— Ты извинился.

По крайней мере, что-то он сделал правильно.

— Куин, отпусти меня. Прошу. Просто дай мне… уйти.

Молчание длилось так долго, что Лукасу стало легче дышать — он решил, что его доводы приняли.

— Я знаю, каково это — лишиться надежды, — ответил Куин хрипло. — Но судьба умеет удивлять.

Лукас опустил руки и резко рассмеялся. — Боюсь, не всегда приятно. Не всегда…

— Ты ошибаешься…

— Прекрати…

— Лукас. Говорю тебе…

— Я гребаный калека!

— Я тоже им был. — Куин указал на свой глаз. — Всю свою жизнь.

Лукас отвернулся, уставившись на стену кремового цвета.

— Ты ничего не можешь сказать, Куин. Это конец. Я устал сражаться за жизнь, которую не хочу проживать.

Повисло еще одно молчание. Потом Куин выругался под нос.

— Тебе просто нужно питаться и набираться сил…

— Я отказываюсь брать ее вену. Тебе лучше принять мое решение и не тратить время на аргументы, которые я нахожу неубедительными. С меня хватит.

***

Селена ждала в коридоре, истощение обволакивало ее плотным слоем, не менее реальным из-за своей невидимости.

И все же, она чувствовала нервозность. Беспокойно теребила свою мантию, волосы, руки.

Она не любила время, не занятое выполнением своих обязанностей. Когда себя нечем занять, ее мысли и страхи становились слишком громкими для головы.

Тем не менее, она думала, что в этом одиночестве была польза. Если ей хватит терпения, чтобы воспользоваться его выгодами.

Что ей нужно делать сейчас, стоя в коридоре — репетировать свое прощание. Ей следует попытаться подобрать слова, которые она хотела произнести до того, как истечет ее время. Ей нужно набраться смелости, необходимой для того, чтобы высказать то, что было у нее на сердце.

Она поддастся порыву и попрощается с Трэзом.

Из всех тех, кого она оставит позади, Праймейла и своих сестер-Избранных, Братьев и их шеллан, сейчас она уже горевала из-за Трэза. Хотя и не видела его… много, очень много ночей.

Даже если не была с ним наедине… много, очень много ночей.

На самом деле, после того как они закончили свои… отношения, или что это было… он покинул особняк. Вне зависимости от того, в какое время Селена приходила и уходила, она не встречала его лично и лишь раз краем взгляда заметила его широкие плечи, когда он шел в противоположном от нее направлении.

То, что он избегал ее, поначалу было предательским облегчением. Сложнее всего будет покинуть его, еще хуже — если бы они продолжили тайные встречи. Но в последнее время, которого становилось все меньше, она пришла к решению, что должна сказать ему…

Милостивая Дева-Летописеца, что она ему скажет?

Селена подняла взгляд на протяженный коридор, будто ее маленький милый монолог мог услужливо и лениво пройти мимо нее, чтобы она успела запомнить.

Насколько она могла судить, Трэз забыл проведенное с ней время. По его собственному признанию, он без труда мог найти себе человеческую женщину для утех.

Нет сомнений, он начал с чистого листа.

А еще он предназначен другой.

Селена уронила голову на руки. Всю свою жизнь она находила покой и цель в своей священной обязанности… и, приближаясь ко времени своей кончины, она с большим удивлением осознала, что ее тянуло к мужчине, который ей не принадлежал. С которым ее объединял лишь очень короткий роман.

Столько ночей она провела в своей спальне на вилле, пытаясь убедить себя, что произошедшее с Трэзом было чистым безумием, но сейчас, на закате жизни? Странная ясность дарила ей сосредоточенность. «Почему» ничего не значили. Она просто должна сказать ему, что чувствует, перед своей смертью.

Но она не хотела обращаться к нему слишком рано… такой стыд — излить душу в потенциально безразличный сосуд, а потом маяться ночами, неделями, месяцами.

Если бы ее смерть пришла в определенный день, как срок годности на коробке молока…

Куин вышел из больничной палаты, и напряженное выражение на его мужественном лице прочистило ее спутанный разум.

— Мне так жаль, — прошептала она. — Он снова отказывается?

— Я не могу достучаться до него.

— Воля к жизни — вещь сложная. — Она положила руку ему на плечо. — Я всегда рядом, если понадоблюсь вам обоим. Если он изменит свое мнение, я приду.

— Ты очень достойная женщина, Селена. На самом деле.

Он быстро сжал ее в объятиях, а потом пошел вдоль по коридору, будто собирался покинуть помещения. Но потом он помедлил у закрытой двери в главную смотровую Дока Джейн, а, спустя мгновение, вошел в нее.

Она молилась, чтобы нашлось решение для двух братьев. Когда очередная волна истощения, больше той, что свалила ее с ног на глазах Тормента, прошлась по ее телу, ей пришлось выбросить руку и опереться о стену.

Паника охватила ее, сердце неистово забилось в груди, голову наполнили мысли «сделай это», «сделай то», «беги». Что, если это приступ? Что, если это ее последний…

— Эй, ты в порядке?

Обратив свой дикий взгляд на источник звука, Селена обнаружила Тормента, который выходил из смотровой.

— Я…

Внезапно водоворот отступил, будто к ней подкрался грабитель, который, при виде Брата, передумал нападать.

— Селена? — позвал он ее, направившись к ней.

Прислонившись к стене, она подняла руку, чтобы поправить шиньон, и обнаружила, что ее лоб стал влажным от выступившего пота.

— Кажется, я должна посетить Святилище. — Она шумно выдохнула. — Мне нужно освежиться. Необходимо.

— Хорошая мысль. Но ты уверена, что в состоянии…

Закрыв глаза, Селена сконцентрировалась и…

… мир вокруг завертелся, ее молекулы закружились по велению скорее ее мозгов, нежели чего-то иного в ее теле, и она переместилась в священные мирные угодья Девы-Летописецы.

Мгновенно, будто она взяла вену, ее тело расслабилось, наполнилось силой, но разуму не стало легче. Несмотря на приятную зелень листвы и травы, пастельные цвета тюльпанов, пребывавших в постоянном цвету, сверкающий белый мрамор спального корпуса, Сокровищницу, Храм Изолированных, Избранных, Зеркальные Воды, Селена чувствовала себя так, будто ее преследовали, несмотря на относительную безопасность.

С другой стороны, имея смертельную болезнь неопределенной продолжительности, сложно отличить «нормальные» симптомы от более серьезных предвестников.

Она оставалась на месте какое-то время, боясь, что своими движениями может спровоцировать болезнь. Но, в конечном итоге, она решила прогуляться. Температура воздуха была идеальной, не горячая, не холодная, небо над головой — цвета василькового сапфира, а купальни сияли под странным светом… но она чувствовала себя так, будто оказалась в темном переулке Колдвелла.

Сколько времени? — гадала она. Сколько еще прогулок у нее осталось?

Дрожа, она плотнее закуталась в мантию, когда знакомый запах печали и бессилия накрыл ее, сминая грудь, не давая дышать. Но она не уступила слезам. Очень давно она выплакала их все, «почему я?», «что если?» и «мне нужно больше времени» сейчас закончились… доказательство, что можно привыкнуть к кипящей воде, если постоять в ней достаточно долго.

Она смирилась с реальностью, что ее не просто обделили полноценной жизнью, ей вообще не дали пожить… и, таким образом, она должна попрощаться с Трэзом. Он был для нее ближе всех, чем-то личным, а не предписанным, достигнутым, пусть и на короткий миг, а не предназначенным.

Сказав ему «прощай», она признавала, что часть ее жизни принадлежала ей.

Завтра она встретится с ним.

К черту гордость…

Спустя какое-то время она обнаружила, что ноги привели ее к кладбищу, и, учитывая направление ее мыслей, Селена не сильно этому удивилась.

Избранные в сущности были бессмертными, созданные века тому назад как часть программы размножения Девы-Летописецы, согласно которой сильнейшие мужчины спаривались с самыми умными женщинами, обеспечивая тем самым выживание расы. Изначально Избранные, чьей задачей было размножение, были изолированы здесь, Праймейл единственный отвечал за осеменение. Прошло тысячелетие, роль избранных расширялась, они духовно служили Деве-Летописеце, записывали историю Расы, разворачивавшуюся на Земле, почитали Матерь Расы, предоставляли кровь неженатым членам Братства… ради которых некоторые из Избранных покидали ряды, принимая смертность в обмен на любовь, свободу, возможность выносить ребенка, которого не загонят в строгие рамки.