Внезапно слева раздался треск, будто нога в ботинках сломала ветку на две части. Кэш схватил меня за руку, предотвращая мое дальнейшее движение хотя бы на дюйм. Мой взгляд метнулся в сторону шума, пытаясь разглядеть что-то сквозь деревья. Кэш бесшумно встал передо мной, защищая меня от всего.

Я медленно сняла предохранитель на оружии. Щелчок в тишине прозвучал зловеще.

Кэш приподнял свое ружье к своему плечу, его тело напряглось, когда он посмотрел на ствол. Через секунду я увидела, как его тело расслабилось. Что бы это ни было, он не думал, что это опасно.

— Может, это и было животное, но держи ухо востро. Вокруг дремучий лес. Идеальное место, чтобы спрятаться, — сказал он.

Я кивнула.

— Пойдем. Я насквозь промокла и здесь жутковато.

— Да. У меня мурашки от этого леса, — сказал Кэш. — Мне кажется, будто за нами наблюдают, но, дерьмо, мне всегда это кажется.

Он фыркнул, но это фырканье было не веселым. Это был редкий звук, исходящий от него, — или от любого из нас. Мы не улыбались и редко смеялись. Не над чем было веселиться. Райдер пропал, а мир распадался на части. У нас осталось мало запасов, и наступала зима. Вскоре у меня будет ребенок без мужчины, в поддержке которого я нуждаюсь. Поэтому нет, никогда не появится причина, чтобы улыбаться.

Мы оставили лес позади и вошли в открытое поле. Далеко вдали я могла видеть Гэвина, который направлялся к дому Райдера. Моему дому.

Мы шли молча несколько минут, я смотрела вдаль, задаваясь вопросом, что находится за пределами леса. Только ужас и смерть? Это все, что нам может предложить новый мир? Я думала о Райдере, интересовалась, где он или был ли он жив.

— Я хочу знать, что случилось в тот день, — выпалила я.

Кэш внимательно посмотрел на меня, прищуриваясь из-за солнца. Он знал, что я имела в виду. Я могла волноваться только насчет одного дня.

— Гэвин рассказал тебе в тот день, когда мы вернулись.

Я хмыкнула.

— Гэвин гиперопекающий. Я знаю, что он не все рассказал мне. — Следующие слова я проговорила с трудом. — Я должна знать. Может это поможет. Я не могу таким образом двигаться вперед, Кэш. Этот образ жизни приносит боль.

Он осмотрелся в поисках неприятности.

— А смерть — легкий выход из положения, Мэдди. — Его голос стал тише, посылая по мне дрожь от мрачного предчувствия. — Эта война у каждого из нас что-то забрала. Я потерял свою семью, как и ты. Ничто не поможет нам смириться с этим, кроме времени. Детали того, что произошло, не вернут Райдера.

— Я знаю. Я просто думала, что если услышу детали, то они мне, возможно, помогут, — сказала я, уставившись в землю, когда мы снова начали идти.

— Гэвин сказал тебе что-нибудь о наших планах? — спросил Кэш, сменяя тему.

— Нет. Каких планов?

— Дерьмо, мне не стоило открывать свой большой рот. Я позволю ему рассказать тебе, — ответил Кэш, избегая моего взгляда.

Прежде чем я смогла задать еще больше вопросов, он вышел и пошел передо мной, оставляя меня одну в нескольких ярдах до дома.

Пока забиралась по покореженным ступенькам крыльца, я избегала взгляда на устье реки, бегущей вблизи дома Райдера. Румянец окрасил мои щеки, когда я вспомнила себя с Райдером в воде. Он держал меня рядом с собой, его руки скользили по моему телу. В этот момент он сказал мне, что любит. Этот момент я никогда не забуду.

Я повернулась спиной к устью, но никогда не поворачивалась спиной к воспоминаниям. Они помогали мне вставать по утрам. Они провожали меня вечером в кровать. Они были моей компанией и тем, что у меня осталось от Райдера. Каждое воспоминание я держала близко к сердцу, отказываясь отпускать.

Я открыла дверь и у меня ушла минута, чтобы глаза приспособились к тусклому свету на кухне. Я никогда не забуду, каково входить на кухню, освещенную светом. Ярким, солнечным и приветствующим светом. Из-за дождя на улице в доме было темно и холодно, и прямо сейчас мне не хотелось здесь находиться.

Я положила ружье на стол и увидела, как Кэш снял свою шляпу и швырнул ее на ближайший стул. Он выглядел таким же промокшим и удрученным, как я чувствовала себя.

— Поймали что-нибудь? — спросил Броди, войдя в комнату с коротковолновым радио в руке. В нескольких слоях одежды, в перчатках без пальцев и в шапке в форме чулка он выглядел совсем не похожим на спортсмена года, которым когда-то был. Теперь он выглядел как беженец. Выживающий в войне.

— Поймали несколько белок. Не так уж и много, — сказал Кэш, вынимая патроны из ружья. Он кивнул на радио в руке Броди. — Чинишь эту штуку?

Броди поставил маленькую металлическую коробочку на стол и расстроено вздохнул.

— Да, оно починено. Хотя маленький негодяй сначала задал мне головоломку. Не уверен, надолго ли хватит.

Я увидела на его лице переживание и утомление, которые он не мог спрятать. Мне стало интересно, выглядела ли я так же.

— Мы в полном дерьме без этой штуки, — сказал Кэш, показывая на радио так, будто оно было мерзким.

С радио у нас были полные любви/ненависти отношения. Мы слышали только плохие новости. Но без радио мы не знали, что происходит снаружи. Мы не знали, насколько сильным стал враг. Мы не услышали бы о количестве людей, которые остались без дома, или о попытках горожан добывать еду и воду. Новости о падении Вашингтона не дошли бы до нас, не говоря уже об именах политиков, которых убили. Нет, мы ненавидели радио, но оно было нашей связью с миром, напоминавшей нам о том, каким ужасным местом стали США.

Но единственное, чему я научилась за последние несколько месяцев, так это энергично браться только за одну проблему, и забыть, что ничего не могла изменить. Прямо сейчас я беспокоилась только насчет одного.

— Как она, Броди? — спросила я его, стягивая с головы мокрый капюшон.

— Сегодня плохой день.

Я отвела взгляд от боли, которую увидела в его глазах. Броди всем сердцем любил Еву, но иногда даже любви недостаточно. Ева вернулась из тюремного лагеря террористов другим человеком. Она получила только минимальные раны, но большинство ее ран были внутренними, то, что мы никогда не увидим и не сможем помочь с излечением.

— Пойду, поговорю с ней, — сказала я, выходя из кухни.

— Она сегодня не сказала мне ни слова, — грустно произнес Броди.

Его слова остановили меня, пронзая мое сердце. Ева была беззаботной девушкой с хитринкой и никогда не боялась высказать то, что у нее на уме. Теперь, она едва говорила и была просто оболочкой той, кем когда-то являлась.

— Она заговорит, — сказала я с гораздо большей убежденностью, чем чувствовала. Мне нужна была моя самая ближайшая подруга. Райдера не было рядом. Гэвин уже не был прежним. Я отчаянно нуждалась в том, чтобы вернуть Еву.

— Может нам просто стоит оставить ее в покое, — сказал Броди, выглядя так, будто эти слова приносили ему боль.

— Нет. Это продолжается достаточно давно, — резко возразила я.

Прежде чем он смог поспорить, я поспешила по коридору. Мои шаги были быстрыми из-за злости. Я была зла на Броди. Зла на Райдера за то, что его подстрелили, и он не вернулся ко мне. Зла на Еву за то, что она не была той девушкой, которую я когда-то знала.

Я нашла ее в запасной спальне. Она свернулась в кресле и смотрела в забрызганное дождем окно.

— Ева, Броди сказал, что ты не разговариваешь. Что случилось? — спросила я, входя в комнату и останавливаясь напротив нее.

Ева глубоко вдохнула и пассивно выдохнула. Обхватив руками свою тонкую талию, она продолжала смотреть на улицу, игнорируя меня.

Та Ева, которую я знала, не сидела бы просто так и не смотрела в пространство. Она бы посмеялась над тем, что произошло с ней, и сказала «да пошли вы, придурки!». Я должна вытянуть ее до того, как потеряю ее и сама сойду с ума. Именно так отчаянно я нуждалась в том, чтобы она вернулась.

— Ева, — прошептала я, наклоняясь, чтобы поймать ее взгляд. — Ты должна отключиться от этого. Прямо сейчас.

Ничего. Ни разу не моргнула глазом. Даже не повернула голову в мою сторону.