этого для него оказалось достаточно. Резко выпрямившись в седле, он внезапно охрипшим голосом скомандовал солдатам следовать за ним и, даже не поблагодарив меня за столь ценные сведения, пришпорил свою лошадь. Целое облако снежной пыли окутало нас, когда всадники припустились в галоп, и вскоре только истоптанный лошадиными подковами снег вокруг кареты напоминал об их недавнем присутствии.

Редкая комедия, в которой мне приходилось участвовать, доставила мне такое удовольствие и, одновременно, потребовала полной самоотдачи, и неудивительно, что по ее окончании я разразился громким развеселым хохотом. Но в полной мере насладиться триумфом мне помешал Джакомо, который слез с лошади и с угрюмым видом подошел к карете.

— Ты ловко одурачил нас, — ядовито процедил он сквозь зубы.

Смех замер у меня в горле, и я смерил его недоуменным взглядом. Что за чушь он нес? Неужели он не испытывал ни малейшего чувства благодарности к человеку, который спас его трусливую шкуру?

— Ты ловко одурачил нас, — повысив голос, повторил он.

— Это моя профессия, — сказал я. — Но, как мне кажется, одураченным скорее можно назвать мессера дель Орка.

— Верно, — слегка раздраженно сказал он. — Но что будет, когда он догадается, какую шутку с ним сыграли? Что будет, когда он вернется?

— Откуда мне знать, — пожал я плечами. — Я же не пророк.

— Отвечай мне! — заорал он, разъяренный моим беспечным тоном.

— Неужели тебя и вправду интересует, что он сделает, когда вернется? — любезно осведомился я.

— Да, — выпалил он, скривив губы.

— Я бы сказал, что ты проявляешь нездоровое любопытство, которое, впрочем, нетрудно удовлетворить. Оставайся здесь и дождись его возвращения. Так ты это и узнаешь.

— Ну уж нет, пусть остается кто угодно, только не я, — отрезал он.

— И не я, и не я, и не я! — подхватили его компаньоны.

— Тогда какого черта ты лезешь ко мне с бессмысленными вопросами, Джакомо? Имеет ли значение, на ком мессер дель Орка выместит досаду, когда поймет, как его провели? Забудьте о нем и исполняйте свой долг, — продолжал я, обращаясь ко всем ним сразу. — Поторопитесь в Кальи, где в гостинице «Луна» вас дожидается госпожа. Затем немедленно отправляйтесь в Пезаро и, если нигде не замешкаетесь, окажетесь под защитой крепостных стен синьора Джованни Сфорца намного раньше, чем мессер дель Орка вновь почует ваш след.

Но Джакомо только презрительно рассмеялся, так что его тучное тело содрогнулось, словно в конвульсиях.

— Будь я проклят, если сделаю хоть шаг в сторону Кальи, — заявил он, и трое его товарищей единодушно поддержали его.

— Как же так? — я даже не сразу понял, что он имеет в виду.

— Я возвращаюсь в Рим. Я не хочу больше рисковать своей шеей из-за каких-то шутов.

— Если ты собираешься рискнуть ею ради себя самого, — сказал я, вложив в свои слова все презрение, на какое в ту минуту оказался способен, — то ты сделаешь это ради величайшего в мире дурака и трусливейшего плута, позорящего само имя человека. А ваша госпожа? Неужели ей придется ждать вас до Судного дня? Если при твоем бычьем теле ты наделен хотя бы сердцем кролика, ты немедленно сядешь на свою лошадь и поскачешь в Кальи.

Джакомо совершенно не понравилась манера, в которой я разговаривал с ним. Он замахнулся, собираясь ударить меня, но я оказался проворнее. Выпрыгнув из кареты, я схватил Джакомо за грудки и швырнул мерзавца в придорожный сугроб.

Его приятели вытащили ножи и попытались атаковать меня. Но я прижался спиной к карете и обнажил свой длинный кинжал, давая понять, что готов защищаться до конца. Соотношение сил было явно не в мою пользу; их было четверо, а я — один, однако они, посовещавшись, сочли за лучшее не связываться со мной. Они сели на лошадей и, язвительно пожелав мне на прощанье успешно избавиться от кареты и от мулов, поскакали назад, очевидно направляясь в Рим. Как впоследствии выяснилось, они уехали не с пустыми руками: Джакомо прихватил с собой кошелек с деньгами, который ему доверила мадонна Паола.

Я на чем свет стоит проклинал этих ливрейных трусов, бросивших на произвол судьбы свою юную госпожу, и, в пылу негодования позабыв о своих собственных делах, решил немедленно отправиться в Кальи и сообщить ей о случившемся.

Но сначала надо было куда-то спрятать карету и мулов — тут Джакомо был совершенно прав, — иначе Рамиро дель Орка без труда отыщет меня по следам, а какая участь ожидала меня, попади я к нему в лапы, я боялся даже представить себе. К счастью, я вспомнил, что несколько минут назад мы миновали глубокий придорожный овраг, и, развернув карету, погнал мулов со всей скоростью, которую они смогли развить.

Я выбрал для остановки место, где склон обрывался наиболее круто, выпряг животных, забрал из кареты свой плащ и шляпу и, напрягая все силы, столкнул ее вниз. Когда снежная пыль улеглась, я с удовлетворением отметил, что только очень наблюдательный или осведомленный человек мог бы догадаться о том, какой именно предмет находится на дне оврага. Я сел верхом на мула и, гоня другого перед собой, проехал примерно пол-лиги в направлении Кальи. Затем я вновь остановился, спешился и отвел одного из животных на чье-то небольшое поле рядом с дорогой. «Пусть хозяин думает, что он свалился с неба», — усмехнулся я про себя, возобновляя путь в Кальи, куда мой мул, едва передвигая ноги от усталости, приплелся через пару часов.

Кальи показался мне на удивление пустынным, и в гостинице «Луна» меня встретили лишь конюх да сама хозяйка, высокая полная женщина с большими добрыми глазами на смуглом лице. На мой вопрос относительно остановившейся у нее синьоры она ничего не ответила и лишь подозрительно взглянула на меня. И только когда я сумел убедить ее в том, что не желаю причинить зла этой синьоре и сам нахожусь у нее на службе, она велела мне следовать за ней. Держа в руке шляпу — кто бы знал, с каким смущением я снимал ее, — я шагнул вслед за хозяйкой в комнату, которую занимала мадонна Паола. При нашем появлении она встала с кресла, в котором сидела у окна, и недоуменно уставилась на меня, словно не веря своим глазам. Выражение лица хозяйки тоже изменилось — видимо, она признала во мне того самого шута, который развлекал ее постояльцев две недели тому назад, направляясь из Пезаро в Рим.

— Оставьте нас ненадолго наедине, — велела мадонна Паола хозяйке.

— Мадонне для эскорта нужно срочно подыскать трех-четырех крепких мужчин, на которых можно положиться, — сказал я хозяйке, успев задержать ее на самом пороге.

— Что случилось с моими слугами? — встревоженно вскричала мадонна Паола.

— Они бросили вас, мадонна, — ответил я. — Только по этой причине я сейчас нахожусь здесь. Чуть позже я расскажу вам о том, что произошло на дороге, но прежде всего надо кем-то заменить их.

— Сегодня в Кальи вы навряд ли найдете подходящий эскорт, — с сомнением покачала головой хозяйка. — Почти все мужчины, способные передвигаться, отправились в паломничество: кто к святым местам в Лорето [Лорето — город в провинции Анкона, в котором расположен храм Девы Марии, а также так называемый Святой Дом, в котором будто бы Марии явился архангел Гавриил с благой вестью. Дом этот в ночь с 9 на 10 мая 1291 г. чудесным образом будто бы перенесся в Терсатто возле Фиуме (нынешней Риеки в Хорватии), а 10 декабря 1494 г. также чудесным образом перенесся в «место, окруженное лаврами», то есть в Лорето], кто в Пезаро, на праздник Крещения.

— А ваш конюх? — спросил я.

— Сейчас он — единственный мужчина, оставшийся в доме, — ответила хозяйка. — Мой муж и сын, оба ушли в Пезаро.