— Миссис Сэйер, девушки, Рут Фрайер, и еще одного человека, предположительно мужчины, вероятнее всего, Бартоломео Коннорса.

— Много отпечатков пальцев девушки?

— Мало. Но достаточно, чтобы утверждать, что убили ее в этой комнате. Отпечатки она оставила еще живой.

Флетч промолчал. Да и что он мог сказать.

— Самое печальное в этой истории, мистер Флетчер, что эта бутылка виски, если вы помните, чему учили вас на уроках физики, является куда более надежным орудием убийства именно в запечатанном виде, а не после того, как ее вскрыли и отлили часть содержимого.

— О Боже.

— Открыв бутылку и выпив пол-унции виски, вы пытались отвлечь наше внимание от бутылки, сделали все возможное, чтобы мы не пришли к мысли, что как раз бутылкой девушку и убили.

— И ничего у меня не выгорело, — вздохнул Флетч.

— Да, виновата моя неопытность. Другой бы полицейский, умудренный годами безупречной службы, даже не посмотрел бы на эту бутылку. Помнится, мне пришлось убеждать Гроувера в необходимости отправить ее в лабораторию. Я положил на это немало усилий, не так ли, Гроувер? Но я настоял на своем, поскольку не поднимался со ступеньки на ступеньку в полицейской иерархии и не получил должного образования. И эксперты весьма удивились, признав в раскупоренной, початой бутылке орудие убийства.

— Как им это удалось?

— Микроскопические частицы волос, кожи, крови, безусловно принадлежащие девушке.

Флинн выдержал долгую паузу. Спокойно сидел, наблюдая за Флетчем. То ли он ждал, пока Флетч оправится от нового шока, то ли рассчитывал, что тот начнет оправдываться.

Флетч же воспользовался своим правом помолчать.

— Не пришла ли пора вызвать адвоката, мистер Флетчер?

— Нет.

— Если вы думаете, что убеждаете нас в своей невиновности, отказываясь обратиться к адвокату, то вы не правы.

— Вы убеждаете нас в своей глупости, — подал голос Гроувер.

— Ну зачем так, Гроувер. Мистер Флетчер не глуп. А теперь он знает, что и мы не обделены умом. Может, он хочет обойтись без формальностей и сразу сознаться, облегчить душу.

— Я знаю, что ума у вас хватает, — огрызнулся Флетч. — Не пойму только, почему я чувствую себя таким дураком.

— Вы, похоже, злитесь.

— Злюсь.

— На что?

— Сам не знаю. Наверное, мне следовало что-то делать в последние двадцать четыре часа. В связи с этим убийством.

— А вы не ударили пальцем о палец?

— Нет.

— Самое удивительное в этой истории — ваша вера в нас. Наивным-то вас не назовешь.

— Вы ознакомились с моим досье.

— Как я понимаю, в данный момент вы не сознаетесь в убийстве?

— Разумеется, нет.

— Он все еще не сознается, Гроувер. Отметьте у себя, пожалуйста. Какая несгибаемая воля. Не сознается, и все тут. Тогда пойдем дальше, — Флинн наклонился вперед, уперся локтями в колени, сложил руки перед собой. — Вчера вечером вы сказали, что никогда ранее не видели Рут Фрайер.

— Могу подтвердить это и сейчас.

— Ключ, любезно предоставленный вами, привел нас в ее отель, расположенный, кстати, в аэропорту. Мы просмотрели ее вещи. Переговорили с соседкой по номеру. Затем с ее начальником. Даже если вы не видели ее раньше, можете вы догадаться, как она зарабатывала на жизнь?

— Уж не хотите ли вы сказать, что она была стюардессой?

— Хочу.

— Потрясающе.

— «Транс Уорлд Эйрлайнс», мистер Флетчер. Временно снятая с полетов и приписанная к бостонскому аэропорту. В ее обязанности входила встреча пассажиров первого класса. В том числе и тех, что прилетели во вторник из Рима рейсом 529.

Когда Флетч вскочил, Флинн откинулся назад, возможно, от неожиданности.

Флетч направился к роялю.

Оторвался от стула и Гроувер.

Флетч нажал на одну из клавиш.

— Каким-то боком это связано со мной.

— Что? — спросил Флинн.

Флетч вернулся к дивану.

— Это убийство имеет ко мне какое-то отношение.

— Такова, значит, ваша реакция? Сядьте, Гроувер. Умница, этот мистер Флетчер. Ему потребовалось лишь двадцать четыре часа, чтобы ухватить суть.

— Блестящая работа, — похвалил его Флетч.

— О, мой Бог. Теперь еще и лесть.

— Что же мне теперь делать?

— К примеру, сознаться, идиот вы эдакий!

— Я бы сознался, инспектор, сознался, — Флетч прошелся по комнате. — Но не думаю, что в этом деле замешан кто-то из моих знакомых.

— О чем это вы?

— Человек, убивший Рут Фрайер, мог и не знать меня лично.

— Если вы хотите сказать, мистер Флетчер, что вас подставили, позвольте напомнить о вашем вчерашнем утверждении, что в городе вы никого не знаете.

— В городе, но не в мире. Многие ненавидят меня.

— И их становится больше с каждой минутой. К примеру, Гроувер.

— В Италии все знали о моих планах. В Канья, в Риме, в Ливорно. То же можно сказать о лондонской фирме «Обмен домов». Я начал готовиться к поездке три недели назад. Написал давним друзьям в Калифорнию, что попытаюсь вырваться к ним, приехав в Штаты. Написал в Сиэтл, в Вашингтон.

— Все ясно, мистер Флетчер. Мы посадим за решетку весь мир, а вас оставим на свободе.

— Речь не о том, инспектор. Я не думаю, что вину за убийство хотели возложить именно на меня. Возможно, убийство не готовилось, а произошло случайно. А я оказался первым, кто вошел в эту квартиру после случившегося.

— Ну и ну. Похоже на одного французского философа, который, через тридцать лет после рождения, решил, что между ним и окружающим миром есть определенная взаимосвязь.

— А не пригласить ли мне вас пообедать со мной? — неожиданно сменил тему Флетч.

— Пообедать! Да он сумасшедший, Гроувер. Дело в том, мистер Флетч, что мы оба думаем, а не пригласить ли вас проехаться с нами.

— Не буду возражать, если ресторан выберете вы, Флетч словно и не понял намека. — Город вы знаете лучше меня.

— Что ж, следует отметить, что до этой минуты он вел себя так, словно не имел никакого отношения к расследуемому нами преступлению, — сообщил Флинн невидимому слушателю. — Полностью соответствовал роли невиновного и надежного свидетеля. Вот в чем загвоздка. Что будем с ним делать, Гроувер?

— Посадим за решетку.

— Решительный человек этот Гроувер.

— Предъявим обвинение.

— Вы же знаете, что мистер Флетчер может нанять искусных адвокатов, частных детективов, внести залог, выразить протест через прессу, прибегнуть к затяжкам расследования, апелляциям, вплоть до Верховного Суда.

— Посадите его за решетку, Френк.

— Нет, — Флинн встал. — Он не уехал из Бостона вчера. Не уехал сегодня. Можно с достаточной уверенностью предположить, что никуда он не денется и завтра.

— Завтра он сбежит, инспектор.

— Не будем осложнять себе жизнь. Пока мы не загнали мистера Флетчера в угол. Хотя мне уже казалось, что победа близка.

— Каких же улик нам еще не хватает?

— Точно сказать не могу. Улик у нас горы. Кажется, я пришел сюда в шляпе. А, вот и она. Невежливо говорить в присутствии третьего лица, Гроувер, полностью игнорируя его, словно он мертв.

В прихожей Флинн надел шляпу.

— Мне предстоит еще одна взбучка, мистер Флетчер. По пути домой Гроуверу, возможно, удастся убедить меня в вашей виновности. Пока этого не произошло. Покойной ночи.

Флетч решил, что в ресторан идти уже поздно. Тем более, на примере прошлого вечера убедился, что для обслуживающего персонала является человеком-невидимкой. В поисках съестного порылся на полках буфета, но всю его добычу составила жестянка с рубленым мясом.

Пока он ел, телефон звонил трижды.

В первый раз, когда он открывал банку, ему продиктовали телеграмму из Канья.

«Коннорс — милый обиженный человек. О папе ничего нового. Люблю — Энди».

Значит, Коннорс-таки в Италии. Милый или обиженный, какая, собственно, разница. Главное, он в Италии.

Вторично позвонили, когда он собирался поставить сковородку на плиту.